Закрыв глаза, я попытался представить Лену. Представил. Но почему-то назойливо сюда стала вплетаться Люба… И даже не столько она как таковая, а уже знакомое едкое искушение. Вот — вертелась мысль — ты один в комнате, полная свобода… Люба по первому же зову готова превратить это одиночество во взаимный огонь страсти. Заманчиво? Еще бы! Всего и дел: завтра днем заглянуть в триста двенадцатую, пальцем поманить…
На этом я и растворился в стихии сна.
Проспал до послеполудня, что немудрено. Проснулся от голода. Еще бы повалялся, спору нет, благо, спешить не надо никуда. Но желудок потребовал свое настойчивее, чем мозг. Пришлось вставать.
Из подручных продуктов наскоро слепил несложный обед, поел, наслаждаясь чувством восхитительного безделья. Худо-бедно, а восемнадцать рублей в кармане! Деньги, на которые можно, не шикуя, прожить почти неделю. И еще тридцатка мается поблизости. Можно считать, с Витькой я почти рассчитаюсь. Конечно, нужно будет себе кое-что оставить на житье-бытье, но долг останется совсем пустячный.
Поев, я захотел было завалиться в кровать с Достоевским в руках — но вспомнил, что «Преступление…» взяла почитать Люба. И тут вновь лукавый быстро и жарко шепнул в ухо: «Так сходи, попроси! Она к книжке-то наверняка не прикоснулась! Вот тебе и повод заглянуть!..»
Наверное, я похвалю себя, если скажу, что мужественно прогнал этот внутренний голос. В какую-то душевную скважину. Пусть там шепчет.
Не пошел. Хотя…
Хотя уже без голоса, но завелся во мне некто, который стал ждать, что сейчас раздастся стук в дверь…
Ну да. Раздастся стук, и войдет Люба. Или совсем без стука ввалится. С такой оторвы это станется… И что делать в данной ситуации? Вставать в вежливо-гордую позу: мол, извини, Любовь, у меня любовь… невольно скаламбурил, прошу прощения. А может, она даже в эту сторону и не шевельнется! Но тогда зачем ей заходить? Потолковать на интеллектуальные темы?..
Так я и не выстроил модель действий в случае пришествия Любы. Да оно и не понадобилось, слава Богу, поскольку Люба не возникла. Вообще никто не возник, даже Саша. В седьмом часу я сам отправился в соседнюю комнату, стукнул, услышал глухое «Да!» и, войдя, обнаружил Алексея. К некоторому изумлению моему, тот копался во внутренностях полуразобранного радиоприемника. Множество разных мелких деталек было разбросано по столу.
Всякого рода радиолюбительство в СССР 70-х годов было сильно в моде, особенно среди молодежи. Да и взрослые люди, свято чтившие имя легендарного полярного радиста Эрнста Кренкеля, нередко до седых волос сохраняли приверженность к этому занятию. Оно отчасти было формализовано, входило в международный стандарт, имело своего рода полуспортивный статус. Для владельцев радиоаппаратуры существовали лицензии, были введены соревнования и категории, вплоть до мастера спорта… Это, как говорится, для организованных радиолюбителей, за каждым из которых закреплялся персональный позывной. Но были еще и «дикие» умники-самоделкины, так называемые «радиохулиганы», выходившие в эфир несанкционированно. Вообще, это была такая зыбкая сфера, отчасти напоминавшая нынешние интернет и даркнет. И, разумеется, она находилась под присмотром недремлющего ока спецслужб.
Во время Великой Отечественной так и вовсе частные радиопередатчики были тотально конфискованы на время ведения боевых действий. Ну, тогда их и не так много-то и было, а в семидесятые таких аппаратов расплодилось в сотни раз больше… Выходили журналы «Радио» и «В помощь радиолюбителю». В каждом крупном городе имелись несколько магазинов радиодеталей плюс стихийные барахолки; а словечки типа: схема, транзистор, резистор, тиристор — были вполне расхожими в подростково-юношеской среде. Ну и до кучи скажу, что словом «транзистор» в те времена технически безграмотно, но привычно называли всякий портативный радиоприемник.
Все это вмиг пронеслось во мне при виде нахмуренного Алексея с отверткой и распотрошенного прибора.
— Привет! — воскликнул я. — Ты что, маракуешь в этом деле?
Взглядом я указал на беспорядок на столе.
— Здорово, — после небольшой паузы не очень любезно отозвался он. — Ну так… секу помаленьку. На уровне самообразования.
— Ясно. А где Саня?
— К Наташке своей поперся. К восьми обещал быть.
— Ясно, — бодро повторил я. — Все по плану? Без изменений?
— Без. Как вчера.
Я чуть было не брякнул «ясно» в третий раз, но спохватился.
— Буду готов.
У себя в комнате я задумался: ну и чем занять себя на целых три часа?.. Искусительные голоса опять зашебуршали что-то насчет Любы, но я в один миг их прихлопнул.
И тут внезапно в меня дунула романтика. А именно: пойти к дому Лены! Просто так, без всякой цели. Лишь потому, что это ее пространство, этот кусочек биосферы хранит в тебе тонкие энергии девушки, я поймаю ее незримое присутствие в кронах берез и тополей, в тропинках во дворе, дыхании ветров, в небе и облаках над крышей ее дома…
Чепуха, конечно — но как еще выразить чувства, овладевшие мной?.. Вот как-то так. Других слов не найду.
Подогреваемый такими приятными мыслями, я уже шагал по улицам. Вскоре повернул на аллею, ведущую к площади и полукруглым зданиям. Сердце забилось посильнее, я не заметил, что ускорил шаг…
И в этот миг из арки соседнего дома, того самого, куда ходили мы с Витькой, вышел роскошный холеный мужчина лет тридцати.
Все в нем подчеркнуто вопило о его исключительности в этом мире. Все импортное, новенькое, ладно подогнанное по фигуре. Элегантный зачес темных волос. Затененные очки в золоченой оправе. Красно-белая тонкая ветровка. Джинсы. Легкие туфли-«мокасины». Прямая осанка, надменный вид. Я принц по жизни! Вся планета у моих ног. И пусть все это видят! Пусть завидуют! Никогда вам не стать вровень со мной!..
Таким комплектом тезисов за версту разило от этого типа. И, конечно, хватило мне секунды, чтобы понять: это и есть Витькин партнер по фарцовке, местный источник моднейшего дефицита.
Ну, любопытство разобрало, слов нет. Захотелось проследить: куда намылился?.. Я с независимым видом стал приближаться к франту, но неожиданно сообразил, что он с первого же взгляда опознает на мне проданный им «Ливайс». На такие дела, конечно, у него глаз без промаха.
Пришлось шифроваться. Я удачно встал за большим кустом сирени так, что меня не видно, а этот пижон — как на блюдечке. Впрочем, он в мою сторону и не глянул. Глянул он зачем-то в небо, брезгливо скривив губы. Видать, и вечерний небосвод счел недостойным такого феномена, как он. Достал из кармана красно-белую пачку «Мальборо», блеснула никелем зажигалка. Прикурив, он ленивой походкой хозяина жизни пошел вправо, удаляясь от меня.
Теперь я мог безбоязненно идти следом. Я и пошел, держа дистанцию.
Объект не спешил. Миновал площадь, свернул на небольшую, очень уютную улочку, утопающую в зелени. Я перешел на другую сторону, благо яркая ветровка видна издали.
Пройдя чуть менее квартала, объект махнул кому-то рукой — и через несколько секунд к нему подбежал рослый длинноволосый парень в джинсовом костюме вроде моего. Оба остановились. Поговорили. Я тоже притормозил. По всему было видно, что «оптовик» в этом дуэте главный, а джинсовый подчиненный. Он был выше ростом, но угодливо сутулился, чуть кивал головой в беседе. Толковали они недолго, старший приятельски хлопнул младшего по плечу — и вместе пошли дальше, значительно ускорив шаг.
Продолжать наблюдение мне было нетрудно. Парочка никуда не сворачивала и вскоре вышла на оживленную магистраль. Такая улица-не улица… вроде шоссе: по ту сторону широченной проезжей части густые заросли, а за ними столбы и провода железной дороги. Я смекнул, что «Ракитов лес» должен быть где-то поблизости, даже примерно прикинул, где… Ну, а эти, встав на обочине, принялись взмахами рук ловить такси.
Минуты не прошло, как к ним подлетела светло-салатовая «Волга» ГАЗ-24, новейшая модель таксомотора. Главный сел на переднее сиденье, второй на заднее, хлопнули дверцы, двигатель гулко взревел — только «Волга» могла так стартовать! — и машина понеслась вправо.
