— Я тебе сейчас по башке шандарахну! — вызверился Зубатов, но ногу так и не убрал.
— Что здесь происходит? Почему шумите? — из квартиры напротив выглянул недовольный Гудков.
— Что случилось? — одновременно с ним из комнаты слева высунулась голова Клары.
— Молодежь воспитывать надо! — ухмыляясь, нагло заявил Епифан-Зубатов, — ты гля, распоясался!
— Я к тебе в квартиру не ломлюсь! — сказал я и опять попытался закрыть дверь.
— Капустин, что ты опять натворил? — устало спросил Гудков.
— Почему сразу Капустин? — рассердился я, — почему некоторые комсомольцы позволяют себя так вести? Тем более с младшими по возрасту. Это я Зубатова имею в виду, если что.
— Поддерживаю! — внезапно сказала Клара и в воцарившейся тишине добавила, — Зубатов в последнее время ведёт себя, словно царь горы.
— Мы с царями давно покончили, если ты не знала, — насмешливо прокомментировал кларины слова Семён Бывалов, который тоже выглянул на шум из своей квартиры.
Клара вспыхнула:
— Это пословица такая, вообще-то, — сквозь зубы ответила она, не поворачивая головы.
— Не нужны нам все эти буржуйские пословицы, — парировал Бывалов, — ты вот в комсомол заявление подала, а идеология хромает.
— Зато у тебя идеологически всё верьно! — насмешливо ответила Клара, — на первый взгляд… но вот народный фольклор знать надо. Даже, если там цари были.
— Ты гляди-ка, наша жрица любви за народный фольклор проповедует! — послышался голос Люси, которая тоже выглянула из квартиры Бывалова.
— От жрицы любви слышу! — вспыхнула Клара, — между прочим, я с Зубатовым встречалась как советский товарищ с советским товарищем. Думала создать семью, ячейку коммунистического общества. А вот то. Что ты с Бываловым по за углами прячешься. Это странно. Видимо есть, что скрывать.
Все засмеялись, Люся вспыхнула, Бывалов побагровел и уже порывался что-то язвительное ответить, как его перебил Гудков:
— Отставить балаган! Устроили тут цирк-шапито! Давно общих собраний не проводили⁈ Расхлябались тут все! Завтра же трудотерапию вам устрою, раз от безделья друг на друга гавкать начинаете! Вот приедет Иван Петрович и определит вам участок. Я лично его попрошу выбрать посложнее!
Но ни вечером, ни на следующее утро, ни на следующий вечер глава Хлябова так и не приехал.
Злые языки зашептались, что он нашел клад и сбежал за границу. Другие опровергали, что дескать, за заслуги его перевели куда-то аж в Саратов.
Но нам было не до этого. В агитбригаде разом произошло несколько событий, которые моментально взбаламутили весь наш небольшой коллектив.
Во-первых, пропала Шарлотта. Утром Нюра постучала к ней, чтобы вместе идти к модистке. Они решили шить платья и теперь нужно было сходить на последнюю примерку. Так как Люся с Нюрой вконец рассорилась, а Клара была всегда сама по себе, то Нюра от скуки задружилась с Шарлоттой (ну не с Зёзиком же ей было ходить к модистке, хоть он и предлагал).
Так вот, стучала Нюра к ней, стучала, полагитбригады перебудила, особенно тех, кто жил на первом этаже, но Шарлотта так и не открыла.
Нюра обиделась и пошла к модистке сама. Решила, что Шарлотта почему-то не стала её ждать, потому что вполне возможно втайне изменила фасон на более модный и теперь скрывает это от Нюры. Поэтому она решила перехватить предательницу там и всё высказать, мол, не по-товарищески так поступать и вообще!
Но у модистки Шарлотты тоже не оказалось. Не было её ни дома, ни в клубе, где проходили репетиции и лекции с беседами. Нигде, в общем, не было. Не ночевала она и на следующую ночь. Взломали дверь. Все вещи на местах, даже флакончик французских духов, очень, между прочим, дорогих и редких (предмет зависти Люси, Нюры и Клары). Никаких предсмертных или прощальных записок тоже нету.
Мрачный Гудков рвал и метал. Прождали ещё два дня. А потом подали в розыск.
Агитбригада притихла, как перед бурей.
Во-вторых, произошел крупный скандал между Кларой и Зубатовым. Неожиданно для всех Зубатов пошел мириться с Кларой, но та отхлестала его по щекам и не пустила. Во всяком случае так всем рассказывал Зёзик, который в это время ждал в коридоре Бывалова, чтобы идти вместе на вечернюю лекцию, и всё прекрасно видел.
Зубатов обругал Клару и обозвал озабоченной шлюхой. На общем товарищеском собрании предстояло теперь разбирать поведение Зубатова и вообще дисциплину в агитбригаде в частности.
В-третьих, Нюра, которая и так была потрясена исчезновением Шарлотты и всей этой вакханалией в агитбригаде, чтобы успокоить нервы, взялась за воспитание меня. И теперь по полдня мы с нею занимались разными предметами. Нюра мечтала, что я сдам экстерном экзамены и пойду учиться на телеграфиста. Почему-то именно профессия телеграфиста в её глазах казалась самой романтичной и востребованной для Родины.
Ссориться с той же Нюрой по пустякам я совершенно не хотел. К тому же адски устал от всех этих погоней, драк и колдунства. Так что теперь с удовольствием отдался в нежные ручки Нюры и послушно повторял за ней названия материков, литосферных плит и всевозможных африканских республик.
Пару раз к Нюре на квартиру пытался сунуться Зубатов, который не отбросил мысль рассчитаться со мной за свои обиды. Но Нюра отчитала его и выставила из квартиры. А потом ещё и наябедничала Гудкову, что Зубатов плохо влияет на меня и вообще всячески мешает готовиться к экзаменам. Так что поводов для головомойки на комсомольском собрании у Зубатова набралось предостаточно.
Клара сунулась было ко мне с требованием выполнить обещание. Под «обещанием» подразумевался шантаж меня на предмет того, чтобы Клара стала руководителем Агитбригады «Литмонтаж» вместо Гудкова. Пока попыток было две. Первый раз меня отбила Нюра (при ней Клара побоялась озвучивать свои претензии, а Нюра раскричалась, что ребёнку (ребёнок — это, по мнению Нюры, я), так вот, что ребёнку мешают заниматься.
Второй раз меня спас Жорж, который пришел выяснять отношения, почему каурая кобыла захромала, и кто конкретно из нас на ней ехал — я или Зубатов. Вопрос с гужевым транспортом был в агитбригаде всегда на первом месте, поэтому Клара тогда опять ушла несолено хлебавши.
А вечером я устроил консилиум со своей командой призраков.
— Нужно что-то делать, — сообщил о ситуации я и с надеждой посмотрел на призрачную команду.
— Может, отравить её? — предложил Моня.
— Что ты такой кровожадный, Моня? Как Синяя Борода прямо, — посетовал Енох. — Сам в теле Зубатова спал с нею, а теперь убить хочешь.
— Я не спал с нею! — возмутился Моня, — это Епифан спал, когда был первый раз в Зубатове.
— Но ты же тоже был в Зубатове. А раз Зубатов спал, значит, ты тоже спал! — логика Еноха, конечно, поражала своей связностью, так что Моня закономерно вскипел.
— Да что ты… — начал кипятиться он, когда до этого молчавшая Мими вдруг резко сказала:
— Ы!
Призраки затихли, а я спросил:
— Ты что задумала, Мими?
Мими ощерилась и знаками показала, мол, всё под контролем.
— Только не надо убивать её и калечить, — попросил я.
Мими кивнула с серьёзным видом.
А после этого разговора жизнь Клары изменилась кардинально.
Всё началось с того, что вечером в Клариной квартире раздался дикий, наполненный ужасом крик. Кричала, конечно же, сама Клара.
Я как раз занимался с Нюрой историей Революции (для этого она пригласила проконсультировать меня ещё и Гудкова, тот, конечно, покрутил носом, но отказывать в помощи в воспитании подрастающего поколения не стал, на пару минут заглянул, принёс какую-то замусоленную брошюрку). И в этот миг на втором этаже раздался дикий крик.
— Клара! — охнула Нюра, а Гудков, матюгнувшись, выскочил в коридор.
Мы с Нюрой ринулись следом, забыв даже об истории Революции.
Квартира Клары напоминала театр абсурда: по всему пространству помещения горели свечи. Много-много свечей. Причём все они были чёрными. А посреди комнаты, на столе, стояло большое круглое жестяное блюдо. Но котором красовалась голова Романа с выпученными остекленевшими глазами.
