возразил штурман. — Они для танков что слону дробина. Давай лучше по пехоте врежем. Или по тому непонятному эшелону.
Экспат заколебался.
— Лады, сыпем по последнему.
«Бостон», повинуясь движениям штурвала, лег на боевой курс.
— Майор, включай электросбрасыватели. Кидаем серией, а потом сразу сваливаем.
— Принял, — скупо отозвался Рутолов.
Самолет тенью скользнул над станцией, вышел на цель. Дивин замер и почти перестал дышать. Еле заметными движениями, практически ювелирными, он добивался идеальной траектории полета.
Чуть-чуть правее…отлично…а теперь немного влево…так!
Разумеется, летчику было гораздо сложнее прицелиться, чем штурману, в кабине которого находился прицел. Но сейчас экспат положился на свое недавно прорезавшееся чувство «видеть» траектории полета снарядов и бомб, мгновенно рассчитывать их.
— Сброс!
«Бостон» подпрыгнул вверх, освободившись от лишнего веса. Григорий мгновенно добавил газу и резко сменил направление полета, уходя в сторону, подальше от станции.
— Стрелок, гляди в оба!
Несколько секунд, что прошли до того момента, когда рванула первая фугаска, показались экспату вечностью.
— Есть! — ликующе заорал стрелок-радист. — Есть попадание!
Позади полыхнуло. Раз, другой, третий. И тут же в небо воткнулся частокол световых столбов от прожекторов, расцвели многочисленные вспышки выстрелов фашистских зениток, полетели вверх разноцветные трассы «эрликонов».
— Поздно, сволочуги! — выкрикнул Рутолов. — Прошляпили, гады!
— Не кажи гоп, — проговорил Дивин, закусив губу. Он прилагал неимоверные усилия, чтобы увести тяжелую машину в безопасное место, миновать смертельную завесу, которая опоясала станцию по всему периметру. Мозг лихорадочно просчитывал различные варианты, пытаясь отыскать единственно верный. «Бостон» закладывал резкие маневры, просачиваясь между свинцовыми струями, несущими смерть экипажу и самолету.
Но что это, ПВО вдруг резко смолкла. Так, будто не стремилась секунду назад поймать нахального русского. Лишь прожекторы упрямо полосовали темноту, пытаясь нащупать, ухватить беглеца.
— Приготовьтесь, — рыкнул сквозь сжатые зубы Григорий. — У нас гости. «Ночники» пожаловали.
— Видишь их? — забеспокоился штурман. — Дай целеуказание.
— Один сзади заходит, — вовремя заметил врага экспат. — Стрелкач, как дам команду, бей мимо хвоста и вверх градусов на пятнадцать.
— Не вижу никого! — заорал в ответ стрелок-радист. — Не вижу!
— Твою мать, — выругался Дивин и решительно поставил бомбардировщик в вираж. Давеча он наблюдал, как один ухарь на «американце» «бочку» крутанул. Что ж, в такие крайности Григорий впадать покамест не собирался, но вот встретить «мессера» огнем курсовых крупнокалиберных пулеметов…
— Товарищ капитан, проснитесь!..Товарищ капитан, просыпайтесь!..Товарищ капитан…Ой!.. Ах ты, зараза!!!
Дивин с трудом разлепил непослушные, тяжелые веки. Возле топчана, на котором он тихо-мирно спал после очередного ночного вылета, возбужденно подпрыгивал на месте незнакомый офицер в щеголеватой шинели из генеральского сукна и форсистых хромовых сапогах. В данное время он зажимал подранную котом ладонь, с которой на дощатый пол землянки обильно капала кровь. На лице незваного гостя бушевала сложная смесь гнева, испуга и ошеломления.
— Что надо? — неприветливо буркнул Григорий хриплым со сна голосом. — Шварц, да уймись ты, наконец! — Кот, что припал к одеялу в ногах хозяина, и яростно шипел на незнакомца, нервно дернул хвостом и злобно зыркнул на экспата. — Угомонись ты, черт, кому говорят. Смотри у меня, морда, на улицу выкину!
— Фашист форменный! — плаксиво протянул офицер, баюкая раненую руку. — Товарищ капитан, меня за вами отправили. Вам следует немедленно прибыть в штаб полка. А здесь этот ваш! — он с ненавистью посмотрел на ощетинившегося Шварца.
— Что за срочность? — недовольно осведомился Дивин и потер ладонями лицо. — Твою в качель, отдохнуть не дадут. Который час?
— Половина первого уже, — офицер неуклюже достал из кармана бриджей носовой платок и кое-как замотал окровавленную ладонь. — День давно на дворе! Товарищ капитан, собирайтесь быстрее.
— Ну вот, — расстроился не на шутку Григорий. — Поспал, называется, растудыть твою. Аж целых три часа! Слушай, друг, может, скажешь, что за пожар такой приключился? Честное слово, башка раскалывается, не соображаю ничего. Заодно сказал бы, кто сам таков будешь, а?
— Собирайтесь, — недовольно скривился офицер. — В штабе все объяснят. Ух, ну и кот у вас — настоящий монстр!
— Кот как кот, — равнодушно обронил экcпат, откидывая с неохотой одеяло. — Не любит просто, когда хозяина посторонние трогают.
— Первый раз такого вижу, — помотал головой старлей. Поднявшись, Дивин рассмотрел его погоны. — Руку, гад такой, располосовал, будто бритвой.
— А ты скажи, что под обстрел фашистский попал, — с самым что ни на есть серьезным видом, предложил Григорий. Чутьем бывалого фронтовика он уже безошибочно определил этого офицера, как штабного. — Глядишь, зачтут, как боевое ранение. Еще нашивку и медаль получишь.
— Да ну вас, — отшатнулся старший лейтенант. Но потом призадумался. И явно начал что-то прикидывать.
Экспат, тихонько посмеиваясь, плеснул себе в лицо пару горстей воды из закрепленного на стене у входа рукомойника, вытерся не совсем свежим полотенцем и потянулся за ремнем.
— Я вас на улице подожду, — нетерпеливо подпрыгнул на месте офицер и резвым козликом ускакал наружу.
— Детский сад, — недоуменно пожал плечами Дивин и сдернул с крючка свою летную куртку и шапку. С недавних пор он обзавелся знатной одежкой: Шепорцов лично презентовал ему коричневую американскую куртку из овчины. Еще обмолвился, что, мол, не у всякого пилота в их полку такая имеется. Хотя, по идее, заморские союзники клали во все «бостоны», что отправлялись в СССР, по комплекту летных костюмов для каждого члена экипажа. Но до фронта, как правило, эта роскошь никогда не доходила. Зато в тылу чуть ли не каждый первый интендант щеголял в такой куртке или штанах. — За старшего остаешься, — приказал капитан Шварцу, который после ухода старлея успокоился, и развалился на пол топчана. Кот негромко мявкнул и лениво зажмурился. Понял, мол, вали уже.
— Пойдемте скорее, — подскочил к Григорию посланец, едва только экспат оказался на улице. — Нас ждут давно.
— Успеем, — недовольно бросил Дивин и прикурил. — Сначала отдохнуть не дают, а потом еще и понукают. И вообще, чего боец не пришел за мной?
Старлей скривился, но промолчал. Правда, в глазах его промелькнул злой огонек. И вот это заставило экспата насторожиться. В самом деле, ситуация-то мутная: будить его прибежал не обычный посыльный из штаба, а командир. Причем, незнакомый. А это означает что? Правильно, офицер этот явно из свиты какого-то высокого чина, что пожаловал в полк. И, судя по форме лейтенантика, хозяин его обретается где-то в горних высях. Вряд ли так позволил бы обрядиться своему порученцу или адъютанту комдив или комкор. Нет, здесь точно следовало брать выше.
Придя к такому выводу, Григорий в три затяжки добил папиросу, швырнул в сторону окурок и прибавил ходу. Да так, что старлей едва-едва поспевал за ним. На подходе к штабу летчик еще больше укрепился в своих подозрениях, когда заметил наметанным взглядом прикрытый маскировочными сетями вездеход ГАЗ-61–40, а потом и броневик охраны. И ребятишки возле машин кучковались явно непростые.
Войдя в дом, где размещался Шепорцов со своими помощниками и заместителями, Дивин невольно замер. В небольшой комнате было довольно многолюдно. От обилия незнакомых лиц рябило в глазах. Командир полка и его штабные офицеры стояли навытяжку у стены с закрепленной на ней картой, а возле стола расположился на широкой скамье…
— Товарищ Маршал Советского Союза! Капитан Дивин по вашему приказанию прибыл!
— Вольно, — усмехнулся Жуков и отбросил карандаш, который крутил в руке. — Явился, наконец! Долго что-то собираешься, капитан.
— Виноват, товарищ маршал, спал после ночного вылета, — четко доложил экспат.
— Ладно, не извиняйся, — Жуков поднялся с места, подошел к Григорию и посмотрел ему прямо в глаза. — Вот ты какой, оказывается. А я тебя, если честно, иначе себе представлял.
Дивин растерялся. О чем это маршал? И вообще, с какого-такого перепугу он вдруг оказался в обычном авиаполку?
— Молчишь? — понимающе улыбнулся Георгий Константинович. — Гадаешь, поди, что мне от тебя понадобилось? А скажи-ка мне, сокол ясный, во время своего первого боевого вылета на «американце» ты ведь на станции эшелон разбомбил?
— Эшелон? — нахмурился экспат. — Простите, товарищ маршал, не припомню. Я их уже столько за последнее время разнес, что как-то сливаются.
— Ишь ты, — засмеялся Жуков. — Каков молодец, а? Сливаются! — он повернулся вполоборота к своим спутникам.
