– Орг, твоя установка напоминает мне перегонный аппарат для получения креплёного вина.
– Точно, Гоггенф. Только то, что мы сейчас получили, даже демоны пить не будут. Это называется «серная кислота». Смотри!
Я капнул кислотой на дощечку, и за считанные секунды кислота выжгла на ней тёмное пятно. Смыв остатки кислоты водой, я протянул деревяшку Гоги.
Он недоверчиво поскрёб пятно ногтем и спросил:
– Твоя вода действует как огонь. А руку ею можно обжечь?
– Можно, причём останется неприятный шрам. Она атакует даже некоторые металлы, например железо. Так что бутыль с кислотой нужно носить очень осторожно.
На следующий день мы приступили к омылению жира в деревянном ящике, обитом изнутри свинцовыми листами. Для разогрева сала по дну ящика шёл змеевик, присоединённый к паровому котлу. Пока сало таяло, мы «погасили» известь водой в большом горшке, получив известковое молоко. А потом стали понемногу подливать известковое молоко к жиру. Через пару часов в ящике образовались известковое мыло и растворенный в воде глицерин. Глицерин мы поставили выпариваться, а известковое мыло обработали серной кислотой. На дно осел гипс, а наверху остался стеарин. На всё это ушёл целый день – на дворе стемнело, и мы перенесли остальные операции на завтра.
Утром я решил, что наше свечное производство как никогда близко к успеху. В нашем распоряжении уже был стеарин, но не чистый, а с масляными добавками олеиновой кислоты, которую необходимо было выдавить прессом. Это не заняло у нас много времени, и я торжественно произнёс:
– Гоггенф, это вещество – прекрасный материал для свечей! Предлагаю отдать его вашим свечникам для экспериментов. Скажи им, что в него нужно подмешать немного пчелиного воска, чтобы свечи не крошились.
Гоггенф отдал слуге необходимые поручения, и мы продолжили занятия «магией минералов».
Следующим шагом было получение концентрированной азотной кислоты. Для этого мы вновь собрали «самогонный аппарат», но в этот раз пришлось использовать не медную, а стеклянную трубку, созданную по моему заказу местным стеклодувом. Обработав селитру серной кислотой, в результате перегонки мы получили концентрированную азотную кислоту.
– Гоггенф, хочу тебе кое-что показать.
Я взял стеклянный бокал, налил в него до половины воды и добавил азотной кислоты.
– Хочешь посмотреть, что произойдёт с медной монеткой в этой воде?
– Конечно хочу! – Гоггенф улыбнулся, ожидая интересного представления, и протянул медяшку. Я бросил её в бокал, и через несколько секунд началась активная реакция: вода в бокале быстро позеленела, пошёл неприятный коричневый дымок.
Мы отошли в сторону и продолжали наблюдать за реакцией. Дым повалил сильнее, но минут через пять всё закончилось – в бокале теперь находилась почти чёрная жидкость, которую я вылил на камни двора. Среди чёрно-зелёных потёков обнаружилась маленькая изъеденная кислотой медяшка, ставшая втрое меньше своих первоначальных размеров. Я тут же вылил на камни ведро воды, смывая неприятные химикалии.
Гоггенф стоял рядом, покачивая головой.
– Чудеса ты творишь, Орг! А эта злая водичка как называется?
– Азотная кислота, Гоггенф. Как видишь, она ещё опаснее серной. Только она может растворять медь и серебро.
– А золото она может растворить?
– Сама по себе не может. Но если смешать её с другой «злой водичкой», то растворит и золото.
– Вот это да! Но откуда ты всё это знаешь?
– Прочитал в одной старой книге, Гоггенф. Найти её уже невозможно, так что придётся тебе учиться у меня.
Гоггенф, уже привыкший к моим секретам, ухмыльнулся и кивнул.
– Что теперь будем делать?
– Следующий опыт самый опасный, во дворе его проводить нельзя. Утром возьмём всё, что нужно, и отправимся в какое-нибудь безлюдное место в горах. А, вспомнил! Нам потребуется ещё и горючая верёвка – её-то мы сейчас и сделаем.
– Зачем нам горючая верёвка?
– Пока верёвка горит, у тебя есть время убежать подальше от заряда. Завтра ты всё увидишь.
Изготовить фитиль было несложно – взяв тонкую хлопковую верёвку, мы тщательно вымочили её в растворе селитры и повесили сушиться.
Следующим утром, захватив всё необходимое, мы выдвинулись в горы. Сердце у меня билось гулко, так как я знал об ужасной силе нитроглицерина и его способности взрываться от всякой чепухи. Естественно, я не собирался создавать его много, но на душе всё равно было тревожно.
Найдя безлюдную площадку в часе пути от городской окраины, мы приступили к опыту. Первым делом смешали серную и азотную кислоты, и я стал по каплям, помешивая, добавлять эту смесь в банку с глицерином. Гоггенфу было дано задание магически охлаждать раствор при первых признаках нагревания. Для этого он предпочёл держать банку в руках, чтобы лучше контролировать ситуацию. Когда на дне банки появился желтоватый слой нитроглицерина, мы слили излишки глицерина и аккуратно установили банку возле скалы. К банке я привязал небольшой пороховой заряд и протянул от него фитиль. Заранее протестировав фитиль, я знал, что верёвка такой длины горит приблизительно три минуты.
– Готов? – спросил я Гоггенфа.
Мой воинственный друг кивнул, я поджёг фитиль, и мы полезли вверх по склону. Удалившись метров на сто, мы остановились в ожидании. Через минуту раздался мощный взрыв. Мы оба от испуга сели на землю и затрясли головами.
– Ты как? – спросил я Гоггенфа.
– Что? Повтори, я не расслышал! – проорал Гоги.
Вот это силища! Там всего-то было граммов пятьдесят, не больше, а нас чуть не контузило. Я махнул рукой, давая понять, что предлагаю погодить с разговором, и жестом поманил приятеля вниз. На секунду Гоггенф промедлил – впервые на моей памяти его лицо выражало опасение. Я сделал успокаивающий знак рукой и стал потихоньку двигаться вниз, а Гоггенф зашагал следом. Внизу мы обнаружили небольшой кратер и сильно покосившиеся тонкие деревца. Скала рядом не пострадала. Так как банка стояла на земле, сила взрыва ушла во взрывную волну. Это меня не смутило – когда нужно будет рвать скалы, мы сделаем всё по-другому.
– Орг, это было круто! Такая мощь! И грохот сильнее грозовых раскатов! – восторгам Гоггенфа не было предела. Слух уже вернулся к нему, и Гоги был необычно говорлив.
Я ещё раз зевнул, чтобы лучше слышать – уши до сих пор были немного заложены. И как я о грохоте не подумал? Ведь знаю же, что нужно уши затыкать и рот открывать. Видимо, страх перед нитроглицерином парализовал мои умственные способности.
Мы подходили к Томару – город было видно внизу. На холме у дороги весёлые мальчишки пускали воздушных змеев. Один змей был таким большим, что его с трудом удерживали два сорванца.
– Научи меня ещё чему-нибудь, Орг! – услышал я Гоггенфа и улыбнулся. Всё-таки моя «магия минералов» произвела на него впечатление.
– Хочешь, я научу тебя летать, Гоггенф? – обратился я к товарищу.
У него аж рот открылся. Видно было, что не верить мне он не может, но такого всё-таки не ожидал.
– Как птица? – наконец отреагировал Гоги.
– Не совсем. Тебя поднимет в воздух воздушный змей.
– Разве воздушный змей может поднять человека?
– Может. Это будет не один змей, а несколько больших змеев. Но ты сможешь взлететь. – Я вспомнил про опыты одного англичанина, создавшего специальных воздушных змеев для запуска солдат в воздух во время англобурской войны. Их конструкция была удивительно проста – три трёхметровые бамбуковые палки образовывали шестиугольник, на который надевалась парусиновая оболочка. В зависимости от силы ветра требовалось четыре или пять связанных змеев для подъёма человека. А для Гоггенфа хватило бы и трёх.
– Мы приближаемся к главной преграде, капитан. Очень глубокое речное ущелье, но я нашёл место, где до противоположных скал немногим более пятидесяти метров. Вашим парням не составит труда перекинуть мост – на другой стороне есть очень удобная скала, «чёртов палец», к которой можно привязать канаты моста.
– Отлично, господин посол! С вашей помощью любая преграда нам по плечу. Кажется, я уже слышу шум воды.
– Ещё несколько минут, и мы на месте. Вы будете вознаграждены за этот подъём – с площадки открывается замечательный вид. – Посол Пекрон был сама любезность, как и всегда, когда он был в замечательном настроении.
Через пару недель отряд должен был достигнуть гномьих земель, и… Радужные перспективы богатства, влияния и военных побед засверкали в его воображении, но, будучи практичным человеком, Пекрон обуздал себя и занял место во главе отряда.
Постепенно шум реки усиливался, и наконец талхианский отряд вышел из леса на открытое пространство. Всё было так, как запомнилось Пекрону: знакомый изгиб реки, сужающийся впереди каньон, всё тот же постоянный ветер и каменная площадка у самого обрыва. Вот только на ней, лицом к Пекрону, сидел человек.
