7 февраля 1837 г.
Мы с коллегами трудимся уже несколько месяцев, но пока ничего. Мы зашли немного в другую область биологии, поэтому я пока что забросил писать дневник, но точно возобновлю его, когда появится какая-нибудь информация.
Дата: 14 апреля 1837 г.
Есть! Наши старания и поиски увенчались успехом! Я не верю в это, но моё терпение вознаградилось! Мы нашли этого человека! У него такие же анализы, как и у того мальчика, что спрыгнул с крыши!
Дата: 15 апреля 1837 г.
И снова неудача! Нет! Поверить не могу! Этот ребенок тоже умер! Он убил себя. Ужасная ситуация! Снова я не успел!
Я посоветовался с коллегами, и мы пришли к выводу – искать нужно среди детей. Это уменьшит выборку и наши затраты. Мало того, я делаю вывод, что люди с дополнительной цепочкой ДНК, которую мы ищем, умирают рано, а значит действовать нужно максимально быстро! Время не на нашей стороне!
Время…
Действительно ли цепочка и время связаны? Я обязан узнать доподлинно!
18 мая 1836 г.
Это мальчик по имени Том и он, как и прошлый ребёнок, сирота. Удивительно, но он тоже имеет эту дополнительную цепочку ДНК. И ему всего лишь десять лет. Его удалось найти благодаря Герману Мосби и его инновационной лаборатории. Мальчонка нашёлся в деревушки под Берлином.
Я немедленно, выезжаю в Германию! К сожалению, моя спешка заинтересовала моих коллег, поэтому все они поедут за мной. Но ничего! Я был к этому готов. Моя задача взять у парнишки больше образцов крови, а потом, остаться с ним наедине и рассказать про машину времени.
19 мая 1836 г.
Хоть бы успеть! Хоть бы успеть! Эти слова я повторял снова и снова, всю дорогу в Берлин. Нам понадобилось некоторое время, чтобы добраться до места. Мои коллеги, кажется, переняли у меня моё беспокойство. Возможно, ребенок умрёт сегодня, возможно, завтра. Но когда я делюсь с ними этими соображениями, они словно меня не слышат.
Мы уже знаем о мальчике абсолютно всё, осталось лишь взглянут на него, желательно, чтобы он при этом не лежал в гробу. Я уверен, я сразу всё пойму. Я пойму, тот ли этот особенный человек, которого я ищу.
20 мая 1836 г.
Когда мы пришли в детский дом, где проживает наш испытуемый, конечно же, мы не вызвали ничего, кроме подозрения. Додумались! Четверо здоровенных дядек. Конечно же, я предупредил моих коллег, чтобы они не болтали лишнего. Благо, я разговариваю на немецком языке, Гюнтер совершенно не умеет договариваться с женщинами, хотя имеет докторскую степень.
Информация, которую мы получили, оказалась для меня такой же странной, как и наш визит в этот дом.
Оказалось, что Том один из самых плохих воспитанников. Он ругается о всеми – с воспитателями, товарищами, незнакомыми людьми, взрослыми, приезжающими парами, в надежде приютить кого-то. Это ребенок с отвратительным характером и ужасными манерами. Он строит козни всем вокруг, никто не хочет его забирать в семью и вряд ли когда-нибудь захочет. Сверстники ненавидят его за его выходки. Он издевается над младшими и подставляет старших.
В общем, кем бы он ни был, он вряд ли тот, кто сможет осилить прыжки во времени.
Я немного задумался, пока рассуждал насчёт Тома. В это время старшая сотрудница мне объяснила, что Том часто сбегает через дыру в заборе. Остановить его никто не в силах. А дети будут только рады, если он когда-нибудь не вернётся. Но тон у неё при этом был такой, словно и она сама будет рада этому.
Это отвратительно! Нельзя так говорить о детях! Он, конечно, хулиган, но неужели настолько? Мне ещё больше захотелось взглянуть на него!
Чуть позже:
Мы уже вышли из пансиона, когда я озвучил свою мысль вслух. Коллеги согласились:
«Стало быть, мы не для того сюда ехали, чтобы так просто сдаться, развернуться и уехать, даже не поговорив с мальцом» – сказал Гюнтер по-немецки.
Я перевёл на английский, и у нас тут же завязался активный спор:
«Зачем нам этот шалопай, только потратим время и нервы» – не согласился Герман.
«Мы можем и другого найти» – поддержал ЦзыСянь, у него был ужасный акцент, я понимал его с трудом.
«Что скажете, Вильям?» – обратился ко мне Гюнтер.
Конечно же, я хотел посмотреть на парня любой ценой!
«Но ведь он может сопротивляться. Может не захотеть нас слушать.» – предположил Герман.
«Ясное дело, мы вколем ему снотворное» – ответил ЦзыСянь.
«Боже упаси!» – Гюнтер воздел руки к небу – «Он ребенок, а не картофелина! И каким бы он не был ужасным, за него несет ответственность его детский дом. А если правда узнается? Вильям, дружище, вразуми хоть ты их!»
Конечно, меня, как создателя нашей маленькой компании по выявлению дополнительной цепочки ДНК, считали что-то вроде за главного. И от меня ждали окончательного решения. А что я мог сказать? Дождаться ребенка, вколоть ему препарат? Похитить его прямо из пансиона? Забрать? Но куда? А что потом? Возьмём анализы и что? Убить его в машине времени? Всё равно его никто не аукнется. Всё равно все будут рады его исчезновению.
Я был уже готов сказать «нет» такому жестокому плану. Но потом я вспомнил дневник, который лежал в моём портфеле. Он был с заметками о машине времени, и я его везде таскал с собой для надёжности. Потом я вспомнил о двух несчастных детях, что уже умерли, а мы так и не успели на них посмотреть. Я вспомнил, что обещал саму себе, что разберусь во всем. Найду зацепку, чтобы заставить машину работать. Ещё пару дней назад я распинался, что сделаю всё возможное, ведь, скорее всего, дети с дополнительной цепочкой ДНК и есть разгадка, а теперь хочу отступить?
Думая только о том, что Том всё равно умрёт в ближайшее время, ведь дополнительная цепочка, как мы решили, не даёт жить долго, я кивнул головой.
21 мая 1836 г.
Мы прождали Тома всю ночь, а он явился только под утро. Безобразие и небылицы! Я бы никогда не поверил, если бы не видел это собственными глазами! Ребенок сбежал из детского дома, а его даже не хватились. И вот он, преспокойненько бредёт вдоль забора. Где же он был? Где провёл ночь? Что же, это вопросы второстепенные.
Мы с коллегами приготовили шприц с детской дозировкой и спрятались в ближайших кустах. Дежурили по очереди, так как кто-то начинал клевать носом. Мы уже совсем потеряли надежду, решили, что Том не вернётся, а может даже уже где-то умер. Его вполне могла сбить машина, или он мог попасть под поезд. Я отгонял плохие мысли как мог. Гюнтер уже хотел идти искать его по ночным улицам.
В итоге, мы его дождались.
То, что произошло дальше, было самым странным за всю
