твари они злобные да злопамятные, каждая по сотне дорожек знает, как тебя на тот свет спровадить. И нет у них ни чести, ни совести, чтобы договор с человеком держать…
– Так обещал же ты… Вроде как сделка у вас была, – вскинул голову Малюта и тут же, встретившись взглядом с юношей, потупил глаза, стушевался.
– От того и будет она в клетке сидеть, покудова я уверен не буду, что хуже не сделает.
Он посмотрел на свои руки – нет-нет, да и снова казалось ему, будто покрывается кожа коричневым пятнами, а в нос бьет сладковато-гнилостный запах. Что это, откуда оно, аптекарь не знал.
Княжеский двор гудел, словно потревоженный улей – разгружались обозы, плотно связанные тюки и сундуки с добром – одеждой, посудой, коврами и книгами – устанавливались тут же, на деревянный настил у крыльца, дьяк охрип раздавать команды и сейчас присел на сундук и только поглядывал, что куда несут слуги и отмечал в свитке. Меж тюков и сундуков бегала ребятня – раздразнив недавно ощенившуюся суку, они теперь убегали от нее, подпрыгивая и уворачиваясь от острых зубов собаки. Дворовые люди суетились, стараясь как можно быстрее управиться с делами и отдохнуть.
Конюшие отводили уставших лошадей в стойла, чистили и кормили их – действовали вальяжно и неторопливо, работая за разговорами и прибаутками.
Неждана наблюдала за ними из окна своей светлицы. Она прибыла с первым обозом и сейчас скучала, тревожно поглядывая за сборами во дворе, вглядываясь в спины работных людей – как вытянутся в струнку, значит, князь едет. Значит, Неждане самое время прятаться – прибыла с первым обозом она сама, в нарушение воли отца. Не хотела перечить, знала, что будет наказана, что и матери из-за нее достанется от гнева отцовского – запретит отец к ней ехать, но решилась ехать раньше отца, чтобы тот не видел ни меч, ни колчан, ни Саввушку – коня любимого, что нес Неждану на спине бережно да разгонялся быстрее ветра, срубая сильными копытами белые головки ромашек. Отец велел бы оставить и Саввушку, и оружие дома, не позволив взять с собой в стольный Аркаим.
– Тебе пора о девичьей судьбе думы вести, а не по полям скакать, – отрезал накануне. И добавил, сурово окинув дочь взглядом – у той аж сердце горлицей в груди забилось: – Гостомыслов внук прибудет в терем, сведу вас.
Нежданина радость оказаться на ярмарке, впервые за три года, тут же испарилась словно роса на солнечном припеке – раз сведут, значит, ждать сватов надо. Значит, волю ее спрашивать никто не станет, значит, сбудет ее отец с рук, как поношенный кафтан. Выкинет с глаз долой и из сердца вон. А мать в скит отправит гни горькие горевать.
«Не бывать этому!» – решила княжна.
Упрятала меч в сундук кованый, прикрыла нехитрым девичьим скарбом от любопытных и злых глаз прислужниц, одежду мужскую – на дно другого сундука. И Саввушку к колымаге привязала самолично, чтобы никто не осмелился перечить и отвязать. Да успела прямо перед отправлением обоза, чтобы и отцу никто донести не успел.
– Отобедать не желаете, княжна? – в светлицу заглянула служанка. Неждана не помнила ее имя, но та работала в княжеском стольном тереме уже не один год. Обнаружив девушку у окна, замерла на пороге.
Неждана посмотрела на нее через плечо, качнула головой:
– После.
Служанка вздохнула, посмотрела с осуждением, напомнив:
– Князь заругает…
Та закусила губу, нахмурилась – перед смертью, говорят, не надышишься, гнев отцовский можно принимать и на сытый желудок, а с женихом знакомиться и еще сподручнее – кусок в горло не полезет, уж она о том знала наверняка.
– Ладно, давай.
Служанка улыбнулась с видимым облегчением, засуетилась, накрывая на стол. Оказалось, за дверью светелки уже стоял приготовленный поднос с ломтиками домашнего сыра, орехами в ароматной карамели и сладкими финиками. Колодезная вода плескалась в глиняной крынке, а под салфеткой похрустывал свежеиспеченный хлеб, какой пекли только в Аркаиме – ароматный, с заморскими травами и диковинными семенами тмина и черного перца. У Нежданы заурчало в животе. Усаживаясь за стол, она еще раз взглянула во двор.
– Батюшку, небось, ждете? – догадалась служанка.
Неждана начала припоминать: любопытную девушку, которая постоянно лезла со своими комментариями, куда не просили, звали Леся. Она была старшей дочерью местного конюха, мужика мрачного и неразговорчивого, Неждана как раз сегодня с ним столкнулась, когда Саввушку приводила в стойло.
– Все ждут, – отозвалась уклончиво.
Леся поставила перед княжной поднос, расправила ручник, налила в кружку воды.
– Поговаривают, с гостями прибудет. Как темнеть начало, гонец прибыл, велел ужин готовить богатый, все кухарки с ног сбились.
Сердце Нежданы упало: отец едет с женихом, Гостомысловым внуком. Кусочек сыра, зажатый между пальцев, остался несъеденным – княжна вернула его назад, на тарелку, опустила голову, чтобы спрятать от служанки свой гнев и слезы бессилия. Леся тем временем продолжала болтать:
– Сказывают, княжич хорош собой, силен, – она мечтательно посмотрела в потолок. – Сказывают, весел и удал, хорошим мужем будет.
Неждана вскинула голову, посмотрела сердито:
– Вот и иди за него.
Леся посмотрела на княжну с жалостью, рассмеялась в лицо:
– Так я рожей-то не вышла, не княжеского роду-племени. Так что мне на него и роток раскрывать не след. А вот тебе, княжна, может, и свезло, ежели он так умен и хорош собой, как о нем молва идет.
Во дворе зашумели подводы, заголосили бабы. Собаки подняли истошный лак, который прерывался резкими окриками конюхов и щелчками хлыста. Неждана поняла: приехал отец с дружиной и нареченным женихом. Отодвинув от себя кушанье. Подошла к окну, тенью встала за ним, чтобы со двора не видно было, окинула взглядом приехавших. Первым спешился отец, бросил поводья подоспевшему конюху, огляделся. Сразу нашел взглядом окна светелки, Неждана едва успела спрятаться, чтобы не встретиться с ним взглядом. Вынырнула осторожно, отметив, что дружинники почти все спешились, повели лошадей к конюшням, а рядом с отцом стоял незнакомец: высокий, светловолосый молодец. Он громко по-хозяйски смеялся, поглядывал на пробегавших мимо молоденьких служанок и тайком – на княжеский терем. Вздохнув, Неждана оправила платье и собралась спускаться вниз.
Леся спохватилась:
– Княжна, а отобедать?! Хоть немножечко скушайте.
Неждана остановилась. Отцу лучше явиться, не мешкая. Показать дочернюю покорность, тогда, может, удастся усыпить его бдительность и заглянуть на ярмарку, да пройти в Тайные ряды. Опять же, чтобы не рассердить отца, лучше часто перед ним не мелькать, а, поприветствовав, откланяться. Прикинув, девушка бросила через плечо:
– Оставь здесь.
Как в воду глядела.
Торопливо сбежав из своей светелки вниз, княжна остановилась в нижней горнице, оправила платье, богато украшенные жемчугом и бирюзой обручья, пригладила бусы. Толкнув дверь, важно вышла на крыльцо и шагнула к ступенькам, окунувшись в яркий овал солнечного света – чтобы отец заметил прежде, чем она подойдет к нему ближе.
Она увидела его сразу – высокий и статный он был на голову выше остальных, а княжеская стать и боевая выправка делали его особенно заметным. Светлые волосы, чуть растрепавшись и выбившись из-под обруча, рассыпались по плечам упругими золотистыми локонами, крепкими, с глянцевым блеском, какого иной раз не бывало и у вельможных гречанок. Не мудрено, что он решил оставить хворую жену, да жениться во второй раз. Неждану – против воли ее – укололо чувство гордости, да тут же зашевелилось внутри ледяной жабой – отец ее не любил и всегда сторонился, как сторонятся уродливого и нескладного утенка.
Рядом с князем стоял юноша, болтал с ним не стесняясь и важничая, как с равным, хоть и с должным почтением. Он был чуть старше самой Нежданы, стройный, тонкий и будто натянутый, как струна. Волосы цвета выбеленного льна, смуглая, опаленная степным солнцем кожа, веселая улыбка и горделивая стать – это, должно быть, Званко, внук князя Гостомысла, поставленный после смерти своего старшего сына во главе дружины и назначенный преемником знаменитого деда. Об удачливом княжиче ходили легенды. Поговаривали, будто он побывал на том свете, прошел через Темный лес в чертоги Яги да вернулся оттуда живой и невредимый. Неждана в это не верила: от Яги еще никто невредимым не уходил. Значит, или молва лжет и Званко
