А ещё теперь мне нужны были ножны не только для ножа, но и для катаны. И если для ножа я мог сам смастерить что-нибудь, то такой красивый меч требовал достойных ножен, сделанных мастером.
Вот оно — простое дело: приготовить кастет, наточить нож, меч, сделать ножны… Почистить оружие, подготовить его к бою. И не важно будет бой или нет, главное, чтобы оружие всегда было готово. Нормальное мужское занятие. А то: интриги, ритуалы, боги… Чокнуться можно!
Сейчас приду домой, приму душ, перекушу, высплюсь, а потом уже решу, что с этим со всем делать.
Хотя было кое-что, о чём следовало подумать именно сейчас — академия магии.
Если туда продают владеющих магией, то и дураку понятно, что с академией не чисто. И по логике вещей я должен быть рад, что у меня появилась возможность откосить от неё. Но я в какой-то степени виноват в том, что Кимпатсу и Ёсико отправятся туда.
Даже если считать, что Анита отправила Ёсико в тюрьму не из-за меня, всё равно, я стал поводом избавиться от девушки.
Да, и Кинпатсу, и Ёсико я знал всего ничего. И разумно было бы оставить всё как есть. Но я не мог этого сделать. Я чувствовал свою ответственность за них. Как за тех ребят, что остались в вертолёте. Тех я не смог спасти. Но я сделаю всё, чтобы спасти этих.
Как я уже понял, сделать так, чтобы их не отправляли в академию магии, я не смогу. Значит, остаётся одно: отправиться вместе с ними и защитить их там.
Чтобы отправиться с ними, нужно, чтобы меня внесли в списки. А для этого я должен убедить не отца, нет, а много людей, что я обладаю магией. Убедить так, чтобы у отца не оставалось выбора, кроме как отправить меня в академию магии.
Нужно придумать, как привлечь внимание к моей магии. В конце концов, мои способности не сильно-то зрелищные. Разве что приказывать. Сейчас, после того, как я напитал катану своей кровью, моя магия…
— …Ты должен обагрить катану кровью врагов, — проворчал Аргх.
Я даже удивился, когда услышал его.
Удивился не тому, что вообще услышал, а тому, что именно он сказал. Ведь люди воюют с демонами!
— Ты же знаешь, кто мои враги, — спросил я, имея ввиду демонов.
— Нет, не знаю, — ответил Аргх. — И ты пока не знаешь, кто твои настоящие враги, — он сделал акцент на слове «настоящие».
— А вот это уже интересно… И что ты думаешь по этому поводу?
— Ничего не думаю, — буркнул Аргх и замолчал.
Так-то он был прав. Логика оружия напрашивалась сама — катана должна испить кровушки врагов. Но с чего он решил, что я не знаю своих врагов? Я боевой офицер. Я знаю, как оно на войне — кто нападает на тебя, тот и враг.
Конечно, я из своего опыта знал, что есть непосредственный враг — тот, который находится с той стороны линии фронта. А есть корень — как правило это горстка людей, которые посредством войн решают свои меркантильные задачи. В основе любых войн всегда власть и деньги.
Я усмехнулся: бояре дерутся — у холопов чубы трещат. Во всяком случае в моём мире так. Не думаю, что этот мир чем-то радикально отличается.
Однако до бояр поди, достань. А вот убитых демонами людей я видел своими глазами. Так что…
— Кто угрожает мирной жизни людей, тот и враг, — сказал я.
— Не всегда то, что видят глаза соответствует истине, — ответил демон.
— Согласен. Но как определить, где истина, а где нет? — спросил я.
Демон промолчал. Знал он ответ на этот вопрос или не знал, понятия не имею. А вести философские беседы у меня банально не было сил.
Шагать по ночному прохладному городу было легко и немного странно. Я как бы видел призраки дневной жизни — открытые лавки и магазины, толпящихся или снующих по своим делам жителей города.
Не то, чтобы прям видел призраки, память заполняла ночные улицы жизнью. Возможно потому что из всех звуков были слышны только звуки моих шагов. А это почему-то слегка нервировало.
В какой-то момент мне показалось, что я на улице не один.
Я оглянулся. Но никого не увидел.
Внезапно захотелось спрятать катану. Странное желание в сложившейся ситуации. Прямо противоположное логике ситуации.
Однако, прятать катану было некуда.
Я вздохнул и продолжил движение как есть, с обнажённым мечом в руке.
Вспомнив, что сегодня уже сталкивался со слежкой, всю остальную дорогу прислушивался к звукам.
Около дома решил, что, наверное, мне показалось будто за мной снова следят. Но на всякий случай прежде чем открыть калитку, огляделся.
Ночной город был пуст и тих. Ну и ладно.
Свет на втором этаже не горел, но горел на кухне. Может, это для меня оставили? Или сидят, ждут?
В дом я зашёл как можно тише, стараясь не шуметь, чтобы, если вдруг женщины легли, не разбудить их.
Наивный! И мамочки, и няня сидели на кухне, ждали меня.
Убрав катану за спину, я заглянул на кухню.
Моё сердце наполнилось теплом. Захотелось сделать для женщин что-то приятное. Ну и я не придумал ничего лучше, как слегка пожурить их:
— Что ж вы не ложитесь? Поздно уже. Завтра будете не выспавшиеся…
— Кизаму, сынок! — подскочила мама Ишико. — Где ты так долго был?
— У меня были дела, не волнуйся, всё хорошо, — ответил я как можно мягче.
— Кушать будешь? — спросила мама Юмико.
— Конечно будет! — строго ответила няня Омоко. — Иди мой руки!
Я с радостью кивнул и поспешил в свою комнату за чистой одеждой. Ну и меч нужно было прибрать.
Я уже взялся за ручку двери, как открылась дверь в комнату отца, и он вышел в коридор.
Странно, когда я шёл, в его окне не было света, только в кухонном.
Отец, конечно же увидел катану.
— Что это? — спросил он.
— Ты про меч? — ответил я вопросом на вопрос и покрутил катану перед носом, как будто в первый раз увидел её. И тут мне в голову пришла мысль: — Отец, — обратился я к отцу. — Мне нужны ножны.
— Где ты взял меч? — спросил отец.
— Где взял, там больше нет, — ответил я.
Я не собирался рассказывать отцу всё, что произошло в храме. Даже с учётом того, что услышал от сэнсэя Макото.
На удивление отец не стал спорить или требовать объяснений. Он признал за мной право не говорить, откуда у меня меч. Помолчав немного, он кивнул:
— Завтра подберём что-нибудь подходящее в арсенале.
— Спасибо! — сказал я и слегка поклонился.
Я посчитал это правильным, хоть и вышло неловко.
Отец тоже коротко поклонился и зашёл в свою комнату, закрыв за собой дверь.
— И что это было? — спросил я сам себя.
Но услышав голоса мамочек, доносящиеся снизу, поспешил в свою комнату, чтобы взять полотенце, чистую одежду и отправиться в душ.
Можно было, конечно, ограничиться умыванием, но мне захотелось смыть с себя усталость и хотя бы часть сегодняшних событий.
Это было счастье — сидеть за столом, слушать воркотню женщин и есть вкусную рыбу с овощами.
Эх, сегодня опять с тренировками не получилось! Но можно зачислить за тренировку выносливости сегодняшнюю прогулку — отмахал я километров десять, не меньше, так что, всё норм.
Я слушал женщин, захватывал палочками рыбу и овощи и отправлял их в рот. Пережёвывал, глотал и захватывал следующий кусочек.
Мысли вязли, ворочались неохотно. Слова засыпали, едва рождаясь в голове, добраться до рта, чтобы я их сказал, у них не было сил.
— Бедный, вымотался как, — прошептала мама Ишико.
— Ешь быстрее и иди ложись! — поддержала её мама Юмико.
— Соберись! А то уснёшь тут! — добавила няня Омоко.
Слова, которые произносили женщины, тоже слишком медленно добирались до мозга.
Когда я поймал себя на том, что буквально клюю носом, то поблагодарил мамочек и няню и отправился спать.
Передо мной стоял тонкий юноша с надменным взглядом. Одет он был в длинное чёрное кимоно. Отвороты и рукава были украшены красно-чёрной шёлковой каймой с перекрещивающимися узорами. На тяжёлом фартуке — золотая змея, кусающая себя за хвост. Волнистые золотые волосы до плеч колыхались на ветру. Он был высок и строен.
