class="p1">— Откуда у них золотишко взялось неучтенное?
— Известно откуда, — фыркнул он, — частных бригад у нас как грязи. Они конечно должны все найденное сдавать государству по твердым ценам, но на практике самое разное случается…
— А что, госцена сильно ниже рыночной? — поинтересовался я.
— Да вдвое почти, — тут же ответил Виталий, — в магазине грамм 583 пробы стоит тридцатник, а тут за чистый продукт в госконторе отваливают пятнашку. Даже больше, чем вдвое получается.
— И эти ребята мухлюют и заныкивают часть добычи, так?
— Все верно, заныкивают. А потом пытаются толкнуть налево.
— А сколько за это дело по нашему уголовному кодексу светит? — спросил я.
— Если поймают до того, как они золотишко на сторону толкнут, то до 5 лет, статья 167. А если в процессе продажи, это уже 162 статья пункт 7, там до десятки светит.
— А вот на вашем прииске, — зачем-то полез я в эти дебри, — там никак нельзя организовать эту левую добычу?
— Ты знаешь, — лениво ответил Виталий, — этот вопрос все задавали, кто у нас работает… сразу после устройства. Ответ такой — можно, но хлопотно и малоприбыльно. Чтобы хотя бы полкило намыть в нашем ручье вручную, это год работы, проверено. А если поймают, то в ментовку не сдадут, не… зачем руководству лишние скандалы, а просто штраф впаяют в размере всей зарплаты за все время работы и вышибут с волчьим билетом. В 24 часа покинуть территорию Камчатской области.
— А зарплаты-то у вас нормальные?
— Нормальные, — не стал вдаваться в объяснения Виталик, а потом добавил не менее расплывчато, — больше, чем на материке в несколько раз.
Посидели некоторое время молча, потом я подбросил дров в костёр и продолжил допрос:
— А что там у вас с животными на этом прииске? Проблемы бывают?
— Медведей очень много, — ответил он, — ну не зимой, конечно, зимой они в берлогах лежат, а с апреля по октябрь примерно. Но они же смирные, рыбы в ручьях полно, ягоды растут, так что мимо наших драг они проходят, не задерживаясь.
— Что, ни одного инцидента даже не было?
— Был один, — почесал в затылке Виталий, — нет, вру — даже два. Первый раз с год примерно назад, одного нашего работника медведь загнал на дерево. Сами-то они по деревьям тут не лазят, когти слабые.
— Пьяный что ли работник-то был?
— Да уж не без этого, — признался Виталий, — ну и просидел он на этом дереве до утра, а потом медведя спугнули… уволился он сразу после этого, сказал, что нервы ни к черту стали.
— А второй какой случай был?
— Это весной… Васька-механик охотиться пошёл, ну и подстрелил зайца. А медведь первым к нему успел, к зайцу этому. Васька обиделся, начал в медведя палить, а у него дробь мелкая, медведю оно по барабану…
— И чего в тоге вышло?
— Васька быстрее до нашей времянки добежал, а медведя потом отпугнули — странный мишка попался, обычно они сразу уходят, когда человека видят.
— Понятно… — протянул я и вернулся зачем-то к своим баранам, — а вот ты скажи, как специалист и опытный человек — вот здесь, куда мы попали, золото может быть? Или не может?
Виталий прищурился и даже не поинтересовался у меня, с какой это я целью интересуюсь такими предметами, а ответил просто:
— Может. На Курилах тоже полно золота, на каком-то острове, не помню точно название, даже стоит такой же прииск, как наш Агинский. И добывают они тоже тонну, а то и две в год. Но конкретно вот этот ручей взять, то я сегодня видел на его берегу пирит, это минерал, обычно сопутствующий золоту. Так что если у тебя есть желание золотишко помыть, могу описать технологию… сам я этим не занимался, ребята рассказывали…
— Есть у меня такое желание, — признался я, — все равно ведь без дела сидеть тут будем. Хоть чем-то полезным заняться…
— Ну тогда слушай, — и он открыл рот, чтобы поведать мне о таинствах промывки золотишка, но сказать ничего не успел, потому что на море вдруг загорелся фонарь… не маленький карманный, а конкретный такой прожектор, и луч этого прожектора начал шарить по нашему пляжу.
Картина Репина
— Неужели нас нашли? — чуть не подпрыгнул со своего камня Виталий, — надо капитана разбудить.
— Да, я пошёл его будить, а ты наблюдай за обстановкой, — распорядился я и метнулся к лежанке, где оба пилота ночевали.
Ираклий проснулся не сразу, пришлось основательно его потрясти. Потом он рывком сел, протёр глаза и спросил:
— Что случилось?
— Фонарь с моря светит — похоже, что это наши спасители заявились, — объяснил я.
— Да ты чё, — расцвёл в улыбке капитан, — пошли посмотрим.
И мы вышли из закутка, образованного двумя скалами… фонарь никуда не делся, а продолжал методично сканировать наш пляж в замедленном темпе. Виталик присоединился у нам и заявил:
— Что-то мне это дело не очень нравится… спасатель сирену должен был бы врубить… да и не шарятся они по ночам, знаю я этих спасателей.
— Мне тоже его поведение кажется странным, — дополнил его мысли Ираклий, — по громкой связи мог бы что-нибудь крикнуть, а тут молчок.
— Что будем делать? — перевёл я разговор в практическую плоскость.
— А что тут сделаешь, — сплюнул Виталий, — будем ждать дальнейшего развития событий. Мне почему-то сдаётся, что они, события эти, сейчас раскрутятся на полную катушку.
И он как в воду глядел — фонарь остановился, как приклеенный, на точке, где стояла наша троица, а затем начал ощутимо увеличиваться.
— Приближается, — заметил Ираклий, — он прямо на наш пляж что ли решил выброситься?
— Если это десантник, — ответил я, — то они приспособлены как раз для таких случаев — подходят максимально близко к берегу и открывают люки на носу.
— Угу, — поддакнул Виталий, — я видал такие штуки во Владике.
А фонарь тем временем подплыл совсем близко, по бокам от него начали просматриваться контуры какого-то корабля, по всей вероятности военного. Послышался скрежет дна по камням, после чего эта дура причалила к нашему берегу, медленно поднимаясь и опускаясь на волнах. В носу у неё действительно оказались раздвигающиеся створки, которые немедленно и начали раздвигаться.
— Щас десантники полезут, — предположил капитан и оказался на сто процентов прав, из трюма в воду спрыгнули несколько человек в военной форме и с автоматами в руках, громко высказав своё мнение о холодной камчатской водичке.
Говорили они при этом явно не на русском языке, но я почему-то понял их речь… ба, да это ж корейский, как уж они сами-то его называют… чосоно на севере или куго на юге, вспомнил я. Но долго вспоминать мне не пришлось, потому что солдатики направились прямиком к нам, взяли под прицел и грозно сказали «Сон де-а!».
— Требуют поднять руки вверх, — перевел я остальным.
Я и сам поднял руки, мучительно размышляя, откуда здесь могли взяться корейцы, но ни к какому выводу не пришел.
— Кто такие? — грозно спросил видимо старший из них, ему решил отвечать я, как единственный, знающий язык.
— Мы советские граждане, — сказал я, мучительно вспоминая полузабытые слова, — наш самолет потерпел аварию, так мы оказались на этом острове. А вы кто?
Военные переглянулись, и старший решил всё-таки ответить:
— Мы представители пограничной стражи. А вы нарушили государственную границу Республики Кореи, и теперь мы обязаны взять вас под стражу.
Я тут же перевел текст остальным двум, они как-то почти одновременно раскрыли рты и ответного сформулировать ничего не смогли. Тогда продолжил я:
— Хорошо, берите нас под стражу — нас здесь 22 человека. Только обеспечьте нам связь с советскими представителями как можно скорее.
— Ты откуда наш язык знаешь? — полюбопытствовал старший.
— Отец кореец, — хмуро ответил я, а потом добавил на всякий случай, — с юга, не с севера.
— Будешь за главного у вас, — продолжил он, — где остальные люди?
Я осторожно опустил одну руку и показал направление, где спала вся наша кампания.
* * *
Через полчаса мы все вместе уже сидели в тёмном и грязном трюме десантного корабля, а он, судя по рёву рядом расположенного мотора, уносил нас куда-то вдаль по волнам Тихого океана.
— Никак не пойму, как мы оказались рядом с Кореей, — орал мне на ухо Ираклий, — мы же совсем в другую сторону летели.
— Ты у меня спрашиваешь? — пожал плечами я, — я знаю столько же, сколько и ты.
— Ну ничего, — отвечал, подумав, капитан, — хотя бы люди какие-то,
