И я растворяюсь, сгораю без остатка в горячих поцелуях, в ласках, в нескромных касаниях.
В его обладании.
В его любви.
В его нежности.
В его любовании моим телом.
В каждом прикосновении.
Глава 10. Катарина
Позже мы лежали, крепко обнявшись, и отдыхали после любви. А воздух холодил наши разгоряченные тела.
— Как же можно было уйти от тебя! — невольно сказала я.
Я просто утопала в его ласке, в его бесконечном внимании.
Казалось, я в них расплавилась, как металл в горниле. И эльф лепит новую меня, словно из кусочка покорного душистого воска.
Феланор улыбнулся.
Впервые при упоминании его горького прошлого он не хмурился, горько и холодно, а улыбался.
— Наверное, — приглаживая мои волосы и любуясь моим разгоряченным лицом, — ей было нужно что-то другое. Не я.
— Но что же? — удивленно воскликнула я.
— Разрешение попасть в Белый Город? — пожал плечами эльф.
— Разрешение? — удивилась я. — Но разве туда попадают не все, кто желает? Даже старый Якобс там был, на ярмарке!
Адель когда-то давно тоже там бывала.
Еще до замужества. Вероятно, в детстве?
И ее в Белом Городе восхитило все.
И многочисленные мосты над рекой, которыми город был сшит точно самыми прочными нитками.
И мозаичная мостовая, блещущая под ногами, словно узорчатая шкура огромной змеи.
Вечером зажигались фонари, с белым, голубоватым или оранжевым светом, вокруг деревьев плясами ночные бабочки.
Публика прогуливалась парочками по набережной, дул ветер, приносящий запах реки.
И чувство неизведанного, таинственного и сказочного накрывал с головой.
Место, где хотелось жить. Где все беды и проблемы казались решаемы. Да они просто оставались за воротами города, и больше были не властны над тобой!
Небольшие, но очень красивые дома по обеим сторонам моста. Казалось, люди вели в них неторопливый, праздный образ жизни. Только и было дела, что нарядиться в лучшую одежду, привязать к поясу кошелек побольше и пойти гулять, соря золотом налево и направо.
В воспоминаниях Адели сохранился и поход то ли в лавку, то ли в таверну Белого Города.
Гора сладостей и самых вкусных яств, и невероятно дешево.
Много-много света, праздничного и теплого, и ощущение непрекращающегося праздника.
— Это не Белый Город, — ответил Феланор. — То, о чем ты думаешь и то, что ты видела — это гостевой квартал. Выстроенный специально для людей. Когда-то они там останавливались, когда приезжали в гости к эльфам. А потом желающих стало все больше, и гостевые покои разрослись до размеров полноценного города. Люди настроили там лавок, гостиниц, таверн. Торговля там бойко идет, эльф тоже захаживают на ярмарку. Но сам Белый Город, эльфийское пристанище, немного дальше. И вот туда не пустят ни твоего мужу, ни Якобса, ни…
Он осекся, и я договорила за него:
— Ее тоже не пустят? Даже вместе с тобой?!
Это что ж за город такой, где правителю на дверь указывают?!
Феланор помолчал.
— Я мог бы привести ее туда, — сказал он, наконец. — И велеть эльфам ее принять. Они ведь принимают людей. Там, с эльфами, живет много их друзей…
— Но они не приняли ее?
Феланор тяжко вздохнул.
— Нет. Я был слишком влюблен, — произнес он задумчиво. — И ее недостатков не замечал. Мне она казалась совершенством, и я каждую черту ее нрава принимал, как неоспоримое достоинство. Мне она казалась горяча, как далекая алая звезда на небосклоне.
— А на самом деле?..
— Она была очень остра на язык. Очень. Она бывала в Белом Городе, я знакомил ее с соплеменниками. И она там блистала своей красотой. Эльфы приглядывались к ней. А она считала, что они обязаны принять ее тотчас же. И называла себя их госпожой.
— Однако!
— Она перессорилась в короткое время с многими. Конечно, нас не гнали из города, но все двери перед ней были закрыты. Дома эльфов не привечали ее. На праздник ее не звали. Лавки эльфов не принимали ее оплату. Все те развлечения, к которым она стремилась, стали вдруг для нее недоступны. Возможно, умерь она свою гордыню, ее бы приняли через какое-то время. Но она хотела все и сейчас! Тотчас же! В этой ослепившей ее гордыне она заявила, что лучше жить ка равная среди людей, в самом обычном поселке, чем среди холодных и высокомерных эльфов. И мы ушли.
— О, ты последовал к людям за ней?
— Да. Я ведь был влюблен. Я готов был разделить с нею ее жизнь и прожить отведенные ей годы среди людей.
— Но?..
— Но она хотела другого. Вероятно, она думала, что мне наскучит жизнь простого охотника. И я быстро вернусь домой и найду способ усмирить гордецов… пусть даже и силой. Наверное, она жаждала наказания своим недругам. Мести. Смерти и зла.
— Но ты не сделал этого.
— Разумеется, нет. Я знаю эльфов куда лучше, чем она. И если они не приняли ее, то силой не заставить. К тому же, я ведь должен заботиться о своем народе, а не истреблять его.
— И тогда она сбежала то тебя?
— Да. Она не дождалась от меня того, чего так истово хотела, и просто сбежала.
— Но ведь теперь тебе ничего не мешает вернуться обратно, к эльфам! — воскликнула я. — Теперь-то тебя ничего не держит!
Феланор улыбнулся, заглянул мне в глаза и произнёс:
— Держит. Ты.
От его слов на душе у меня стало горячо-горячо, словно я проглотила каплю раскаленного металла. Так нестерпимо горячо, что слезы сами брызнули из глаз.
А Феланор снова пригладил мои разлохмаченные волосы и усмехнулся:
— Наверное, я действительно неправильный эльф. Но к людям меня влечет намного больше, чем к своим соплеменникам!
***
В честь освобождения о Якобса поутру мы с Карлом решили закатить пир горой.
Ради такого случая я выпросила у шкафа несколько жирных гусей и приправ, спелых яблок, сладкого чернослива, крепких белых грибов и отборной крупы для каши, чтобы ими начинить гусей.
Феланор поднялся вместе с нами, в несусветную рань.
Он позавтракал тем, что оставалось от ужина, и пошел в лес.
Зачем?
Ответ был прост.
Такие червяки, как Якобс и мой муженек, постоянно искали лазейки в Белый Город. Якобс вот еще и владел ими, мог протиснуться Тайными Тропами при известном везении. А Феланор их отыскивал и закрывал.
В каждую такую червоточину он бросал золотой, и навечно запечатывал этот проход.
На прощание он меня поцеловал и пообещал вернуться к обеду.
А мы с Карлом принялись готовить обычную еду на утро и грандиозное угощение на вечер.
Поселок гудел. Все уже знали о том, что мошенника Якобса утащили в тюрьму, и что теперь мы с Карлом полноправные хозяева таверны. А значит, никто и ничто нам не помешает устраивать веселье и танцы хоть круглыми сутками.
Да и о горелой чечевице можно позабыть навсегда!
А еще вести о том, что спас меня из лап хитрого Якобса эльф, разнеслись очень и очень быстро.
И на завтрак, отведать нашего жаркого и поглазеть на остроухого спасителя, явилось больше народа, чем обычно.
Карл и наши помощницы едва успели подавать еду, а я пошла возиться с гусями.
Они были жирные, с нежной белой кожей, большие, ну как корабли. Я их отмыла, отскоблила кожицу, чтоб она вся была белой, нежной и чистой, очистила от остатков перьев.
Чистые и румяные, они рядком лежали на чистом холсте, подсушивались.
И были эти гуси такие аппетитные и соблазнительные, что так и хотелось пошлепать каждого, что увидеть, как колышется нежно-желтый жирок!
Для начала я их замочила в сильно разведенном винном уксусе, чтоб мясо было мягче.
Затем вытащила, посолила и поперчила каждую тушку, оставив до вечера в этом нехитром маринаде, чтоб просолилось как следует.
В небольшом количестве золотого пахучего масла размешала ароматные специи и смесью этой обмазала каждого гуся, чтоб блестел. И внутри, и снаружи.
Отварила гречневой каши, грибов. Нарезала грибы, еще дымящиеся, кубиками, смешала с кашей.
