Все погрузились в тягостную тишину.
— Иван Михайлович, не помешало бы получить информацию от другого источника, — это Салтыков поднялся.
— Да, конечно. Только сейчас каждая минута на вес золота, — в отличии от них у меня была фора в сорок минут подумать.
— Предлагаю исходить из того факта, что всё написанное в послании верно. Тогда нужны самые решительные меры. Допустим, что государь мёртв и его наследник Алексей Алексеевич тоже. Тогда Матвеев со товарищами поднимут на трон Фёдора, которому три месяца от роду. Значит им и быть регентами более 15 лет. Тогда становится понятно шевеление среди полков, стоящих в столице. Бояре хотят вовлечь их в государственный переворот.
Я внимательно осмотрел три десятка мужчин, сидящих передо мной. Здесь были не только дворяне с боярами, сидели и мои помощники из простого сословия. Но всех их я лично выпестовал и в каждом уверен. Все как один осознали серьёзность положения и смотрят на меня с надеждой.
Дальше пошла напряжённая работа, я подписывал и скреплял своей печатью распоряжения воеводам, вверенных мне городов. А также командирам воинских частей, дислоцированных в нашем регионе. Я не вдавался в подробности, а от имени брата приказывал подымать части по тревоге и выдвигаться к городу Переславль-Залесскому. Там назначается точка сбора. На местах постоянной дислокации оставить по дежурной роте для охраны имущества и больных солдат. Внизу посланий стояла моя подпись как князя Ярославского и царского наместника.
Мы прикидывали, сколько кавалерийских частей сможем подтянуть в точку сбора. Я не сомневаюсь, что на подъезде к столице нам окажут противодействие под надуманным предлогом.
Итак, под Ярославлем стоит один из трёх гусарских полков под командованием швейцарца Якова Юнгмана. В Костроме стоит драгунский полуполк и два приказа конных стрельцов, это где-то 2500 всадников плюс 800 драгун. У меня ещё два эскадрона рейтар плюс полусотня моего личного конвоя. В Ростове рейтарский полк фон Розенбаха и если оголить гарнизон, то можно забрать 500 конных стрельцов. Дальше уже из области предположений. На эти части я тоже не могу полностью полагаться, возможно Матвеев уже провёл предварительную работу с командованием этих частей.
Мне от брата известны некоторые данные о составе нашей армии, участвующей в последней кампании:
— 8 рейтарских полков, каждый порядка 1000 всадников.
— 9 драгунских полков, в среднем 800 всадников.
— 12 солдатских полков, в среднем 1400–1500 человек в каждом.
Ну и плюс стрельцы, иррегулярные части и поместная конница.
Если бояре подымут хотя бы несколько полков и выдвинут нам навстречу, нам придётся кисло. Я даже не говорю об артиллерии и возможности засады. Единственная надежда — это скорость, поэтому наши пехотные части остаются в городах, а конница идёт на Москву. Мой расчёт только на то, что те, кто всё это организовал, рассчитывают на моё незнание создавшейся ситуации. Наверняка сейчас будут перехватывать всех гонцов. Но только на выезде, а я отправил вперёд отдохнувшего посланника Ртищева. В шифрованном сообщении я предлагал ему принять меры для поиска Алексея Алексеевича и взятия под охрану Фёдора. Также ему нужно наблюдать за ситуацией изнутри и на подходе моей конницы к городу передать добытые сведения.
В гусарский полк поехал лично, убедиться, что там готовятся выступать. Неожиданно меня перехватил вестовой от Жака. Прочитав сообщение, я задумался. Подполковник Яков Юнгман, командующий гусарами явно не намеревается выполнять мой приказ. Более того, он подбивает офицеров на измену. Оглянув мой конвой, я решил действовать нахрапом. Со мной рейтарская полусотня и полторы дюжины моей личной охраны. Все в моих цветах, раньше это было где-то позёрством, а сейчас знаком принадлежности к определённому лагерю.
Возле здания штаба толпились гусары. Мы раздвинули их, и я быстро поднялся на крыльцо.
Это называется, «нас не ждали». Плотный усач Юнгман активно жестикулировал и доказывал свои подчинённым прописные истины. Как предавать свой долг. Старшие офицеры в званиях от ротмистра до майора пока пребывают в задумчивости. Мне неясно, какие доводы приводил им изменник, но его нужно срочно нейтрализовать. Здесь же пасётся и мой Жак.
— Всем доброго утра. А что тут за шум, а драки нет? — я нёс пургу, пытаясь дезориентировать бунтарей. Я же не знаю, кто ещё присоединился к подполковнику.
Когда моя охрана полностью оказалась внутри помещения я отдал быстрый приказ, указав на Юнгмана, — этого изменника разоружить, связать и в подвал. Потом расспросим его. Кто ещё поддерживает заговор против государя?
— Так, вроде говорят, что царь то помер.
— Кто сказал, выйди вперёд. Этого тоже до выяснения в подвал.
Вроде мой напор убедил военных, что лучше придерживаться законной власти.
— Ну, Яков. Принимай командованием полком. От имени нашего государя назначаю тебя командующим и присваиваю чин подполковника.
Ну вот, почти стал полковником мой будущий родственник. Не было счастья, да беда помогла.
— Яков, всех кто поддерживал бунтовщика задержать и отдать моим людям. Через два часа выступаем, приступать к исполнению.
Жак лихо подкрутил усы и сделал шаг вперед. Здесь не менее двадцати человек, весь офицерский состав полка. Больше половины иноземцы. Они держатся чуть наособицу от наших. В принципе им до одного места, кому присягать, лишь бы зарплату вовремя платили. Причины стремления военных специалистов перебраться к нам в Россию весьма прозаические.
Это и переизбыток этой воинской прослойки в Европе, неплохие условия службы, быстрая карьера и стабильная оплата. Царская казна старалась не задерживать им выплаты. Ну и свою роль играл тот факт, что в России не было такой религиозной нетерпимости как среди католиков и протестантов. Никакого принуждения к смене веры. Наоборот, как грибы росли кирхи и костёлы. Никто не запрещал молиться по любым обычаям. После военных кампаний в Польше большую часть иностранцев увольняли, но часть оставалась. Другие же возвращались с семьями и товарищами, принимая русское подданство и становясь со временем настоящими патриотами.
Но выступили мы только следующим утром. Пока гусары готовились к маршу, мне пришлось много писать, рассылая гонцов в Казань, Новгород, Тверь, Псков, Астрахань и другие города. Там я предлагал воеводам и царским наместника сохранять спокойствие и не поддаваться на предложения клики Матвеева.
Вот будет сюрприз, если данные, изложенные в послании Ртищева не подтвердятся полностью. Но откуда тогда попытка Юнгмана склонить офицеров к измене?
Если и в самом деле государь скончался на добрых 13 лет раньше отмеренного ему в прошлой реальности срока, то не будет его брака на Наталье Нарышкиной, родственнице Матвеева. Не родится Пётр и история России окончательно пойдёт по иному пути. И пока не ясно, куда этот новый путь приведёт. И что делать мне грешному в этом случае? Ведь если Алёша пропал и не найдётся, то кроме младенца Фёдора только я могу претендовать на царской трон. То есть у меня есть выбор, изгнать Матвеева с кликой и сесть самому на престол или поддержать партию Фёдора и стать регентом при нём. Многое зависит от фактов. Ежели государь умер по естественным причинам — это одно дело. А вот если его убили, то не обойтись без резни и отчаянного сопротивления проигравшей стороны. И надеюсь, это будем не мы. А на моей стороне не так и мало здравомыслящих бояр и дворянства. А также служивых и простых обывателей. И выиграет тот, кто будет оперативнее. На чью сторону станет армия с воеводами. В Думе тоже придётся пободаться, но я знаю, на кого могу положиться, а кого и под шумок надо бы прирезать. Ведь когда лес рубят щепки летят и бывает прилетает крепко и по делу.
А пока рано утром я приласкал расстроенную Анну, прижал к себе и вытер слёзки. Мария держалась молодцом и обнадёжила, что будет присматривать за супругой. Сёстры растерянны, Татьяна открыта обнимается со своим то ли французом, то ли испанцем. А моя голова уже там, в Москве. Я уже нет принадлежу себе, за мной Россия. И теперь только от меня зависит, куда покатится этот тяжёлый, плохо управляемый состав. Где сделает остановку и когда сменят паровоз. Но знаю точно одно, возврата к прежнему комфортному образу жизни у меня больше не будет. Не удастся отсидеться за спиной брата, играя роль умеренного сторонника западных ценностей. Теперь я по любому выхожу из тени. Мне это не нравится, но похоже выхода нет. Просто отстраниться от ответственности, значить предать всех своих близких. Так что буду делать возможное, а там как бог даст.
