Император тряс Тай Фэна за ворот, не замечая, как рука того крепко сжимается на середине лезвия меча. Не успев договорить, он встретился с ним взглядами. Слабая ухмылка тронула бледнеющие губы юноши.
Тихий вздох. Тай Фэн резко вонзил лезвие меча прямиком в грудь императора. Он задергался, издавая хриплые звуки. Меч продолжал распарывать грудь, проходил по животу, разделяя его на две части. Император упал на землю.
Глаза империи закрылись навсегда.
Маленькие снежинки спускались с погасшего неба, наконец лишенного своих вечных спутников – солнца и луны. Пушистые и ярко-белые, они мягко оседали на пожухлых листьях ранее цветущих деревьев. Ветер смолк, и было слышно, как мерцают звезды. Тонкое гудение лилось с Небес, тихо поющих о человеке, который отрекся от них в самый темный час. Песнь эта была ни печальной, ни радостной. Но несла она в себе надежду и любовь, которых так не хватало этому миру.
Снежинки постепенно покрывали четыре тела, лежавшие на земле. Одна из них опустилась на широко распахнутый глаз Ци Сифэнь. Она погибла, не отрывая взгляда от императора. Сам он лежал с искаженным от боли лицом, распоротым животом среди маленьких осколков лунного нефрита, которые до сей поры покоились в его теле. Тай Фэн не закрывал сверкающих серым светом луны глаз. Он впитывал в себя остатки Небес, открывая лицо поцелуям звезд.
Цзян Юн, наконец освободился от проклятья, что так терзало его тело. Сгоревшая дотла Бао Хэ Цянь пропала, оставив после себя лишь мимолетное напоминание о том, что жертва никогда не бывает напрасной.
Глава 30
Обряд вознесения небес
Небо вспыхнуло золотом, когда из-за горизонта восстало новое солнце. Свет пробирался через тонкую завесу облаков, мирно спящих над горами. Снег касался деревьев нежными объятиями и искрился перламутром под утренними лучами. Ветви, лишенные цветов, серебрились паутиной из инея, мерцали и рассекали собой дымку, поднимающуюся с земли. Было так спокойно и тихо, казалось, мир замер в ожидании великих перемен.
Цзян Юн повернулся на бок и блаженно выдохнул. Улыбка не слетала с его губ, пока он утыкался лицом в подушку, такую шелковую и мягкую. Ему виделся легкий сон, по своей невинности так похожий на те грезы, которые обычно снятся детям. Тонкие пальцы вцепились в одеяло и прижимали его к груди, жаждущей объятий. Желания вспыхивали в сознании и тут же воплощались во сне. Цзян Юн довольно хихикнул, и только события его воображения начали принимать крутой оборот, он вздрогнул, поморщив лицо.
Рука в панике сжала предплечье, пытаясь нащупать уже привычный жар охранной печати. Однако пальцы почувствовали под собой лишь гладкую кожу, слегка теплую. Цзян Юн облегченно выдохнул и приподнялся на кровати. Комната вокруг была изысканно обставлена. Нежно-кремовые стены, в углу низкий стол из темного дерева, а на нем небольшая курильница. Тонкая струя благовоний медленно поднималась, наполняя воздух пряным ароматом. За полупрозрачной ширмой стояла фигура. Как только Цзян Юн пошевелился на кровати, она двинулась.
– Ты проснулся. – Лю Нишуан сделал несколько неуверенных шагов вперед. Его глаза тускло мерцали, подбородок слегка вздернут, губы сжаты в тонкую полоску. – Наконец то.
– Я жив… Разве это возможно? – Цзян Юн посмотрел на свои ладони, а затем ущипнул себя несколько раз. – Не сон.
– Если бы ты спал, то вряд ли я присутствовал бы в твоем сне. – Усмехнувшись, Лю Нишуан, как обычно, охлаждал свое лицо веером. – Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы доставить тебя сюда. Ну и ужас творился в императорском саду.
Осколки воспоминаний вновь вонзились в сердце Цзян Юна. Он помнил мало, а то, что его памяти удалось запечатлеть, – ужасало. Тай Фэн, лежащий на снегу, в его груди лунный нефрит, сверкающие слезы стекают по щекам…
– Где он? Почему ты ничего не говоришь о…
Лю Нишуан слабо улыбнулся и покачал головой. Его хитрый взгляд блуждал по истощенному телу Цзян Юна, когда тот поднялся с постели.
– Я видел рану Тай Фэна. Ни один человек не выживет после столь точного удара в сердце. Ты должен благодарить меня, что хотя бы сам остался в живых.
Цзян Юн угрожающе приблизился к нему, сжимая руку в кулак. Внутри него все было сдавлено и перекручено от услышанных слов. Он схватил Лю Нишуана за ворот одежды и процедил сквозь крепко сжатые зубы:
– Не надо было меня спасать. Я не собираюсь жить в мире, где уже нет Тай Фэна. Это мое сердце должен пронзить осколок, мои глаза должны закрыться навсегда!
– Спокойно… Расслабься. – Лю Нишуан в мирном жесте поднял ладони и попытался отстраниться от разгневанного Цзян Юна. – Я просто пошутил! Жив и здоров твой принц. Хотя для тебя он уже больше чем просто друг, не так ли?
– О чем ты говоришь? – прошипел Цзян Юн, отпуская ворот усмехающегося Лю Нишуана.
– Теперь Тай Фэн твой император, если говорить простым языком. Как жаль, что у тебя больше не получится играться с ним и тыкать в него пальцами. Он неприкосновенен, священен для нас всех.
Тай Фэн… Жив…
Цзян Юн бросился было к выходу из комнаты, но крепкая рука остановила его, возвращая к кровати.
– Нет так быстро, ловкий воришка. Идти в таком неподобающем виде на церемонию непозволительно. – Лю Нишуан скривил губы и прыснул. – Ты похож на побитого камнями несчастного пса. Переоденься.
Ему так не хотелось подчиняться приказному тону высокомерного предсказателя. Но Цзян Юн не мог с ним не согласиться – он действительно выглядел ужасно в своем потрепанном ханьфу. На небольшой кушетке возле кровати аккуратной стопкой лежали новые одежды, уже ожидавшие его.
– Красный шелк? Для меня?
Лю Нишуан скрестил руки на груди и медленно кивнул.
– Тай Фэн пожелал, чтобы ты надел именно этот цвет. Я буду ждать тебя за дверью, чтобы сопроводить в тронный зал.
Оставшись один, Цзян Юн провел тыльной стороной ладони по нежной ткани. Прохладный шелк ласкал кожу, словно вода, выкрашенная в алый.
* * *
Тронный зал блистал великолепием и чистотой. Ранее служивший темным обиталищем бессмертному тирану, теперь он благоухал жизнью. По белому мраморному полу тихо перемещались гости, ожидавшие начала церемонии. Золотой трон пустовал.
Цзян Юн вошел в оживленную толпу, сопровождаемый Лю Нишуаном. Его сердце колотилось в предвкушении, пока взгляд бродил по макушкам собравшихся, выискивая цель. Люди обращали на него внимание, их расширенные в удивлении глаза были прикованы к юноше в красных одеждах. Легкая, полупрозрачная ткань накидки струилась по закрывающему тело шелку и спускалась длинным шлейфом к полу. Цзян Юн ощущал себя непривычно и неловко, никогда еще он не носил столь изысканную красоту.
Мягкое прикосновение коснулось его плеча. Он обернулся.
– Хоу Си…
Девушка стояла рядом с Цзян Юном, улыбка не покидала ее губ. Глаза, выплакавшие так много слез за последнее время, впервые светились от
