кровати, в разорванной одежде, а белоснежная подушка вся была залита кровью. Он даже не потрудился развязать шелковый платок, стягивающий за спиной ее запястья так сильно, что ладони покраснели и распухли. И, разумеется, совершенно не стоило ее бить.
Черная вода и белоснежная пена скрывали почти все ее тело, а враз заострившиеся черты бледного, как облако, лица придавали ей вид хрупкий и беззащитный.
Разбитая злым ребенком фарфоровая кукла – вот на кого она была сейчас похожа.
– Дай сигариллу, – негромко попросила женщина, не открывая глаз,– пять лет не курила…
Я поухаживала за ней, протянув украденную у эльфа шкатулку. Действие жемчужины уже сказывалось, отек на ее лице постепенно спадал, а черты лица разглаживались, возвращая себе свежесть юности.
– Пожалуй, оно того стоило, – проговорила Жанетт, неожиданно жадно затягиваясь и роняя искры прямо в черную воду,– если я скину хотя бы лет пять…
– Тебе будет около двадцати, – подсказала я.
– Тогда точно – стоило, – она хрипло рассмеялась, открыв, наконец, бирюзовые глаза, – почему ты мне помогаешь?
Я пожала плечами, вновь прислоняясь спиной к стене ванной. Пуфиков тут не наблюдалось, так что пришлось сидеть на полу, вытянув ноги вдоль ванны.
– Потому что это – нормально.
Мы помолчали, заполняя пространство вокруг себя сладким дымом сожалений. Мы не могли стать подругами, у нас просто не было ничего общего, но сейчас двух совершенно разных женщин объединяла одна общая проблема – дроу…
– Мне некуда идти, – призналась неожиданно Жанетт, – поэтому остается только поднять голову повыше и делать вид, что ничего не случилось.
– Ты могла бы уехать, а я могла бы подкинуть тебе денег на первое время…
Она презрительно фыркнула и тут же закашлялась от дыма.
– Не будь такой надменной, эльфийка. Я могу сама решить свои проблемы.
– Я не эльфийка, – привычно возразила я, погружаясь в меланхолию.
– Да? А похожа. Вы со Скримджоем – два сапога пара – играете в какие-то свои непонятные игры, а проблемы от этого у окружающих.
У меня чуть сигарилла изо рта не выпала от такой трактовки происходящего.
– Ты что, всерьез думаешь, что в этом виновата я? – уставилась я в голубые глаза женщины.
Она усмехнулась цинично и отвела взгляд, рассматривая свою ладонь, покрытую белой вкусно пахнущей пеной.
– А разве тебе это не нравится? Ты хоть понимаешь, как смотришь на него? Ты просто провоцируешь этого мертвячьего дроу тебя дразнить. Как подростки, ей богу! Он дергает ее за волосы, она кричит и топает ногами. Только страдают при этом те, кто вокруг.
О как. Значит, это я виновата, получается?
– И какое я имею отношение к тому, что он делает с остальными?
– Ты жалеешь их. И этим его поощряешь.
– Хочешь сказать, если бы мне было наплевать на окружающих, он бы их не трогал?
– Не «их», а «нас». Но суть ты уловила.
Я молча затушила сигариллу в остатках вина в бокале и встала, направляясь к двери. Похоже, беседа себя исчерпала. Не очень-то и хотелось, кстати: помочь я ей помогла, слово сдержала – достаточно, союзник из нее все равно – так себе.
– Погоди, – остановила меня Жанетт, смягчая тон, – извини меня. Мне паршиво, и я вымещаю это на тебе. Прости. Спасибо, что пришла, и что посидела рядом. И за жемчужину. Я не так хотела это тебе сказать. Но тебе не стоит быть слишком хорошей, понимаешь? Не в этот раз. Любой, к кому ты проявишь участие, станет для этого безумца новой мишенью. Понимаешь, Крис?
– Более-менее, – я так и стояла у дверей, болтая бездумно в бокале окурок.
Странно то, что все сегодня мне говорят об этом: и маньяк и жертва.
– Сделаешь вид, что тебе наплевать – пострадает пара человек, не сделаешь – и их будет много. Это сложно понять для такой, как ты, я знаю, но поверь многое повидавшей женщине. Не реагируй ни на что из того, что он делает, это единственное правильное решение.
Я невольно вспомнила безумные янтарные глаза, когда дроу заставлял меня откусить кусок от еще теплого человеческого сердца. Или как он играл с моим разумом.
– Проще сказать, чем сделать.
– Увидимся за ужином?
– Да, выздоравливай, – кивнула я, пытаясь как-то примерить эту новую мысль.
Возможно, она была права. Как только я перестану казаться ему интересной, он заскучает, и все закончится. Или он меня убьет, тоже вполне вероятно. Что я должна спросить такого, на что он не сможет ответить?
«А все-таки, не хочешь попросить ее о помощи, а?»
«Да какой помощи-то?!»
«Колокольчик», – в тоне Лусуса появилась обреченность всех учителей мира, вынужденных беседовать с недалекими воспитанниками.
А это – идея…
– Жанетт, слушай,– аккуратно поинтересовалась я, – а ты сможешь помочь мне открыть сейф Берса?
– Что тебе из него надо? – удивилась моя собеседница, чуть прищурившись.
– Там должна быть одна рубиновая серьга, талисман. Орен отобрал все мои вещи, и мне очень нужно ее вернуть.
– Зачем?
– Хочу связаться со своими, – честно призналась я, – и попросить помощи.
– Как выглядит украшение?
– Серьга, рубиновая бусина на золотой застежке, маленькая.
Она чуть подумала.
– Хорошо. Ночью, я схожу и принесу ее тебе, идет? У меня есть копия ключа от сейфа.
– Я могла бы сходить сейчас сама.
Она усмехнулась, покачав головой.
– Только не думай, что я тебе доверяю, Крис. Мы не друзья. Я достану для тебя эту побрякушку в обмен на жемчужину сейчас, просто не хочу быть должна, но не более того. Отдам завтра утром.
– Спасибо.
– И Крис…
Я в последний раз обернулся, так и не успев закрыть за собой дверь.
– Что?
– Если он тебе нравится, переспи с ним. Всем станет проще.
– Он мне не нравится, – покачала я головой, – это просто его мертвячий гламоур.
– А есть разница?
Что ж теперь стоило быть последовательной и навестить магов, говоря откровенно, именно им досталось сильнее всего за обедом. Может, Скримджою было с ними не интересно, а может, он вообще планировал избавиться от Кассэла после боев, раз уж цветок готов, а больше ему ничего от мэтра не нужно.
За закрытыми дверями царила атмосфера уныния с легкими нотками истерики. Опущенные портьеры, масса каких-то сладко пахнущих баночек с мазями на столике, большая чашка ароматного глинтвейна, полумрак – все намекало на то, что это обиталище тяжело раненного человека. Кассэл лежал на животе на своей кровати, укрытый до шеи легким покрывалом из синего шелка, а Леви, бледный до синевы, снова хлопотал над учителем. На сей раз он был в свободных брюках и тунике, а штанина на ноге парня топорщилась, скрывая повязку.
