Когда все четверо оказались в кабине, Дружинин распахнул дверцу топки. На пришедших пахнуло жаром — в топке вовсю бушевало пламя. Однако титулярному советнику этого жара, видимо, было мало. Он схватил лопату и, умело орудуя ею, словно заправский кочегар, подбросил в топку еще угля. А затем сказал, обращаясь к руководителю группы:
— Теперь это орудие труда какое-то время не понадобится. Можно использовать его для других целей. У тебя веревки много?
— Достаточно, — отвечал Углов.
— Тогда давай, привязывай его к лопате, — распорядился Дружинин.
— А, так ты хочешь сделать, как в ГРУ с предателями поступали! — догадался статский советник. — В печку его засунуть!
— Точно так, — кивнул Дружинин. — Я только еще не решил: с головы начинать или с ног. Правильней, наверно, ногами его подавать: так дольше мучиться будет.
— Что значит — в печку?! Меня — в печку?! — закричал бывший лакей. — Как это?! Это против всяких цивилизованных норм!
— А яд императору подсовывать — это по нормам? — спросил его в ответ Углов.
— А с бандитами дружбу водить — это цивилизованно? — добавил Дружинин. — Между прочим, к тебе, гадина, еще особый счет есть. Из-за тебя погибла женщина… Лучшая женщина, которую я когда-либо знал! И ты за это ответишь!
— Помогите! — вскричал бывший лакей, кидаясь к полицмейстеру. — Защитите меня от этих извергов! Я вам все расскажу, клянусь! Завтра же! Только увезите меня отсюда!
— Да, я так и сделаю! — заявил Никита Фомич. — Вижу, что допустил ошибку, дозволив вам привести арестованного сюда. Я его забираю и ухожу.
И он действительно взял бывшего лакея Кругликова за рукав. Однако титулярный советник бесцеремонно скинул руку полицмейстера и отодвинул его в сторону.
— Вы, Никита Фомич, пока отдохните, — заявил он. — Вон там, на скамеечку, сядьте и отдохните. Вы свой протест против наших действий заявили — и достаточно. Дальше за все мы со статским советником отвечаем. А если попробуете нам помешать — придется отправить вас наружу, к вашему агенту.
Никита Фомич попробовал настоять на своем, но на помощь Дружинину пришел Углов, и полицмейстер сдался.
— Ладно, драться я с вами не буду, — сказал он. — Но имейте в виду — за нарушения закона вам придется отвечать.
— Так и быть, ответим, — сказал Дружинин. После чего произнес, обращаясь уже к задержанному: — Да не брыкайся ты так, стой смирно! А то вон лопата ходуном ходит. И давай, дорогуша, открой ротик пошире, я вон эту тряпицу тебе в него засуну, чтобы не орал.
— Не надо тряпицу! Не надо на лопату! — зачастил задержанный. — Зачем затыкать мне рот? Ведь вы хотели услышать мои показания!
— Да, хотели, — подтвердил Углов. — А что, ты уже готов их дать?
— Я готов, совершенно готов! — вскричал бывший лакей. — Я все расскажу, с самого начала!
Члены опергруппы переглянулись.
— Ну, если готов, мы слушаем, — сказал Углов. — Только смотри, без утайки. А то печка вон, еще не остыла… Давай с самого начала: имя, звание, род занятий. Потом — от кого получил задание, при каких обстоятельствах, как его выполнял. А вас, Никита Фомич, — Углов повернулся к полицмейстеру, — я попрошу его показания тщательно записать. А он потом подпишет. Бумага у вас найдется?
— Найдется и бумага, и карандаш, — отвечал Глухов.
— Вот и отлично! — заключил Углов. — Начали!
— Меня зовут Эжен Делонье, — начал свой рассказ задержанный. — Я родился в департаменте Сены и Уазы в марте 1821 года. Мой отец…
— Погоди! — прервал его рассказ статский советник. — Ты что же, хочешь сказать, что ты француз?
— Именно так, месье.
— И что задание на убийство императора Николая ты получил от французского правительства?
— Я еще не дошел до этого пункта, но если вы хотите получить ответ уже сейчас — да, я получил задание в Париже.
— Не может быть… — растерянно произнес Углов. — Я думал на немцев, на англичан, турок… Но французы?! С какой стати?
— Пусть он расскажет все по порядку, тогда и поймем, какие тут были резоны, — заметил Никита Глухов.
Как видно, полицмейстер уже снял часть своих протестов против незаконного допроса. Карандаш в его руке так и бегал по бумаге.
— Итак, я продолжаю, — произнес Эжен Делонье. — Мой отец был убежденным сторонником императора. Он участвовал в свержении Бурбонов, а затем и короля Луи-Филиппа. Любовь к покойному императору и его славе он внушил и мне. Поэтому, как только в 1848 году Луи Наполеон вернулся в Париж, я тут же примкнул к его сторонникам. Я стал одним из ближайших помощников графа де Морни, сводного брата великого человека. Я участвовал в избирательной кампании Луи Наполеона, в результате которой он стал президентом Франции, а затем и в событиях 1851 года, когда он провозгласил себя императором французов. Я занял при графе де Морни прочное положение, став у него чем-то вроде руководителя разведки.
В конце прошлого года граф вызвал меня к себе и дал неожиданное задание: выехать в Россию, войти в окружение императора Николая и при первой же возможности — убить его.
— Но почему? — вскричал Углов. — Ведь я читал… И Катя потом рассказывала, что между Россией и Францией в то время были прекрасные отношения! Хотя потом, правда, была Крымская война…
— Вот именно, была война! — назидательно произнес агент графа де Морни. — Но дело не только в этом. Его высокопревосходительство господин граф объяснил мне причины, побудившие императора дать такое задание. Известно ли вам, что еще в 1847 году Луи Наполеон просил императора Николая разрешить ему приехать в Санкт-Петербург? Свою просьбу будущий глава Франции, а в то время — гонимый изгнанник, передал через графа Алексея Орлова…
— Нет, о такой просьбе я не слышал, — ответил Углов. — И что же вашему изгнаннику ответили?
— В просьбе было отказано, причем в оскорбительной форме, — сказал Делонье. — Однако Луи Наполеон не стал таить обиду. О, это человек широкой души! Спустя год он вновь обратился с просьбой к русскому государю. На этот раз он просил кое-что посущественней: один миллион франков золотом. Деньги требовались на проведение избирательной кампании. Луи Наполеон гарантировал, что, став президентом, вернет заем с процентами, а кроме того, станет проводить политику, выгодную России. Однако он вновь встретил отказ!
— Стало быть, ваш император все-таки обиделся! — проворчал в углу Никита Глухов. — Потому и решился на убийство…
— Вовсе нет! Решение было принято по совсем другим, государственным соображениям! Хотя Франция присоединилась к коалиции Турции и Англии и французские войска сейчас сражаются в Севастополе, наш император готов сразу после окончания войны протянуть России руку дружбы. О, у императора очень большие планы! Он хочет сделать Францию по-настоящему великой державой! Получить владения в Китае, на Тихом океане, в Америке! И везде мы могли бы действовать вместе с Россией. Но ваш покойный император не хотел ничего слышать! Ему противен дух всего нового! Он последним из государей Европы признал Луи Наполеона императором! И его все время тянуло на соглашение с Пруссией. А этот союз таил бы большую опасность для Франции! Вот почему было принято такое решение, вот почему я отправился в Петербург…
— И как же ты проник во дворец, в окружение Государя? — спросил Углов.
— Еще в Париже было решено, что я смогу это сделать только под видом одного из слуг, — продолжил свой рассказ Эжен Делонье. — Прибыв в вашу столицу, я стал наблюдать за дворцом. Вскоре я нашел слугу, внешне похожего на меня. Его звали Григорий Кругликов. Он, правда, не прислуживал непосредственно императору, потому что был глуповат, но жил во дворце — этого было довольно. Однажды, когда Кругликов отправился прогуляться по столице, я познакомился с ним и получил сведения о порядках во дворце. Я предложил Кругликову отправиться в «веселое заведение» с девицами; он согласился. Из заведения мы вышли вместе. А во дворец вместо лакея вернулся уже я…
— Так ты убил Кругликова! — воскликнул Дружинин.
— Ну да, — пожал плечами агент. — Это было необходимо. Потом я сумел войти в доверие к вашему Государю и стал ему прислуживать. Остальное уже было несложно… Когда император умер, я инсценировал свою собственную смерть и несколько задержался в Петербурге. Мне необходимо было увериться, что политика России пойдет по правильному, нужному нам пути. Возможно, для этого потребовалось бы еще кого-то устранить…
— Например, Николая Милютина? — спросил Углов.
— А, так вы и это знаете? — воскликнул Делонье. — Да, такие мысли у меня были…
В это время снаружи донесся чей-то голос:
— Господа полицейские! Извольте покинуть паровоз!
Дружинин выглянул из кабины. Возле локомотива стояли четверо: бригада, которую они прогнали с рабочих мест, и с ними какой-то железнодорожный чиновник в фуражке. Увидев Дружинина, чиновник сердито воскликнул:
