В совпадении основных принципов развития я не видел ничего странного. Это встречалось и на Земле, если взять в качестве примера страны с приблизительно равным потенциалом и сходным менталитетом. Например, любое государство, хотя бы раз в истории побывавшее в положении Великой Империи, сохраняло вкус к великодержавности во всех последующих поколениях и почти инстинктивно стремилось к возвращению на трон региона или всего мира. Такие страны попадали в одинаковые ловушки, расставленные подобным образом мышления, и совершали похожие ошибки. И не было разницы, какую религию исповедовал населяющий бывшую империю народ или насколько разнились его культурные традиции с укладом жизни другой отставной метрополии…
Различия между планетами были, конечно, более серьезными. Немезида, словно оправдывая свое имя, была пропитана жестокостью, которая цивилизацию губила и сохраняла одновременно. Право сильного помогало аборигенам избегать крупномасштабных конфликтов, в которых погибли бы миллионы, но подчистую выжигало их души. Сознательно низводя себя на уровень подчиняющихся закону естественного отбора животных, немезидцы забывали о том, что они люди и клинок не единственное средство борьбы за существование. Я допускал, что мы успели увидеть лишь сотую долю от того, что составляет преобразованную человеком часть местной биосферы, и где-то обитают те, кто работает, способствуя прогрессу, а не тормозя его, но мне почему-то казалось, что и они поражены вирусом зла. Например, создавая новые вакцины, эти ученые наверняка испытывали их на «лицензированных» людях, а не на кроликах… Эту мысль подтверждали хотя бы опыты с детьми, которым вскрывали черепные коробки, засовывали туда приемопередатчики, а затем отправляли в пожизненный разведрейд на Землю. Вряд ли юные герои осознавали, на что их обрекают «заботливые» взрослые. В этих условиях форма протеста «диких» становилась вполне понятной, раздеться почти догола, покрыть тело татуировками и питаться человеческим мясом, проживая при этом в самом центре крупного мегаполиса. Хотя я сомневался, что владельцам «фирмы» было невыгодно иметь такой яркий устрашающий пример. Постоянная угроза со стороны «диких», возможно, служила им хорошим подспорьем в непростой работе по управлению населением. Кроме того, подземные хищники выполняли роль «санитаров леса»… Нет, определенно все слои местного общества пребывали в своеобразном согласии, и, хотя пожирали друг друга с запредельной жестокостью, она всегда была тщательно выверенной и рассчитанной…
Идеологов этого мира, конечно, следовало поместить в клинику для душевнобольных, но это было бы справедливо лишь с точки зрения нормального землянина. Впрочем, оценивать их действия с позиции немезидца я не собирался, а с точки зрения бойца, вступившего в схватку за свою планету, таких чудовищ надлежало и вовсе уничтожать на месте…
Я бросил взгляд на своего двойника, и «Эрик», словно почувствовав мой гнев, обернулся.
– Хочешь прострелить мне затылок? – криво улыбаясь, спросил он. – Так знай, что я против. Да и с полковником мы еще не наговорились…
Паша тоже взглянул на меня и смущенно откашлялся.
– Он довольно осведомленный человек, – словно уговаривая не совершать необдуманных поступков, сказал Старшина. – Не чертежи, так хотя бы полную картину происходящего мы должны иметь?
– Я не собираюсь его убивать, – спокойно ответил я. – Хотя здесь это и принято…
– Я тоже думаю, что раз тебя не сломила Бездна, то и один тяжелый день, даже проведенный по уши в крови, твоих взглядов не изменит, – поддержал меня Паша.
– О Бездне ты вспомнил к месту, – заметил я. – На Немезиде она, видимо, все-таки победила.
– О чем это вы? – удивленно поинтересовался «Эрик».
– О том, что вашей планете отчаянно не хватает человека, подобного моему напарнику, – ответил я. – Не понял? Ну это и не обязательно…
Пленник скривился и снова пошел впереди. Я, конечно, немного преувеличил способности Красавчика, особенно если учесть, как по эту сторону от Солнца все было запущено, однако создать что-то вроде Партии Борьбы за Справедливость аборигенам было бы нелишне. Скорее всего, такой подход показался бы «антиподам» крайне революционным и смог найти отклик лишь в единичных не совсем опустевших умах, но подобные зерна никогда не остаются без всходов. Рано или поздно идеи альтернативного существования вполне могли деморализовать последнего воинственного Директора и стать если не главным, то хотя бы одним из законов общественной жизни. Утопия, конечно.
И на относительно благополучной Земле до всеобщей справедливости было невообразимо далеко, но совсем без семян не растут даже неистребимые сорняки…
От размышлений на тему новой мировой революции меня отвлек Кузьменко. Он отпустил талию Иры и остановился.
– Ей плохо, – сказал он. – Вся в холодном поту и задыхается… Пару раз чуть сознание не потеряла.
– Выйдем на поверхность – понесем, – пообещал я.
– Может, у ребят таблетки какие-то есть?
– Спроси у Паши…
– Вот, возьми, – услышав наш разговор, сказал шедший неподалеку Петрович.
– Часа на три хватит…
Он протянул Алексею пластиковую коробочку. Кузьменко тут же вернулся к Ире и открыл фляжку.
– Проглоти, – предложил он.
– Не надо, – слабым голосом ответила девушка.
– Не спорь, – мягко, но настойчиво сказал Алексей.
Она покорно проглотила пару пилюль и запила их водой.
– Потом, правда, когда действие стимулятора закончится, ее сутки не разбудишь, – добавил Петрович, – но иначе не дойдет девчонка…
Через некоторое время Ира пошла увереннее, и, когда мы наконец выбрались из трубы, необходимость нести ее на руках отпала вовсе.
Местность вокруг была нам знакома. Тоннель вывел как раз в тот лесок, за которым начиналась полоса разнообразных препятствий и сигнальных систем, а также располагался первый блокпост. Теперь, когда мы точно знали, что вновь обмануть солдат нам не удастся, укрепрайон следовало обойти стороной, а сил, честно говоря, для этого оставалось маловато даже у Паши. Беготня по вражеской территории вымотала нас до предела.
– Последний рывок, – словно уговаривая самого себя, пробормотал Старшина, рассматривая местность в бинокль.
– Вижу группу вооруженных людей, – доложил один из воинов, наблюдавший за нашим тылом. – Кажется, «дикие»…
– Как мы их разозлили! – Павел усмехнулся.
– Интересно, откуда они узнали, где нас искать? – удивленно спросил «Эрик».
– Может быть, они идут штурмовать блокпост? – предположил я. – В этом случае нам лучше снова убраться в трубу и переждать…
– Нас заметили, – возразил офицер-наблюдаель. – Группа изменила направление и движется сюда… – Надо идти к укреплениям, – заявил пленник. – держать оборону лучше за бетонными заграждения – Ты же говорил, что твои солдаты не любят торговаться, – заметил я. – Где гарантия, что нас впустят род прикрытие стен?
– Они же не идиоты, – ответил генерал. – Отбить рпадение «диких» можно только вместе. – Хватит рассуждать, – прервал нас Паша. – Вперед…
После двух неудачных атак «дикие» отступили в лес в на время оставили нас в покое. О том, что враг ушел не слишком далеко, свидетельствовали редкие выстрелы снайперов. Немезидцев на блокпосту было по-прежнему десять, но теперь наши силы оказались почти равны, поскольку из Пашиной группы уцелело только восемь человек, включая его самого. Таким образом, нас получилось по одиннадцать с каждой стороны, но футбольная команда «Эрика» выглядела посвежее, и в ней не было измученных девиц. Стоило дикарям отступить, как на территории миниатюрного форта началась перегруппировка сил. Солдаты, стараясь сохранять дружелюбные улыбки на физиономиях, Потихоньку расползались по ключевым точкам, откуда Можно было обстрелять пространство не только снаружи от стен, но и внутри. Спецназовцы следили за передвижениями временных союзников настороженно, однако препятствий не чинили, словно перемещения «антиподов» не таили в себе ровным счетом никакой угрозы. Я подобрался к Паше и обеспокоенно указал на немезидского воина, который занял позицию на крыше невысокого домика и теперь легко мог прицелиться нам прямо в затылки.
– Если дикари уйдут, эти гвардейцы положат нас всех одним залпом…
– Не дергайся, – тихо ответил Старшина. – Они слишком хорошо о себе думают…
– Ты забыл, что их готовили наши же инструкторы? – возразил я.
– Этих – вряд ли, – Паша ухмыльнулся. Будто подтверждая его слова, над нашими головами просвистела пуля, и поспешивший «возвыситься» солдат скатился с крыши к ногам своих товарищей. Счет стал одиннадцать к десяти в нашу пользу.
– Чайник, – покосившись на убитого, заявил Петрович.
Он обосновался неподалеку.
– Нехорошо так о покойных говорить, – иронично улыбаясь, сделал ему замечание Паша.
