Я неопределённо пожал плечами.
— Вы продолжайте, Александр Александрович. Я послушаю пока.
Рамзин наконец-то удивлённо вскинул одну бровь и снова надел на лицо непроницаемую маску. У него и во взрослом возрасте лицо можно было смело назвать «каменным». Я даже думал одно время, что оно у него парализованное. Оказалось — нет. Это он так держал его. Как северо-американский индеец. Больше ни у кого я не видел таких лиц.
— Ну, хорошо, продолжим. Нас, я имею ввиду нашу организацию, интересуют все необычные явления. Ты — явление необычайное, потому мы и разговариваем сейчас с тобой. Не стану перечислять твои необычные способности — ты их и так знаешь — остановлюсь только на твоём быстром развитии. Это может быть опасно и мы предлагаем тебе медицинский контроль за твоим организмом. Когда человек взрослеет бывает так, что его организм развивается неравномерно. От этого у него могут возникнуть различные заболевания внутренних органов. Ты — человек уникальный и мы хотели бы, чтобы у тебя не было этих проблем.
Рамзин посмотрел на меня. Я уже доел картошку с мясом и смотрел в пустую тарелку. Его подход мне понравился.
— Что ты скажешь на это?
Я помолчал ещё немного.
— То есть, вы отказались оттого, чтобы меня сажать в золотую клетку и проводить на мне испытания?
Рамзин утвердительно кивнул.
— Отказались. Если бы ты был взрослым, так бы и сделали. Но у тебя организм растущий, особенность которого — неустойчивая психика. А нам не нужен гениальный сумасшедший. Наоборот. Мы хотим помочь тебе сохранить психическое равновесие. Ещё раз повторю — ты очень уникальная личность и мы хотели бы воспользоваться твоими уникальными умственными способностями.
— Это хорошо, — проговорил я. — А то я думал, что меня закроют в какую-нибудь лабораторию и станут… Ну, вы поняли уже…
— Понял. Ты слишком неординарен. Тут и песни твои… Я, кстати, слышал, как ты сегодня музицировал. Это было шедеврально…
— Почему-то я в этом нисколько не сомневался, — хмыкнул я.
— И Сёма совершенно прав… Не бывает так, что у композитора все песни — шлягеры. А у тебя — так и есть. Вот, как это у тебя получается? Можешь сказать?
— Не могу, — покрутил головой я.
— «Не могу» — не можешь, или не хочешь?
— Я не знаю, как вам объяснить. Они просто у меня внутри. И их очень много. Очень…
Я вздохнул, потрогал чайник-кофеварку рукой, встал из-за стола и отнёс тарелки и чайник на кухню. Вода уже остыла — я люблю пить крутой кипяток — и пришлось снова включить кофеварку. Подождав, пока вода вскипит, перенёс кофеварку в зал.
— Понимаешь, Евгений, у тебя и сознание взрослого человека. Мало кто из детей любит кипяток. Может быть это подсознательный страх обжечься, но дети не любят сильно горячее, или перчёное. Например — горчицу. А ты — наоборот. Как так? Вот это мы тоже хотим прояснить. Ты не просто взрослеешь физически, но и взрослеешь разумом. Вернее, ты уже взрослый, Евгений, согласись? Твой мозг имеет такие же ритмы, как и у взрослого человека. Вот что настораживает наших эскулапов. Такое ощущение, что в тебя вдруг вселился чужой разум — так они говорят — и этот разум, управляя твоим телом, подтягивает тело до своего взрослого состояния. Почему я и не опасаюсь говорить с тобой на прямоту. Знаю, что ты меня поймёшь адекватно.
— А как же «неустойчивая психика»? — усмехнулся я.
— Опасность «сдвига по фазе» существует именно из-за того, что детский организм слишком быстро перестраивается. Так понимаю, что ты согласен с выводами наших эскулапов?
Я глубоко вздохнул, выдохнул и кивнул головой.
— Ну вот и отлично! — спокойно сказал Рамзин.
* * *
[1] Александр Розенбаум — Попурри (Заходите к нам на огонёк, Извозчик, Зойка, Крещатик, На улице Марата) — https://youtu.be/TQK5Jk1LWzQ?list=RDQMaoAIGEMybiA
[2] «Пусть нету ни кола и не двора» — https://youtu.be/nnbJPhxj25w
[3] «Вальс Бостон» (Александр Розенбаум) — https://youtu.be/xBMFvVMmF-w
Глава 20
Мы пили чай с сушками, а я рассказывал, как во мне, после того, как очнулся после утопления, вдруг открылся безразмерный кладезь знаний.
— Каких знаний? — спокойно спросил Рамзин. — Какого плана?
— Да, всякие. Не фундаментальные. Так… То-сё, пятое-десятое… Словно библиотека какая.
Хотелось мне сначала сказать, что залез в чужую голову, но вовремя передумал. Сразу бы посыпались вопросы: «В какую чужую? Чья это голова? Что за человек? Где живёт? Какой национальности? Мужчина, женщина?»
Трудно там разобраться. Да и лень на бесполезные копания время тратить. Захотел я стать сильнее, потому, что во дворе дразнили, нашёл там знания самбо и бокса с карате. Захотел музыку, — усилитель спаял…
— А космический корабль сможешь? — усмехнулся Рамзин.
— Космический корабль не смогу, а вот гидроакустическую систему соберу. И вообще… Такое ощущение, что то, что мне нравится, те знания ко мне и приходят. Я очень звуки люблю. С детства заслушивался птичьими голосами. В поле жаворонка слушал, в лесу других птиц. А ещё с детства сильных хотел стать, но… Тело у меня было подстать фамилии. Думаю, что мне просто после моей смерти открылось… То, что мне надо то и открылось. Не больше и не меньше. И повзрослеть быстро хотел.
— Ну, ты даёшь! — рассмеялся Рамзин. — Не хочешь же ты сказать, что на тебе дар Божий свалился? Даже не дар, а дары? Ты, получается, одарённый, что ли?
— Получается так. Вот учиться я категорически не хотел, а потому никакими знаниями меня не одарило.
— Да, как же? Ты же почти отличник? — удивился Рамзин.
— Учить приходится, Сан Саныч. Сижу и грызу гранит науки своими собственными зубами. Просто после утопления своего, понял, что жизнь даётся один раз. И так сильно жить захотелось, что в голове что-то перевернулось. Скучно стало дурака валять. Да и знания открылись такие, что грех было не воспользоваться.
— Ты про гидроакустику сказал. Что ты имеешь ввиду?
— Я звук понимаю, вроде как, спинным мозгом. И это понимание могу воспроизвести в приборах. И радиолокацию тоже, кстати.
В восемьдесят третьем году я распределился в ЦАГИ[1] и проработал в нём до девяносто четвёртого, помогая учёным повышать обороноспособность Родины. Потом по всем известным причинам, а именно многомесячным задержкам выплаты зарплаты уволился и стал зарабатывать на прокорм семьи кулаками. Тогда как раз стали организовываться первые платные поединки, называемые сначала чемпионатами по «фулконтакту», потом пом «миксфайт», ММА.
Но я не злоупотреблял поединками. «Кося» под травмированного, я отказывался от повторных боёв и кое как до девяносто девятого, с Божьей помощью, немного тренируя, дотянул. К тому времени закончил заочно Хабаровский институт физкультуры — там были знакомые — и совсем ушел на тренерскую работу в школу Штурмина.
В ЦАГИ мы занимались доработкой подводной ракеты «Шквал», поступившей на вооружение в 1981 году, а именно — систем гидроакустического наведения и целеуказания. Но наши разработки «легли глубоко в стол» и пригодились лишь в годах двухтысячных. Поэтому никаких премий и преференций за них мы не получили, хотя и ожидали. Да-а-а…
Зато на основе наших разработок изделия в габаритах «Шквал» могут двигаться с большими скоростями и глубинами с возможностью коррекции траектории в режиме кавитационного обтекания. Это позволит перевести такие ракеты в класс высокоточных. И я знал не только секреты целеуказания ракет в подводной среде, но и некоторые секреты самого их движения, над которыми сейчас бьются учёные, как рыба об лёд. Но как об этом сказать, чтобы меня не заподозрили в ереси и не сожгли на костре? Там есть нюансы на грани с мистикой, до которых мы дошли экспериментальным путём. И не хотелось бы сразу становиться секретоносителем особой важности. Да-а-а…
