В камине потрескивали дрова. Голос кота убаюкивал и уносил в счастливые безоблачные дали.
Василий погружался в сон все глубже, видения уходили, и перед ним открылся глубокий космос, который поражал масштабом и широтой сказочной перспективы.
* * *
Василий проснулся. Ночь отступила, пришедшее ей на смену утро залило серым светом уже знакомую обстановку комнаты. Где-то вдалеке гремела гроза. За окном шел проливной дождь, но это не приносило облегчения: стояла страшная духота, и, как бывает, сдобренная обильными осадками, она была совсем невыносимой. Такую погоду в народе еще иногда называют тропической.
Вставать не хотелось.
На тумбочке лежали вчерашние часы. Василий наконец рассмотрел их. Строгий круглый циферблат, расчерченный квадратом, три сапфировые головки, выпирающие из стального корпуса, ремень из крокодиловой кожи — все это производило впечатление.
— Swiss-made, — прочитал он. — Умеют делать буржуи.
Судя по доносившимся звукам, в квартире происходило движение. Василий сделал усилие, встал и вышел на кухню. Там властвовал и колдовал кот.
— Чай, кофе — все для вас, хозяин.
— Я в ванную, — буркнул наш герой.
Вода лилась долго, из ванной комнаты доносились фырканье и оханье получавшего удовольствие от процесса мытья человека. Звуки падавшей воды прекратились, и наконец появился посвежевший хозяин квартиры.
— Я буду кофе, с вашего позволения. И еще съел бы чего-нибудь.
Кофе оказал свое влияние. Энергии прибавилось, захотелось действий.
— Что посоветуете? — обратился Василий к коту. — Чем мы займемся сегодня?
Кот потеребил усы и многозначительно заявил:
— Необходимо поискать съемное жилье в приличном районе. А в этой квартире можно сделать ремонт и сдать ее внаем. Жить в ней сейчас такому серьезному начальнику не полагается. Так что собирайтесь, босс, поедем смотреть новое жилье. Да и некоторое количество соответствующей одежды не мешало бы приобрести.
— А что, у вас на все эти мероприятия и деньги имеются? — Василий смерил кота саркастическим взглядом.
— У нас с вами деньги имеются. Советую искать в том же шкафу. По-моему, там тысяч триста пятьдесят. Надо будет точно подсчитать.
Василий пошел в уже известное место и без особого энтузиазма обнаружил на знакомой ему полке триста пятьдесят тысяч рублей, и снова тысячными купюрами.
— Если все так просто, может, и на работу ходить ни к чему? — спросил он, возвратившись на кухню.
— На работу ходить надо, — сказал кот. — Со временем ты, хозяин, надеюсь, это поймешь.
В разговоре кот то обращался к Василию на «вы» (тогда тон его становился подобострастным и заискивающим), то тыкал, явно давая понять, что спорить не нужно.
Встревать в спор с нахальным животным не хотелось.
Решили ехать на такси. Переодевшись в свой единственный костюм, Василий в компании кота двинулся на выход.
Что порадовало, так это то, что на лавочке перед подъездом было пусто.
Без приключений вышли на широкую улицу и поймали такси.
Все это время котик шел рядом, причем всем своим видом удачно играл самого настоящего кота. Он был без майки и шел на четырех лапах.
Такси остановилось. Василий снизу услышал знакомый голос: «Нам на Кутузовский проспект», — и послушно повторил:
— На Кутузовский, пожалуйста.
Таксист с ходу согласился.
Василий сел на заднее сиденье, рядом разместился кот.
— Извините, ваше животное не нагадит? — покосись на кота, спросил водитель.
— Сколько стоит наша поездка? — поинтересовался хозяин животного.
Ему назвали цену.
— Можете удвоить ее, — сказал Василий.
Все вопросы мгновенно отпали, и машина двинулась в нужном направлении.
* * *
В квартире знакомого — того, что приходил к Василию с девушкой, — дым стоял коромыслом. Квартира была коммунальной, но все ее обитатели как-то очень складно подходили друг другу. Это были простые люди, пораженные одним общим недугом — любовью к алкоголю.
Выпивали на кухне. Среди пустых бутылок и густого сигаретного дыма лиц уже не было видно. Это были остатки лиц людей, прошедших путь от нетронутого пороком младенца-ангела до полуразложившейся личности, главным делом которой было доставание горячительного, причем каждый день и любой ценой.
В одной из комнат этого, с позволения сказать, жилища сидела знакомая уже нам девушка Вероника, которая, подперев руками подбородок, с тоской смотрела в окно.
Идти ей было некуда. Денег не было. В свое время именно по этой причине ей пришлось съехать из общежития, где у нее за нелегальное проживание комендант требовала денежные знаки.
Дело в том, что она приехала из далекого города, расположенного в Сибири, поступать в институт. Поступить ей не удалось, но признаться в этом матери, которая сделала все и на последние гроши отправила дочь учиться, сил не хватило. И Вероника соврала матери. Она, позвонив ей, бодрым голосом долго рассказывала, что поступила, какие хорошие у нее ребята в группе и какое прекрасное общежитие.
Несостоявшаяся студентка была не со школьной скамьи и уже успела поработать в своем городе, даже накопив какие-то деньги. Но в Москве все вышло по-другому: устроиться на работу оказалось непросто, работодатели непременно требовали московскую регистрацию.
Некоторое время она перебивалась случайными заработками, работала в кафе официанткой и даже жила — сначала совсем нелегально, затем, договорившись с комендантом, — в общежитии института, в который не смогла поступить. Но кафе закрылось, деньги кончились. Поначалу ей удавалось уговаривать коменданта, рассказывая, что деньги вот-вот будут и она расплатится, но денег все не было, и ничего не получалось.
В один прекрасный момент ее на вахте попросили зайти к коменданту. Там ей объяснили, что она в общежитии больше не живет, и вручили ее незамысловатые свертки и сумку с вещами.
Вероника с трудом вспоминала, как переживала зиму в Москве, ютилась у каких-то подруг, которых завела за эти месяцы, даже некоторое время жила в школе, где работала уборщицей. Так удалось дотянуть до лета.
Поступать снова сил не было. Появилась мысль вернуться домой. И надо же, зайдя в магазин купить воды, она встретила эту компанию. И вот она в этой полуразрушенной квартире и идти ей некуда. Но мысль оставаться здесь казалась такой же невыносимой.
Вероника лихорадочно думала, что ей делать, но ничего путного не приходило в голову.
Через окно она увидела: на улице возле подъезда остановилось такси. Из него вышел человек, кажется тот, к которому они пытались попасть накануне. Она даже вспомнила: ее спутник называл имя — Василий.
Василий зашел в их подъезд. Через некоторое время раздался звонок, она бросилась к двери и открыла ее.
На пороге стоял он.
— Бери вещи, и пойдем отсюда, — сказал прибывший.
Вероника молча взяла сумку, и они вместе вышли.
Садясь в такси, она взглянула на окна оставленной квартиры: из них на уезжающих смотрела вся компания.
Машина тронулась. Вероника вдруг почувствовала что-то пушистое и теплое на сиденье. Это был кот, рыжий с белыми полосами и пятнами.
— Это мой котик, — сказал Василий. — Мы с ним неразлучные друзья. Вы непременно подружитесь.
Автомобиль двигался по ночным улицам.
Вероника погладила кота, тот заурчал. Наступило необъяснимое состояние покоя и уверенности в том, что неприятности позади и теперь все должно быть по-другому.
Василий Николаевич вошел в свой кабинет. Было традиционное время для обеда.
Секретаря не было. Ольга, видимо, как всегда, сплетничала с Мариной у нее.
Насколько он мог вспомнить, на сегодня было еще назначено две встречи, причем одна с журналистами, которая, кроме неудобства, ничего не сулила. Вторая встреча была более важной: должны были заехать серьезные люди из коммерсантов. Они пытались получить серьезный кусок пирога в виде государственной поддержки и без того обширного бизнеса.
Зазвонил мобильный.
— Василий Николаевич, здравствуйте. У нас с вами назначена встреча, сможем ли мы перенести ее на вечер? Можем ли мы рассчитывать на ваше присутствие дома у Виктора Семеновича?
Василий отвечал односложно утвердительно.
— Вы знаете, — продолжил монотонный голос из телефона, — он собирает уважаемых гостей у себя дома, в Жуковке. Да, конечно, вы знаете где. На свежем воздухе и работать легче. Мы ждем вас к восьми вечера.
— Я постараюсь, — ответил Василий.
За эти несколько месяцев он освоился в мире больших денег, громких имен и неизмеримой власти, но пока имел возможность лишь наблюдать за всем этим со стороны, иногда соприкасаясь с этой действительностью.
