щиплет зеленую травку. — Ответил я.
Эля хрипло засмеялась.
— А можно, я возьму у тебя эту картину? Мне нравится.
— Бери, мамка все-равно ими печку топит.
Мне пришла в голову блестящая идея:
— Знаешь, Эля, я ее куплю у тебя. Ты художник, и твой труд должен оплачиваться.
Эля недоверчиво смотрела на меня, но я уже взял ее за руку, чтобы отвести в магазин. Мы купили шоколадки, которые она выбирала, стесняясь и краснея от волнения. Еще мармелад и яблочный сок. Со всем этим добром Эля быстро побежала домой, словно боялась, что кто — нибудь отнимет.
//
— Кто последний, тот педрила. — Закричал Андрюха и побежал к озеру.
Я тоже рванул, перепрыгивая через кочки, обжигаясь крапивой, цепляя серо — фиолетовые колючки репейника на одежду.
Я мчался, чтобы не быть последним, потому что это очень зашкварно, когда тебя, пусть даже в шутку, обзывают, пинают по заду и ржут.
С разбегу влетел в прохладную воду. Ух, не последний.
Обычно мы купаемся до посинения, выходим из воды, когда уже начинаем стучать зубами и растягиваемся на горячем желтом песке с проросшим клевером и ромашкой.
Я отломил кончик палочки и написал на песке:
Нет краше Даши. Даша — мой краш.
— Чего, чего? — Миха выгибал шею, чтобы прочесть надпись.
Я толкнул его в плечо.
— Отстань.
— Красивая?
Я утвердительно кивнул.
— А мне, капец, Ленка Коновалова нравится. Но она с Лешкой-штангой гуляет.
На лице Андрюхи неподдельная грусть.
Видел я эту Ленку: блондиночка с густо накрашенными ресницами и полуоткрытым ртом. Мне она показалось простоватой. Я бы в такую не влюбился, но парням она нравилась.
О чем бы ни говорили пацаны, они все равно будут говорить о девках, как гномы о самоцветах.
Июль — время застывших в озере белых облаков, сверкающей воды и полуденного стрекота кузнечиков в травах.
Десять жгучих ветров запрещали мне путь
Десять темных холмов преграждали мой путь.
Я вспомнил строки из недавно прочитанного фэнтэзи. Да, я осознал свое предназначение: я — одинокий воин Света.
— Миха, ты после школы на кого учиться будешь?
Миха отогнал назойливого слепня от загорелого, облупленного лица:
— Я на электрика пойду.
— На кого? — Я даже привстал от удивления, со спины посыпался сухой песок.
— А че, электрики нормально получают. И работа всегда есть.
— И ты никогда отсюда не уедешь?
— Из Тропинок? А зачем? Ну может быть в райцентр. Так и отсюда ездить можно, не далеко. Нет наверное. Дом построю, отец поможет. Нормально здесь жить, мне нравится.
По озеру, по сверкающей глади воды бесшумно проплывала странная лодочка, не слышно было даже плеска. Сама лодка узкая и длинная напоминала раскрытые створки горохового стручка или индейское каноэ. В лодке стоял человек невысокого роста с черными смоляными волосами. Он пыхтел трубкой, глядя на нас острыми прищуренными глазами.
— Ипока — остяк на рыбалку поехал. — Сказал Леха, поставив руку козырьком от солнца. — Здрасьте, дядя Ипока.
Рыбак кивнул и продолжил грести веслом.
— Почему ты назвал его остяк? — спросил я из праздного любопытства.
— Ну а как? Остяк и есть, национальность такая сибирская. Это их земли вообще-то, они здесь коренные жители. Только их мало совсем, русских больше. Они с нами не особо общаются. В тайге живут, рыбачат, да охотятся.
Я посмотрел вслед уплывающей лодочки. Она плыла в неведомые дали, ловить свою невиданную рыбу.
— Лодка у него интересная, никогда таких не видел.
— Да это обласок, у папки такой есть. Он его у остяков покупал на рыбалку ездить. Сети тоже, переметы. Он с ними дружит. Даже на ихнем знает немного. Говорит, обязательно надо знать, если, мол, заблудишься в тайге, стоит только одно слово какое-нибудь по-остяцки произнести, тогда никакой зверь тебя не тронет, а даже наоборот поможет. Я тоже знаю пару слов.
Мое любопытство разгорелось:
— Какое слово-то?
— Да любое, например: хаехэ — глаза
Надо запомнить, хотя вряд ли мне это когда — нибудь пригодится.
Тихо перешептывалась осока. На голубом небе ни облачка. Все облака растаяли, испарились, как льдинки в теплой воде.
На огромной синей птице летел шаман. Такая птица была, что с земли походила на тучу. Даже солнце могла затмить птица и темно становилось на время. Облетал шаман владения свои: Нарымский край. От Томска до Югры, там где красавица — Обь впадала в Северный океан.
Мимо Парабели — столицы могучей Пегой Орды. Лязг железа и ржание боевых лошадей слышал шаман, готовилась Орда в поход, на великую сечу с силой темною. Блестели острые мечи в свете утренней зари, колыхались знамена. Лучники поправляли свои тугие луки, закладывали в колчаны стрелы каленые. Рысьими тропами пойдет Орда в поход, да вернется не вся. Только звезды знали об этом и шаман знал.
И верно хранил шаман доставшийся ему последний меч, обоюдоострый, кованный самим Краснояром, на острие меча свет пронзающий.
Рады бы враги найти этот меч, да не могут.
— Артем, купаться идешь? Смотри сгоришь.
Кажется я заснул на горячем песке, на раскаленном солнце. Вода охладила меня. Я нырнул с открытыми глазами. Под водой колыхались водоросли, как тени на стене. В илистом дне копошилась маленькая рыбешка.
Я — одинокий воин, как Ноктис, и мне нужна вершина горы, где бы я мог заниматься боевыми искусствами в лучах заходящего солнца.
— Дядя Володя, а у вас гантели есть? Покачаться хочу. Может Сережины остались?
— Нет, гантелей вроде не было. А Серега вон, ломиками качался. В сарае два ломика стоят, принеси, покажу.
Я еле приволок два лома и очень удивился, как ловко ими орудует дядя Володя, словно они бутафорские.
— Вот так, значит, берешь один лом в две руки, и руки вверх — вниз, вверх — вниз, вправо — влево, над головой. И как гантели раз, два. А потом так
