— Вырвались, — сказал я, помогая Крыске встать.
Каково пришлось ей с поврежденной рукой — мне не хотелось даже думать.
— Да-да… — она выглядела еще меньше, чем обычно, кожа на лице натянулась, под ней проступили кости, отчего сходство с человеком уменьшилось, и я впервые за долгое время вспомнил, что вокруг вовсе не уроженцы родной планеты.
Кроме одного, который как раз забубнил под нос песню Верки Сердючки… прибейте его уже кто-нибудь!
Куда мы идем, зачем, я не очень соображал, просто тащился вместе с остальными. Передвигал ногами, шарил взглядом по зарослям в надежде, что замечу врага раньше, чем он обнаружит меня.
Но даже в таком состоянии я понял, что местность кажется знакомой.
— Вот ботва… — только и протянул я, когда в зарослях мелькнул бурый осыпавшийся купол; чуть слева должна быть дыра в земле, куда я провалился несколько дней назад.
Мы вернулись в брошенный поселок, который покинули вчера.
— Ладно хоть теперь знаем, где находимся, — пробормотала Лиргана, проходя мимо. — Располагаемся, надо отдохнуть. Тащите свои дерьмовые задницы за мной… Перетряхнем рюкзаки, посмотрим, сколько жратвы осталось.
Когда мы все вывернули запасы, выяснилось, что у нас по одному сухпаю на двоих — то ли изначально нам выдали не одинаковое количество, то ли некоторые жрали в два горла.
— Дю-Жхе, — центурион посмотрела на ферини. — Ты сможешь добыть что-нибудь?
Татуированное лицо его осталось непроницаемым, а голос прозвучал спокойно:
— Я могу попробовать. Но сейчас это слишком рискованно.
Ну да, когда все вокруг кишит врагами, не особенно походишь по лесу с охотничьим ружьишком.
— Ладно, может завтра все изменится, — Лиргана устало провела рукой по лицу. — Давай ужинать, что ли.
Мы разделили сухпай с Максом, и я жевал, не ощущая вкуса того, что лезло в горло. Усталость давила словно гора, мучила жажда, глаза закрывались, но я был рад, что протянул еще один день, еще на двадцать четыре часа приблизился к завершению контракта — а если меня пристрелят через минуту после того, как тот закончится, то я буду просто счастлив.
— Выспишься, — я не сразу понял, что говорит Лиргана, уставив три глаза на меня. — Потом займешься этим.
И она поставила на землю блок связи.
Глава 24
Спрей у нас давно закончился, поэтому комары жрали нас с остервенением. Забирались под броню, находили любую щелочку, чтобы только впиться в напоенную кровью плоть.
От голода подводило живот, от недосыпа джунгли казались плохо нарисованным на холсте задником в театре — дерни посильнее, и он уедет в сторону, откроет пыльные закутки или что-то иное. Время от времени на меня накатывали такие приступы слабости, что я думал — все, сейчас упаду и не встану.
Мы с Максом тащились по джунглям следом за Дю-Жхе, а он вел нас хитрым зигзагом. Мы надеялись раздобыть что-нибудь съедобное, а в рюкзаках еле слышно постукивали друг о друга пустые фляги — годной для питья воды рядом с заброшенным поселком не было.
Может быть поэтому жители оттуда и ушли?
— Отдохнем? — спросил Макс, когда мы перелезли через неведомо какой уже толстенный ствол, покрытый серым мхом.
Ферини кивнул, и я без сил опустился на землю, меня закачало от утомления, понесло в забытье.
— Слушай, ну так нельзя, ха-ха, — друг мой молчать не собирался. — Нужно спать!
Я открыл глаза.
— Чтобы Равуда меня прикончил? Дело швах.
— Я буду тебя охранять! — Макс выпятил тощую грудь, задрал вялый подбородок, но выглядело это не жалко, а искренне и трогательно. — Спать по очереди! Мы им покажем! Как сказал поэт Пушкин — Людмилой можешь ты не быть, но вот Русланом быть обязан!
К чему последняя фраза, я не понял, но решил не уточнять.
— Хорошая идея, — сказал Дю-Жхе. — Я присоединюсь. Не люблю кайтеритов.
— Э… спасибо… — протянул я, ощущая волну усталой благодарности.
Может быть и правда сегодня ночью мне удастся выспаться, если на нас не наткнутся бриан. Но даже это не избавит нас от голода и жажды, а уж те прикончат меня точно так же, как Равуда, если не вернее.
Над ухом у меня хрюкнули, и я поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Котиком.
— Хрр! — сказал он, изгибая спину и дергая хвостом.
— И ты собираешься меня охранять? — спросил я.
Родившийся на линкоре зверь, никогда не видевший неба и солнца, не знавший, что такое дождь или растения, на удивление быстро и хорошо адаптировался к лесу, он приходил и уходил, когда хотел, появлялся и исчезал снова, выглядел сытым и довольным. И вот — явился снова, хотя как отыскал нас в этой чащобе, совершенно непонятно.
— Хрр! — повторил Котик, а потом ухватил меня зубами за рукав и потянул.
— Он хочет куда-то нас отвести, — заметил Дю-Жхе. — Но куда?
— Вряд ли в лапы аборигенов… — буркнул Макс.
— Ты что? — я поднял руку, чтобы погладить Котика, но тот цапнул меня за палец, не сильно, не до крови, и снова потянул за рукав. — Ну ладно… Пойдем, если ты так желаешь.
Поднялся я с трудом, и мы заковыляли следом за зверьком.
Тот бежал впереди, нетерпеливо оглядываясь, и на светло-коричневой морде его было написано — что за медлительные, неуклюжие двуногие, и за что только вас называют разумными!
Эх, если выживу и вернусь домой, то жаль будет расставаться с Котиком!
Остановился он рядом с огромным пнем, сплошь покрытым ярко-оранжевыми полупрозрачными шариками.
— Хррр! — сказал он, после чего откусил один из них и принялся старательно жевать.
— Это съедобно? — спросил Макс. — Вапще…
Шарики на вид казались ядовитыми, но Котик, судя по всему, трескал их не первый раз. Но мы не знали, насколько его обмен веществ отличается от человеческого, шавванского или феринийского.
— Давай рискнем… — энтузиазма в голосе Дю-Жхе не было. — Дичи все равно нет. Бриан все распугали, крупные животные попрятались, а за мелочью чего охотиться. Сначала я…
Он аккуратно сколупнул ножом один из шариков, надрезал его и провел по губам. Через пять минут положил маленький кусочек в рот, подержал, а затем выплюнул. Подождал еще столько же, и совсем крохотную порцию сжевал.
Мы с Максом наблюдали за этой процедурой, пуская слюни.
— Вон там ручей, — Дю-Жхе поднял руку. — Наберите пока воды. Как вернетесь… Если буду жив, то и вы попробуете.
Как он учуял эту струйку прозрачной воды, ума не приложу, но мы напились сами, и наполнили все фляги. Рюкзак сразу потяжелел в несколько раз, и я подумал, что без еды просто не дотащу его до наших.
Ну а если наткнемся на врага, то убежать от бриан шансов нет.
— Ты… — начал Макс, но окончания фразы я не услышал, поскольку меня закутало в облако тишины, и почка связи лопнула на переносице.
— Егор, Егор… — всхлипы Юли я слышал так четко, словно она находилась рядом.
— Что? Что? — спросил я, обмирая от страха — неужели произошло самое страшное, неужели врачи не справились… нет, не может быть.
— Все хорошо, — сказала она. — Операция только что закончилась… Все было трудно. Но Сашка в порядке… Ее отправили в реанимацию, но это обычное дело, не беспокойся.
У меня отлегло от сердца, показалось, что сейчас воспарю к вершинам деревьев.
— Слава богу, слава богу, — забормотал я, думая, что мне нужно продержаться еще несколько дней, чтобы проклятый контракт закончился, я мог получить остаток денег и погибнуть со спокойной совестью.
В голове давно все перемешалось, и сколько мы проторчали в лесу, я не знал — неделю, больше?
Ну а в то, что мы вырвемся отсюда — не верил.
— Ты как? Мы тебя ждем!
Радость моя померкла.
— Я тоже по вам очень скучаю, — сказал я. — Как только все закончится, сразу домой. Эх, как я мечтаю тебя обнять!
Ну да, сумел вставить ложь между правдой и правдой, вот ведь «молодец».
Макс хлопнул меня по плечу, и я сообразил, что он хоть меня и не слышит, видит, что я стою и шевелю губами, как идиот. И в тот же момент связь оборвалась, я ощутил вес рюкзака, укусы комаров и страшную, давящую сонливость.
