— Держите, бабуля, — протянул ей мятую пятерку.
— Спасибо, сынок. — Старушка низко поклонилась, так что я не увидел ее глаз. — А это тебе.
И она быстро сунула мне аккуратно сложенный лист бумаги. Забавно. Надеюсь, это не приглашение в Церковь «тюринцев». Ходят слухи, что недавно они ввели Черную Мессу…
Я развернул. Отпечатано на «лазернике»:
«Леонид! Не ходи в „Лабиринт“!»
— Бабуля, и что это значит?… — оглядываюсь по сторонам. Сгорбленной фигуры и след простыл. Повезло мне, бойкая попалась старушонка…
Настроение слегка упало. Хваленая хакерская защита! С таким же успехом можно было обклеить город объявлениями: «Молодой, но подающий надежды дайвер бросает вызов коварному злодею Ди-бенко».
Дома меня тоже ждал сюрприз. Едва я переступил порог, Маньяк прочел стишок:
— Кто стучится в дверь ко мне с пулеметом на ремне?…
— Это он, это он — терминатор-почтальон… — отозвался я в тон Шурке.
— Молодец, догадливый, — криво усмехнулся Маньяк. — Вам телеграмма, господин дайвер. Срочная-экстра.
Интересно, кто же это расщедрился на бизнес-тариф? Разворачиваем, читаем…
Леня воскл Не ходи в Лабиринт тчк Не забывай что у тебя дип-склероз тчк Купи картошки тчк Целую Вика.
Что за чертовщина! Сначала старушка на улице, теперь уже и Вика обо всем знает… Какая же это стерва настучала?…
Звонок в дверь. Настойчивый.
— Кто?
— Вам телеграмма!
Это уже становится однообразным… Я распахнул дверь и, извинившись, почти вырвал листок из рук почтальонши. Опять «срочная-экстра». Прочел и отдал Маньяку. А сам торопливо открыл бутылку пива и с наслаждением сделал огромный глоток.
— «Леонид! — вслух читал Шурка. — Не слушай бабу тчк Имей свою голову на плечах тчк Целую Дибенко».
— Я его, гада, так поцелую, что он меня на всю жизнь запомнит!
— Странно, странно, — забормотал Маньяк. — Как же он тебя вычислил?
— По размеру галош, — буркнул я со злостью. — Не важно как… Важно зачем он об этом сообщил? Пытается, гад, взять на испуг! Думает, мы все отменим и забьемся в щели, как тараканы! Нет уж, дудки! Сегодня или никогда!
— Леня, — с подозрением посмотрел на меня Маньяк. — А у тебя что, действительно дип-склероз?…
— Вранье, — отмахнулся я небрежно. — Происки врагов…
— Да? — с какой-то странной интонацией проговорил Шурка. — А тогда какого хрена ты разгуливал по улице в виртуальном комбинезоне?
Блин, про комбинезон я совсем забыл! Теперь понятно, почему прохожие как-то странно на меня смотрели… Хорошо хоть шлем снял!
Я пожал плечами:
— Так теплее.
— Понятно, — кивнул Маньяк, отводя глаза.
Эх, Вика, Вика, кто тебя за язык тянул!..
После обеда предстоящие перспективы не казались нам с Шуркой такими уж мрачными. Дибенко своей наглостью сам нарвался на неприятность. Одно дело — вылавливать нас по одиночке, исподтишка. Теперь мы — вместе, и в запасе у нас найдется пара-другая трюков…
В качестве аутотренинга перед предстоящей экспедицией я вымыл посуду и аккуратно выложил тарелочки в тарелкосушителе. Вечером Вика будет приятно удивлена.
Пора! Мы с Маньяком заняли боевые посты, натянули шлемы и…
— Леня! Тебе письма! — немедленно отозвался оживший компьютер.
Я заглянул в почтовый ящик и обнаружил там точные копии обеих телеграмм: «Не пей из лужицы — козленочком станешь!» «Пей, если ты мужик!» Какая всеобщая трогательная забота о моей персоне… Только ведь я не Иванушка, и уж тем более не Иванушка-дурачок. Я сам пишу свои сказки! И сегодня, думаю, у меня должна получиться вполне назидательная история… Надеюсь, что со счастливым концом!
deep.
Ввод…
Когда мы с Шуркой появляемся на площади Диггеров, Падла уже там — в неизменной ушанке и семейных трусах по колено. Правда, расцветка трусов изменилась: вместо веселенького узора — строгий уставной черный цвет. Чувствуется, что человек серьезно относится к предстоящей операции.
Весело киваем друг другу и я не удерживаюсь, наконец, задаю вопрос, который давно вертится у меня на языке:
— И не жарко тебе в ушанке?
— Не-а, — добродушно качает головой бородач. — Наоборот, прохладно. Она у меня с «кулером».
Я переглядываюсь с Маньяком. Шурка кусает губы, чтобы не рассмеяться.
В этот момент Падла отвлекается и машет рукой:
— О! А вот и остальные подгребают!
Пока бородач шагает навстречу новоприбывшим, Маньяк толкает меня локтем и шепчет:
— Да не удивляйся ты! Он и в реальности точно так же ходит!
— В ушанке и трусах?
— Зачем в ушанке. В одних трусах. Ушанка — это просто имидж. Ну и потом, вместо карманов, удобно… Вообще он любит, чтобы одежда не отвлекала.
— Понятное дело, — киваю я. — Хорошо хоть трусы его не отвлекают…
Жирдяй, Дос и Череп появляются в своей прежней краснокожей ипостаси.
— Что, неужели понравилось? — радуется Маньяк.
— Мы дали торжественный обет не менять цвета, пока не разделаемся с врагом, — изрекает Дос с такой мрачной решимостью, что Шурка невольно пятится назад.
— Не бойся, Шурик, мы имеем в виду Дибенко, — невинно вздыхает Жирдяй.
Маньяк иронически хмыкает, но чтобы он не слишком расслаблялся, толстяк ласково поясняет:
— Ты в нашем списке под номером два…
И только Череп невозмутимо серьезен. Я ловлю на себе его пристальный взгляд, но на этот раз он просто отводит глаза, без всех этих идиотских подмигиваний и хихиканья. Ох, не нравится мне эта серьезность! Из всей нашей группы Череп один имеет хотя бы смутное представление о «Лабиринте Мудрости». И похоже, то, что ему известно, не особенно его радует… Не знаю, может, он и неплохой парень. А все эти дурацкие ужимки — такой же нарочитый имидж, как и ушанка Падлы? Не знаю…
Я рассказываю про телеграмму Дибенко и замечаю, как тают улыбки на лицах Падлы и Жирдяя. Дос озабоченно сопит, а Маньяк вздыхает и ковыряет носком Зукиного тапка стыки гранитных плит, которыми покрыта площадь Диггеров. Про первую телеграмму я упомянул вскользь, и Шурка не пытается меня дополнять. Конечно, о чем-то он догадывается. Но тему дип-склероза не поднимает. И я чертовски благодарен ему за это…
— Ну что ж, — подводит итог Падла, — планов наших это не меняет. Наоборот, дорога каждая минута. Как говорят старые «думеры», пуля — не воробей, вылетит — не поймаешь. Вперед, мои орлы и!.. — Бородач запинается, разводя руками. — Даже и не знаю, Жирдяй, к какой орнитологической категории тебя отнести…
— Упс-с, — издает Дос нечленораздельный шипящий звук, когда спустя минут десять мы оказываемся на окраине Диптауна перед вывеской «Лабиринт Мудрости».
Да уж. Можно было ожидать чего угодно, но только не этого… Когда мы добирались, воображение рисовало мне что-то вроде гигантской арки, упирающейся в небеса. За аркой — обязательно — клубящийся, будто оживший туман. И где-то вдали, сквозь языки тумана — проблески молний. Чей-то тоскливый, леденящий душу вой…
— Однако. — Падла озадаченно сдвигает на затылок ушанку.
Реальность оказалось куда смелее самых рискованных фантазий. Поляна посреди дремучего леса. Посреди поляны — некое ветхое сооружение, более всего подходящее под расхожий термин «избушка на курьих ножках». Гордая, хотя слегка покосившаяся вывеска аршинными буквами:
«ЛАБИРИНТ МУДРОСТИ».
Приблизившись к избушке, мы обнаруживаем на вывеске добавление мелким шрифтом: «Рекомендовано Министерством Высшего и Среднего Образования Российской Федерации».
— Ну знаете ли, — бормочет Жирдяй.
И только Маньяк не теряется:
— Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом!
— И где ты видишь у нее зад? — меланхолично замечает Жирдяй.
Однако магическая фраза все-таки оказывается действенной. Сооружение начинает двигаться с жутким треском и скрипом, и мы торопливо отскакиваем назад, поскольку «куриные ножки» заплетаются словно от злостного перепоя и вся конструкция грозит рухнуть на головы докучливых посетителей.
Впрочем, все заканчивается благополучно. Перед нами — небольшое крылечко, нависающее над землей, и запертая дверь.
— Ну и что дальше? — иронически щурится Дос.
Впрочем, долго ждать не приходится. Низкая дверца распахивается и на пороге… Нет, увы, не Дибенко. Впрочем, кого еще можно было обнаружить в этакой избушке. Уж не Билла Гейтса, конечно…
— Ох, чую, чую русским духом запахло!
— Шолом, бабушка, — вежливо здоровается Жирдяй.
Старая карга замолкает, видимо, слегка потрясенная таким приветствием. Наконец вновь обретает дар речи:
— С чем пожаловали, добры молодцы? Хотите познать Мудрость великую?
— Это уж точно, бабуля, — кивает Падла.
