за что?!
Что это за такие «конфекты» и пирожные, за которые Кроншевский получил благодарность, а его заведение стало одним из самых статусных мест Севастополя? Сильно не уверен, что это будет хоть чуточку вкуснее качественных конфет двадцать первого века, но… тянет.
Не желание сладостей, а скорее… гусарство какое-то, что ли. Аж зудит под кожей, как хочется зайти, выпить кофе с пирожным, приказать завернуть с собой и угостить сестёр.
На кой чёрт мне это надо, я и сам не знаю. Наверное, возраст такой, что прёт юношеская дурь во весь рост, требуя подтверждения зрелости, статусности и тому подобной ерунды. А отчасти, быть может, заедает тоска по былому, когда я мог, не задумываясь о деньгах, зайти в самое статусное заведение Мюнхена.
А может быть, навеяло эмигрантской ностальгией из грядущего о прежней-нынешней жизни, и желание иметь моральное право годы и десятилетия спустя обсуждать с такими же обломками человеческого кораблекрушения былую жизнь во всем великолепии? На равных!
Чёрт его знает… Будто бы это даст мне некий бонус к возможности сидеть потом в одном парижском кафе с Набоковым, Буниным, Тэффи и прочими осколками режима, обсуждая с ними… Да что угодно! Просто обсуждая. Просто возможность быть рядом.
Глупость ведь, глупость несусветная! Никак это не связано и ничем не закреплено! И ведь умом понимаю, но чувства твердят иное.
Ох, как тянет… останавливает только примерное знание цен, а они здесь ой как кусаются! До войны меньше чем с трёшницей зайти сюда можно было только за свежим хлебом, но никак не с целью посидеть во благе за чашечкой кофию, лениво ковыряя пирожные и разглядывая посетителей. Сейчас же, если не слишком себя ограничивать, так это, пожалуй, в четвертной билет встанет!
Статусное место… Этакая площадка для выгула элитных человеческих особей.
Но пока здравый смысл доминирует над гусарскими замашками, и не в последнюю очередь из-за воспоминаний о папеньке с его широкими жестами, среди которых было и прогулянное приданое матери. Невеликое, но… сам факт.
Вздыхаю прерывисто… и как раз в это время стеклянные двери заведения отворились услужливым швейцаром, выпуская на улицу такой поток ароматов, что я чуть не споткнулся. Чертыхнувшись негромко, ловлю весёлый взгляд молоденькой и прехорошенькой дамы, вышедшей из кондитерской.
Невольно замедляю шаг, стараясь показать себя человеком солидным и серьёзным, как и положено молодому мужчине четырнадцати лет отроду.
Нижняя губа очаровательной незнакомки дрогнула в сдерживаемой улыбке, и последовал тот молниеносный обмен взглядами, известный всем, кто хоть когда-нибудь пытался флиртовать с противоположным полом. Доли секунды, за которые решается если не всё, то очень многое…
… и я их решительным образом проиграл! Чёртовы гормоны, чёртов возраст!
… а потом сзади отчаянно заквакал автомобильный клаксон и послушался рёв мотора! Внутренне холодея и поминая про себя всех полудурошных автомобилистов начала века, и нелепые современные авто, я отпрянул с тротуара, прижимаясь к стене.
… и прижимая к ней очаровательную незнакомку, схватив её за затянутую в корсет тончайшую талию. На миг наши лица оказались так близко…
А потом мимо проехал автомобиль с хохочущими молодыми людьми. Водитель, с несколько неуместным в городе лётным шлемом и очками консервами, ещё несколько раз нажал на грушу клаксона, идиотски скалясь желтоватыми зубами с зажатой в них папироской.
Физиономия его, очень скуластая, да ещё в этих нелепых очках, напомнила мне почему-то Адамову голову [48]. Не только внешне, но и некоей неуловимой, но явственной печатью смерти, тлена… Или я пристрастен и мне просто не нравится компания людей, гоняющих по городу в состоянии явно неадекватном?
— Может быть, мой спаситель отпустит наконец свою даму? — нежно проворковала незнакома, почти касаясь губами моего уха.
— Да-да, конечно! — я отскочил, и чувствую — так краснею, что ещё чуть, и кожа с кончиков ушей начнёт слазить, как после солнечного ожога, — Простите!
— Прощаю, мой храбрый рыцарь, — голос незнакомки медоточив, а в глаза чёртики пляшут канкан.
— Это было… — она чуть помедлила, высунув кончик розового языка и коснувшись им верхней губы, чуточку пухлой и… как бы пошло и заезженно это не звучало, созданной для поцелуев, — впечатляюще. Признаюсь, давно на мою защиту не вставали с такой самоотверженностью.
— Хм… — ничего более умного и членораздельного я не смог выдавить. Понимаю ведь, что дама просто развлекается за счёт подростка, но гормоны…
— Мой рыцарь так красноречив… — голос её стал ещё более сладким, — Наверное, он из тех стальных людей, что рождаются в седле, вскармливаются с кончика копья, и не знают ничего помимо войны.
— А что у него в кармане такое твёрдое… — она прижала к губам затянутую в перчатку узкую ладошку, — неужели меч?
Н-да… некоторую границу дама перешла! Понимаю желание развлечься за счёт подростка и стресс… но меру надо знать.
— Точно, — голос мой срывается (чёртовы гормоны!), а покраснел я настолько, что ощущаю шум в ушах от прилившей крови, но правила игры я знаю, и понимаю — что… и главное — когда можно отвечать.
— Угадали, прекрасная дама, — расшаркиваюсь я, срывая с головы кепку и раскланиваясь по всем правилам куртуазности века этак осьмнадцатого, — меч! Он не прошёл ещё закалки во вражеской крови, но я надеюсь не посрамить великих предков.
Незнакомка замирает на мгновение… Но тут до неё доходит не такой уж и завуалированный смысл сказанного, уместного скорее для той стадии флирта, когда всем всё ясно, но некоторые эвфемизмы всё ещё уместны.
Округлив глаза, она снова прикрывает ладошкой род и негромко, но очень искренне смеётся.
— Сама напросилась… — констатирует дама и приседает в реверансе, — прошу прощения, мой рыцарь! Я была несколько несдержанна и прошу простить меня за неуместные шутки!
— Хм… это я должен просить прощения, — говорю, тщетно стараясь не запинаться.
— Сойдёмся на том, что вину за некоторую нашу несдержанность стоит переложить на водителя этого злосчастного авто, — изящно предлагает она.
— Вы не только красивы, но и умны, — склоняю голову и представляюсь:
— Пыжов Алексей Юрьевич, из потомственных дворян. В настоящее время домашний учитель, проживаю на квартире капитана второго ранга Сабурова Дмитрия Олеговича.
— А! — живо реагирует дама, и глаза её
