мне поговорить с великим Ахиллом?
- Валяй. А я пойду воздухом подышу и демонов попризываю. На улицу не выходите, а то лицо обуглится, - предупредил я и, достав из карманов пачку сигарет, вышел из шатра.
На свежем воздухе значительно полегчало, ибо я конкретно переел греческой похлебки. А бодрящий ветерок, залезающий в самые забавные места, заставил меня приплясывать на месте и курить отчаянно быстро.
Мимо прошли два греческих воина и, почтительно мне поклонившись, пошли дальше, болтая о том, что будут делать, когда троянцам придет окончательный конец. Тот, что повыше, собирался вспахать поле, которое наверняка заросло сорняками, а его низкорослый соратник обещал сделать предложение руки и сердца некой Алтиде, ради которой и пошел на войну. Жизнь кипела в лагере, словно не было зависшей над ними угрозы, мстительных греческих богов, которые наверняка наблюдали сейчас за землей. Люди жили, грустили и радовались, строили планы и мечтали о несбыточном. Все, как и всегда. - Грустишь, Збыня? – я улыбнулся и, кивнув, повернулся в сторону Астры, которая вышла из шатра и, поежившись, обняла меня, уткнувшись носом в шею. – А вообще, круто это все.
- Что именно, заинька? – спросил я, наслаждаясь мурашками, которые вызывало дыхание моей сакральной половинки. – Тут можно пердеть и тебе никто слова не скажет. Нормы приличия не для военных.
- Я о другом, ебанько ты эдакий, - рассмеялась она. – Тут все живое, движется, меняется, что-то хорошее, что-то плохое. Но этим и цепляет, знаешь ли.
- Знаю. Я тоже это подметил, - кивнул я, смотря на небо, где разгорались непривычно большие и яркие звезды. – Там, в мире, где мы обитали, такого не было. Там все добрые, аж до тошноты, погода всегда хорошая, все есть. Это не хорошо, Олеська. Человеку нужно разнообразие.
- А иначе он в тебя превращается, - съязвила она.
- Как вариант. Даже в те моменты, когда мы у Петра трудились, было весело. Рай прекрасен, спору нет. Но то место, где мы были, это не Рай. Скорее больница для ебанатов. Там ты все чувствуешь, понимаешь, но изменить не можешь. Знай себе, ешь, пей, веселись и превращайся медленно в дурачка. Это не для меня.
- Ага. Много в тебе от этого Падшего. Дух распиздяйства уж точно есть. Спокойная жизнь не для тебя, Степка.
- Ага, - передразнил я подругу. – Мне подавай постоянные влипания в дерьмо, крики, оры, ругань, приключения и драки.
- Вот, вот. Об этом я и говорю, - улыбнулась она. – Поэтому, работа у Петра была для тебя идеальной. Ты был на грани двух миров. Падший и Прощенный.
- Греческий воздух сделал из тебя философа, заинька. Если ты на пастушков переключишься, я не обижусь, но буду в недоумении.
- Иди ты на хуй, Збышек, - беззлобно ответила Астра. – В такие вечера и надо философствовать. Смотри, мы помогли Ахиллесу встретить сына. Сколько они не виделись, как ты думаешь?
- Дохуя, заинька. Определенно. Ты права. Выбор, который мы делаем, всегда правильный.
- Я этого не говорила.
- Это сказал предок, - улыбнулся я, вспоминая еще один вечер, который был совсем недавно. – И он сказал, что выбор, который мы делаем, всегда правильный.
- Прав был твой предок. Воистину, - вздохнула Астра и приветливо улыбнулась Ахиллесу, который тоже вышел подышать свежим воздухом. – Как оно?
- Нормально, - ответил грек, почесывая голову. – Удалось узнать немного, но достаточно. Они идут на Трою, чтобы положить конец войне.
- Ну ты, бля, Нострадамус, дружище. Какой ум! – фыркнул я и рассмеялся, когда Ахиллес скрежетнул зубами. – Расслабься. Шутка же.
- Уебу, Степа. Отвечаю, бля. Шутник дохуя, - осклабился он. – Ты пойдешь-то с ним говорить?
- С кем?
- С предком своим, - хмыкнул Ахиллес и громко заржал, когда на моем лице возникло выражение непонимания. – Чего? Ты не понял, что это твой предок?
- Который, блядь, из двух? И какого хуя ты молчал? – вздыбился я.
- Филоктет, Збыня, хуй, как дыня, - пропела Астра. – Даже я это поняла.
- Ну пиздец, - вздохнул я, сжимая лицо ладонями. – Дичь какая-то.
- Его душа сильна, - улыбнулся грек. – В ней есть место, как белизне крыла, так и черноте ночи.
- Ебучие вы философы.
- Иди, Збышек. Ради этого мы здесь.
Войдя в шатер, я удивился, когда увидел Филоктета, сидящего в гордом одиночестве на том месте, где совсем недавно сидел я. Тот вскочил на ноги, когда я приблизился, но уселся обратно, заметив отрешенное выражение моего лица.
Я бухнулся рядом и, налив себе в стакан вина, залпом его опустошил. Греческое вино было прекрасно. Никаких тебе, блядь, консервантов, паленого спирта и говна, плавающего на дне. Только чистые продукты и чистый хмель, напрочь вышибающий стеснение из твоей головы. Говорю, как ценитель этого вкусного алкогольного напитка. Неудивительно, что древние греки его неистово любили.
- А куда сынишка Ахиллеса делся? – спросил я, когда пауза стала слишком уж неловкой.
- Срать пошел, - откликнулся Филоктет, задумчиво вертя в руках стрелу. – Ты правда слуга Аида?
- Не. Я обычный балбес, который увязался за Ахиллесом в поисках приключений.
- Слава богам, - радостно улыбнулся мужчина. – Не я один такой. Земледелие и скотоводство не мое. Я хочу бежать в пылу битвы, кромсать мечом тела, а потом омывать усталые и пыльные ноги теплой водой. И ждать следующей битвы. Хочу быть, как Ахилл. Непомерно могучим, умным и статным.
- Это он-то умный? – недоверчиво пробормотал я. – Мы, кажется, о разных Ахиллах говорим. Мой Ахилл тот еще ебанашка и любитель выебывать из людей Сатану копьем. Ну и хуй с ним. Я понял, о чем ты. Нас влечет азарт, адреналин и жажда схватки. А когда она пропадает, мы недолго держимся. Зато радуемся, когда эти чувства возвращаются.
- Поэтому я присоединился к походу. Меня считают наследником Геркулеса, а я всего лишь хранитель этой древности, - хмыкнул он, протягивая мне стрелу. – Осторожнее. На острие может быть яд.
- Ну да. Геркулес был любителем убивать, - ответил я, рассматривая толстый прут. – Главное во вкус не входить.
- Нет, я больше упиваюсь горячкой боя. За правое дело, - с нажимом произнес Филоктет, заставив меня улыбнуться. – Клятые троянцы похитили прекрасную Елену. Погубили великого Ахилла. И ответят за это.
