Молли вертела головой и в какой-то момент увидела их.
Большим усилием она заставила себя не глядеть на приближающуюся пару. Таньша держала Всеслава под руку, на них была обычная одежда обитателей рабочих кварталов Норд-Йорка, возвращающихся после смены; но достаточно было одного взгляда, чтобы понять — это кто угодно, только не обитатели тех самых «рабочих кварталов».
Они шли свободно и легко, и каждое движение выдавало в них варваров.
За миг до этого Молли уже почти перестала умирать от страха, устав отгонять мысли, «а вдруг они таки придут». Она почти уверилась, что не придут.
Что? Почему? Зачем?! Она же чётко сказала Таньше…
Однако они здесь. Шли прямо к Молли и улыбались ей. Оба.
Ох, лучше бы ей прямо сейчас провалиться сквозь землю, и желательно вместе с Медведем и Волкой!
Молли едва не бросилась наутёк, однако предательски задрожали колени, она застыла, парализованная ужасом.
Никогда ещё она так не боялась. Даже будучи у госпожи Старшей, даже выходя на смертное поле под стенами Мстиславля…
— Вот и свиделись, sestrichka, — улыбнулась ей Таньша.
— При… вет, — выдохнул Медведь. Он не улыбался, он глядел по сторонам. Ожидал драки и был готов к ней.
— Zachem… ty… prishla?! — яростным шёпотом выдохнула Молли на своем лучшем языке Rooskies.
— Ты позвала, мы пришли, — пожала плечами Таньша.
— Это западня! Я же говорила тебе!.. Нельзя верить ни единому…
— Мы знаем, — усмехнулась Волка. — Мы пришли за тобой, сестрица. Что может быть убедительнее для Департамента — схватим тебя в охапку и дадим дёру! Мы подумали, что, если не придём сейчас, тебе перестанут верить, снова схватят… и мы уже ничем не поможем. Мы похитили б тебя раньше, если б только смогли.
Молли даже рта не успела открыть, когда оборотни, внезапно подхватив её под локти, потащили вверх по Пистон-стрит, глубже в «плохие кварталы», где было куда бежать и где прятаться.
Рабочие, возившиеся у основания эстакадной опоры, дружно бросили работу. И столь же дружно кинулись следом.
— Что?.. Зачем вы?.. — выдохнула Молли, не понимая, то ли ей сопротивляться, то ли бежать в полную силу.
— Хватит тебе тут торчать, — хладнокровно заметила Таньша, оглядываясь на преследователей. — Иначе тебя, похоже, не уговоришь…
За спиной раздались крики и вопли, топот ног, свистки, какие-то команды…
— Skoree! — прошипела Таньша.
Теперь они бежали уже все трое, прямо по Пистону, а из пабов и магазинчиков, из дешёвых и грязных кофеен, из зеленных и бакалейных лавок — отовсюду им наперерез выбегали люди.
Молли этого ожидала, но не думала, что их будет так много! Здесь, похоже, собрался весь Особый Департамент, включая конторских клерков.
— Стоять! — загремело над головами, и, ломая кирпичную ограду, прямо им навстречу высунулось тупое рыло бронированного ползуна.
А вот и армия…
— Ne boysya, sestritsa. — Волка вдруг улыбнулась, останавливаясь. — Мы пробьёмся. Ой, как мы сейчас пробьёмся…
Молли не поверила своим глазам — Волка засмеялась, даже захохотала, радостно и свободно, словно сбросив с плеч тяжкий, давящий груз. Остановилась, принялась расстегивать уродливое пальто. Швырнула тяжёлый драп прямо наземь, расправила плечи, гордо вскинула подбородок.
Рядом с ней точно таким же движением сбросил верхнюю одежду Всеслав.
Оборотни словно дразнили смерть.
Которая, как известно, на миру красного цвета.
— Вы, трое! Лечь наземь! Руки за голову! — проревело из незримых громкоговорителей. — Немедленно! Выполнять!
Таньша и Всеслав переглянулись. И вроде бы начали выполнять приказ.
— Молли, мы тебя вытащим, — прошипела вервольфа. — Только не подвернись под пули!..
Едва заметный кивок — «согласна!» — и Молли ощутила горячий толчок в грудь, прямо перед ней всклубился плотный белый туман, а миг спустя из него вырвались волк с медведем.
На брусчатке остались брошенные пальто, а кроме них — и какие-то обрывки одежды.
Кто-то выстрелил — похоже, тощий парень в сером длинном пальто, стоявший у броневика. Пуля свистнула над головой Молли, а в следующий миг сам этот парень упал, потому что вывернувшийся у него из-за спины широкоплечий увалень с красно-бело-чёрной повязкой на рукаве огрел его по затылку дубинкой.
— Не стрелять! — взревело со всех сторон. — Не стрелять, брать только живыми! Кто выстрелит — на каторгу!
Оборотни огромными прыжками уже мчались прямо на преградивших им путь людей в гражданском, сгрудившихся вокруг ползуна.
Взлетели сети, растянутые на длинных шестах.
Особый Департамент, похоже, подготовился основательно.
Молли бежала следом, задыхаясь, изо всех сил стараясь не отстать, уже не думая, куда и зачем она бежит.
За спиной нарастал топот. Кто-то железным голосом выкрикивал в рупор приказы «добрым горожанам» оставаться в стороне, лечь наземь или не покидать своих квартир.
И вдруг Волка растянулась в великолепном, опрокидывающем все законы природы прыжке на полтора десятка ярдов[5]. Она словно нарочно кинулась в самую середину сетей, и верёвки жалобно затрещали от одного взмаха когтистой лапы.
И, не отставая от сестры, Медведь врезался в толпу живым тараном. Кто-то вновь выстрелил, несмотря на приказ, промахнулся, а ещё через секунду незадачливый стрелок взлетел высоко над головами, подброшенный могучим ударом медвежьей лапы.
Всеслав и Волка пробили завесу навылет, словно снаряды, пронзающие преграду из тонкой фанеры. Люди с воплями и стонами пытались отползти в стороны, брошенные шесты с сетями валялись на брусчатке. Вокруг оборотней вдруг возникло пустое пространство, попавшие под их первый удар — егеря, стрелки, департаментские — жались к стенам, кто-то истошно колотился в наглухо запертую дверь ближайшего парадного.
Волка и Медведь остановились и даже чуть отступили, хотя им было куда бежать. Меж высоких многоэтажных домов — узкие аллеи-проезды для мусорщиков, ведущие во внутренние дворы-колодцы. Они перекрыты — только сейчас Молли заметила, что оттуда торчат бронированные морды ползунов, но разве это преграда для волчицы и могучего медведя, оборотней, куда сильнее, быстрее и ловчее обычных зверей?
Они не хотят уходить, вдруг поняла Молли. Они не уйдут без меня. И ещё — они мстят. Здесь, без присмотра госпожи Предславы или хотя бы Вольховны Средней, они отводят душу.
Мстят за сожжённые деревни, за торчащие закопчённые трубы печей, в которых никогда больше не вспыхнет добрый огонь.
Но им всё равно не продержаться!
…Как не продержалась и хвалёная дисциплина солдат Империи. Хлопнул сперва один выстрел — из револьвера, потом другой, третий…
Молли замерла у стены какого-то доходного дома, превратившись почти что в глыбу льда. Впереди неё на Пистон-стрит высунулся полностью бронированный ползун, развёрнутый к оборотням правым бортом; над крышей его вспухло облако отработанного пара, что-то злобно зашипело, и сразу две решётчатых крановых стрелы мгновенно развернулись к оборотням; на них рухнула тяжёлая мелкоячистая сеть с гирляндой тяжёлых грузов-гирь по краям.
У Молли оборвалось сердце.
Она с ужасом воззрилась на оборотней, ожидая увидеть их покрытыми кровью, — поимщики палили в упор, казалось, промахнуться невозможно; однако же, похоже, промахнулись.
— Не стрелять! — вновь страшно заревел незримый рупор. — Брать только живыми!
Охотники разразились радостными воплями, но в этот миг Медведь резко перевернулся на спину, упираясь всеми четырьмя лапами; раздался резкий скрежет, словно сталь резала по стали.
Локоть-ладонь-пальцы, всплыло само собой в голове Молли. Колени её подогнулись, она осела на пятую точку, упираясь спиной в стену. Медвежьи когти резали, неведомо как, но резали опутавшие его стальные нити, однако осмелели и загонщики, подхватывая брошенные чуть раньше шесты с сетями.
Локоть-ладонь-пальцы, Молли Блэкуотер.
По стене дома напротив зазмеились трещины. Стальные скобы, что крепили к фасаду толстую трубу паропровода, одна за другой вырывались из гнёзд. Труба, местами проржавевшая, в истрепавшейся асбестовой рубашке, мотнулась, как живая, отделяясь от здания, и из её вдруг раскрывшегося зева хлынул поток раскалённого пара.
Хлынул прямо в спины поимщиков, окатил серый бронеползун с кранами, державшими сеть.
Вопли обваренных слышны были, наверное, во всём Норд-Йорке.
Не слушать, не слушать, не думать! Это бой! Локоть-ладонь-пальцы, все пули мимо, мимо все пули, пули не в вас…
Молли шептала яростно и горячо. Она словно проваливалась в бездонный чёрный колодец, кружок света над головой стремительно сужался, со всех сторон пялились на неё пустоглазы, но зато пули, направленные в Волку и Медведя, уходили в сторону.
