— Это у меня последняя машина прошлого года выпуска. Свеже́й не найдешь во всем штате. С тех пор выпускают только для армии. Я продавал за тысячу сто девяносто девять долларов, но тебе скину пятьдесят, — закончил владелец автосалона.
Тут я вздохнул облегченно, потому что предполагал не меньше двух тысяч, что сильно подкосило бы мой бюджет, пришлось бы искать что-то подешевле. Мы ударили по рукам, после чего договорились, что завтра утром я получу расчетный чек, вместе смотаемся в банк, обналичим его и закончим сделку.
— Номерные знаки за счет салона! — радостно объявил продавец.
90
У меня не было четкого плана, чем буду заниматься на гражданке. Сперва надо было вырваться из лап Военно-воздушных сил США, а потом будем посмотреть. Вот и настал момент для смотрин. На службе мне сказали, что имею право получить высшее образование за счет государства. Ребята были из страны Техас, поэтому сообщили, что у них десять процентов лучших выпускников школ могут учиться бесплатно, причем шесть процентов в Техасском университете в Остине. Они туда будут поступать, если выживут на войне. Я подумал, почему бы и мне не получить высшее образование? Стану опять профессором и буду заниматься научными исследованиями за чужой счет. В этом году не получится, потому что, как я думал, опоздал к началу учебного, но решил заехать в Остин, узнать детали, а потом заняться поиском работы и жилья. Все-таки это столица штата. Многих мужчин забрали на войну, так что проблем с трудоустройством не должно быть.
Утром я получил чек и пожелания хорошо устроиться в мирной жизни. Мне разрешили позвонить в автомобильный салон, сказать, что жду у проходной. После чего с купленным вчера чемоданом, заполненным моим нехитрым барахлом, и сагайдаком вышел к контрольно-пропускному пункту. Там поболтал минут десять с нарядом, рассказал несколько летных баек, дожидаясь, когда меня заберут.
Офис «Национального городского банка Нью-Йорка» находился почти в центре Сан-Антонио, но выглядел скромно, всего два окошка для обслуживания клиентов. Никакой охраны. В штате Техас свободное владение и ношение оружия. Стрелять можно, если считаешь, что у преступника есть намерение нанести ущерб тебе или твоему имуществу, что пытается без разрешения проникнуть в жилище или автомобиль. Поэтому в штате живут исключительно вежливые, дружелюбные и честные люди. Девушка лет двадцати, постреливая голубыми влажными глазками с черными ресницами, «пробила» мой счет, сообщила, что на нем почти три тысячи семьсот долларов, обналичила чек еще на сто двадцать три, после чего перечислила владельцу автосалона тысячу сто сорок девять долларов и выдала мне пятьдесят один мелкими купюрами.
— Больше вы не сможете участвовать в нашей программе высоких процентов для военнослужащих, — с горечью сообщила она.
— Жаль! — шутливо произнес я. — Как устроюсь на новом месте, вложу деньги в акции и буду иметь больше.
Мы вернулись в автомобильный салон, я переложил свои вещи в багажник «паккарда» и отправился менять судьбу на северо-восток, в город Остин. Автомобиль оказался резвым, набирал скорость быстро, разгоняясь до ста сорока километров в час, и при этом держал дорогу хорошо и тормозил резко. Я выключил кондиционер, опустил стекло в левой передней дверце и покатил с ветерком.
Дорога была отменная. Температура здесь не опускается ниже нуля, поэтому нет ни трещин, ни вмятин. По обе стороны к горизонту уходила савана. Где-нигде попадались стада быков и коров, огражденные колючей двужильной проволокой в пять нитей. Раньше здесь паслись бизоны и жили индейцы-апачи. Теперь ни тех, ни других, зато есть нефть. Качалки, похожие на железных журавлей, видел чаще, чем стада скота. Ближе к Остину увидел сосновый бор и дубовую рощу. Оба островка деревьев казались недоразумением в этих краях.
Чуть больше, чем через час, я остановился не бензозаправке на окраине столицы штата. Насос был электрический. В мою предыдущую эпоху бензин качали вручную. Меня обслужил парнишка лет пятнадцати, которого больше интересовали мои награды, из-за чего малость не перелил бензин, наполняя бак доверху.
Я заплатил ему, оставив шесть центов сдачи на чай, и спросил:
— Как проехать к университету?
— По этой дороге и перед стадионом налево. Не пропустишь его, приметный. Левее будет башня университетской библиотеки, скоро увидишь ее, — ответил парнишка.
И башня, и стадион, действительно были приметные. Первая метров сто высотой, а второй тысяч на пятьдесят зрителей. Я повернул перед ним, проехал мимо кампуса к главному корпусу, частью которого являлась она. Оставил машину на парковке, где находилось десятка два менее достойных внимания, чем мой «паккард». Перед зеркалом заднего вида, пригнувшись, надел и поправил фуражку, чтобы козырек был строго по центру. Возле входа в главный корпус — трехэтажное здание с аркадой на первом и красно-коричневой черепичной крышей, из которой вырастала башня библиотеки, напоминающая Александрийский маяк — стояла группа студентов, в основном девушки. Они заметили меня и тут же перестали щебетать. Первое впечатление — самое яркое. Предполагаю, что для многих из них именно так и выглядит принц на белом коне — молодой и при этом многократно награжденный капитан-фронтовик на черном седане.
— Доброе утро, красавицы! — поприветствовал я, проходя мимо.
Девушки ответили хором, показав в улыбке ослепительно белые зубы. У меня еще в первую эпоху появилось подозрение, что янки улыбаются все время именно для того, чтобы похвастаться, как много денег потратили на стоматологов.
В фойе, казавшемся темным после яркого солнечного света, я чуть не сбил с ног женщину лет под тридцать, серую мышку в очках с тонкой золотой оправой. Извинился перед ней, объяснив причину своей невнимательности.
— Ты не первый, с кем такое здесь случилось, — милостиво произнесла она.
— Не подскажешь, у кого мне узнать, как поступить в университет? — спросил я, раз уж нас столкнула судьба.
— Тебе надо к президенту Гомеру Рейни! — радостно произнесла она. — Иди за мной!
По пути на второй этаж я догадался, что так в американских университетах называют ректора. Гомеру Рейни под пятьдесят. Невысок, лысина спереди с остатками волос, зачесанных так, чтобы накрыть ее, круглолиц, родинка между русыми бровями, хотя ни разу не индус. С виду типичный администратор от науки. Он тоже радостно заулыбался, увидев меня.
— Мне сказали, что ты хочешь поступить в университет после службы, — начал он, поздоровавшись и довольно крепко, не по комплекции и виду деятельности, поджав мне руку.
— Я уже отслужил, демобилизовался сегодня утром, сделав сорок семь боевых вылетов, почти в два раза больше, чем надо для этого. Подумал, что после войны будет слишком много желающих, а сейчас будет легче поступить. Хотел успеть к началу учебного года, но из-за бюрократических проволочек опоздал. Видимо, придется в следующем году, — рассказал я,
— Ничего страшного. Учебный год начался сегодня. Да и в наш университет можно поступать в течение всего года. Так что ты уже зачислен, — сообщил он. — На какого хочешь учиться?
— На химика, — ответил я.
— Тем более рады тебе! — воскликнул он. — У нас недобор на этот факультет. Девушки его не любят, а юноши рвутся на войну. Будешь зачислен в колледж естественных наук.
— А если мне захочется перевестись на другую специальность, такое возможно? — поинтересовался я на всякий случай.
— В первые два года с досдачей предметов, — ответил президент Техасского университета. — Проблема в другом: в кампусе нет свободных мест. Если бы приехал раньше, получил бы, а теперь не можем никого выгнать, придется подождать, пока достроят новое здание.
— Это, как раз, не проблема, сниму жилье. Деньги пока есть, и я устал от соседей по комнате в казарме, не говоря уже о сорокаместной палатке в джунглях острова Новая Гвинея. Хочется побыть одному, — признался я.
— Как я тебя понимаю! — выдал он, чуть ли не всхлипнув.
