Когда Мэри убежала из дому с этим никчемным Бо Водером, даже не выйдя за него замуж, я искренне сочувствовала Элис Морз, но чего, собственно, она ожидала?
Ведь она позволяла Мэри и краситься, и кататься на машине с любым лесорубом или портовым грузчиком, а то и с такими, что живут случайной работой в приморских городах! А Джейн, хотя она всегда с Мэри дружила, никогда не отправилась бы кататься в такой компании!
И я ни разу не испытывала по этому поводу ни малейшего страха. Джейн себе цену знает. Она очень хорошая девочка. И очень похожа на Джека Шоу - такая же высокая, тонкая, и глаза такие же ясные, и всегда готова улыбнуться, рассмеяться. Но гордая. А Джонни будет очень похож на Сервина, такой же простой и милый.
Мне с ним легко. И за Джонни я тоже не опасаюсь.
С ним ничего плохого случиться просто не может. Но почему же я так боюсь за мою девочку? Мне страшно даже произносить эти слова: "Моя девочка". Слишком многое оказывается поставленным на карту.
"Ненавижу игру в покер при низких ставках", - всегда говорил Джек Шоу. "Ставка - доллар, Фан?" - говорил он, раскладывая вечером доску для игры в крибедж у нас на ранчо, а сухой снег тихо шуршал по стенам. "Я и так уже должна тебе десять тысяч долларов, Джек Шоу!" - говорила я. "Ничего, Фан, давай еще разок сыграем, ставка - доллар! А при грошовых ставках и играть-то бессмысленно".
Нет, я боюсь не Лафайета. Он, кажется, человек неплохой при всех его городских замашках, и я точно знаю, что он в нее влюблен без памяти. Оба они друг в друга влюблены. Так что ж, выходит, я этого и боюсь?
А что значит "быть влюбленным без памяти"? Джек Шоу.
Моя любовь - это Джек Шоу. В то самое мгновение, когда я увидела его у прилавка с упряжью в магазине Оксфорда, я влюбилась в него без памяти. И сразу поняла, для чего родилась на свет. Когда влюбишься без памяти, все кажется таким простым и ясным. Все на свете. И вся твоя жизнь - в одном человеке, в одной душе Любые обещания выполняются. И любые обещания нарушаются. В любви ты ставишь на карту все. Все богатство мира, цену собственной жизни. И это вовсе не значит, что в итоге ты проигрываешь или тебя обирают до нитки; нет, просто любовь тает, тает, исчезая незаметно и превращаясь во что-то другое, во всякие повседневные мелочи; день за днем проходит словно впустую, работа, разговоры, ссоры, усталость, кашель, и ты словно никуда не приходишь, а приходишь к пустоте. И ничего не остается. Никакой дичи ты на этой охоте не добыл. Что же со всем этим случилось, со всем тем, чем ты была когда-то и чем должна была стать? Что случилось с твоей любовью? С твоими обещаниями?
С самым главным обещанием?
Вот чего я боюсь - что это случится и с ней. Да, возможно, именно так. Что в итоге она окажется в стороне, как Джек. Что ее не будут ценить по достоинству, что она не станет такой, какой должна была бы стать.
А скольким женщинам это удавалось? Очень немногим.
Мужчинам легче. Но начнем с того, что и людей, которые чего-то стоят, немного. И мужчин, и женщин.
Лафайет Херн.., не знаю, возможно, он чего-то и стоит. А может, и нет. Я и за него тоже боюсь. НО ПОЧЕМУ? Неужели я уже полюбила этого юношу? Да, наверное; я ведь частица их любви, я попалась в нее, как в сети; я уже мысленно назвала его сыном.
Он хорошо держится, ходит с высоко поднятой головой. Городской человек, красивые костюмы, узкие туфли, хорошо подстриженные густые темные волосы. Мне нравится, как он поворачивает голову и улыбается.
Очень уверенный в себе. И знающий. Помощник управляющего отелем "Экспозишн". И уверен, что сумеет занять место управляющего в том новом отеле, о котором он говорил, - в Сан-Франциско. Во всяком случае, он очень на это надеется. М-да, ставки действительно очень высоки... Но он неплохой игрок для своих тридцати! Есть в нем какая-то искра божья, какое-то обещание Судьбы. Женщины сразу такое замечают. Впрочем, он тоже женщин без внимания не оставляет. Даже меня заметил, это я знаю точно. Некоторые мужчины умудряются замечать вообще всех женщин. Но по Джейн он просто с ума сходит. Странная у нее будет жизнь, когда она станет женой управляющего крупным отелем: кругом сплошные незнакомцы, люди приезжают и уезжают, не успеваешь привыкнуть; постоянно хорошая еда и выпивка; красивая дорогая одежда; и чересчур много городской суеты. Так, может, я этой жизни боюсь - для нее? Для них? Почему у меня сердце не на месте?
Почему оно так тяжко бьется, почему так болезненно стиснуты мои пальцы, пока я сижу здесь, в гостиничном номере, в Астории, и жду, совершенно одетая, чтобы идти туда, где сейчас состоится свадьба моей дочери?
ЛИЛИ, 1928
Что же теперь? Ох, что же теперь? Это же кровь! Там кровь! У меня течет кровь, я вся в крови, я умерла. Ох, дайте мне остаться там, в черной темноте под землей, под корнями деревьев. Уходите, пусть он уходит...
Он увез меня на своей машине куда-то очень далеко.., точнее, это была машина его отца.., так далеко во тьму! Далеко от шумной вечеринки, далеко, далеко...
Уходи прочь! Уходи же, чтобы я смогла скрыть эту кровь.
Возможно, это проклятие. Возможно, оно осуществилось раньше срока. Возможно, оно было наложено, когда я села в ту машину и мы поехали в темноту по лесной дороге. Танец окончен, и теперь лишь эта дорога без конца петляет в темноте! И на каждой ветке каждого дерева сидит ангелочек в белом сверкающем одеянии и громко плачет. Я тогда сразу все поняла, но я и сейчас могу видеть этих ангелов. А потом все ангелы стали ронять вниз капли крови, кровь буквально лилась, их белоснежные, ах, их сверкающие одеяния покрылись отвратительными бурыми пятнами - особенно между ног; и на юбке еще что-то было размазано, пахнувшее отвратительно... Такой цвет у старой ржавой ванны, что стоит за магазином у лестницы, ведущей в бабушкину квартиру; ванна проржавела насквозь и вся покрыта красно-коричневыми хлопьями, которые осыпаются, стоит ее коснуться, и пальцы тут же становятся красно-коричневыми. Не облизывай грязные пальцы, говорит Дороти, ты отравишься этой ржавчиной, у тебя будет столбняк. Возможно, это все-таки было проклятие. И все ангелы, что сидели на деревьях, как в гнездах, запутали в сетях звезды, и над нами нависли огромные тени, а потом он...
Когда я вошла, мама только окликнула меня: это ты, дорогая? - и я сказала: да. Это было прошлой ночью.
А теперь светло, и я вижу кровь.
Он повернул ключ, и фары погасли, наступила полная темнота, и даже мотор молчал, и я сказала, Дики, нам бы лучше поехать домой, и там, ах, там голубая сойка так раскричалась, но было так далеко от солнечного света... И так темно. Пожалуйста, уходи! О, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, уходи, оставь меня, оставь! Пожалуйста, прекрати. Это кровотечение началось с маленького пятнышка, но теперь кровь будет течь изо всех моих пор, из пальцев ног и рук, и будет оставлять пятна на одежде, на простынях... Кровавые пятна засыхают и становятся твердыми и коричневыми, как та ядовитая ржавчина. И я вся пропахла тем отвратительным запахом, но не осмеливаюсь даже вымыться. Я не должна мыться. Ведь вода такая чистая.
А если я помоюсь, вода тоже станет красно-коричневой и будет пахнуть так же, как я. Из-за меня чистая вода станет вонять. Нет, хорошие девочки так не выражаются, сказала мисс Элцер, но я, но я, ах.., но я не, я не хоро...
Что же я натворила? Что со мной? Это я виновата в том, что со мной случилось. Именно это я и натворила.
Хорошие девочки так не...
Но я тогда очень удивилась и сказала: "Как, ведь это же был поворот на Клэтсэнд, Дики?"
Дики Хэмблтон - студент колледжа. Он уезжал учиться в Калифорнию, в колледж, и снова вернется сюда этой осенью. Я влюблена в него. Мы просто должны были влюбиться друг в друга. Он сказал: "Ну, малышка Лили!.." Так нежно сказал, увидев, как я вхожу в гостиную в своем новом платье, сшитом специально для этой вечеринки. Малышка Лили... Так нежно...
Дороти с вечеринки ушла. Она подошла ко мне и сказала, что уходит, но ее Джо Секетт должен был отвезти, а я была с Дики, как же я могла с ней уехать? Она сказала еще, что Марджори заметила, как мальчишки все время бегали к машине Дэнни Бекберга, и у него там контрабандная выпивка, и они все много пили, и она видела среди них Дики Хэмблтона. Но я все равно осталась ждать Дики; я думала, он вернется и мы снова будем танцевать. Я должна была дождаться его. Я должна быть в кого-нибудь влюбленной. Все это сейчас кажется таким крошечным, далеким и светлым - оно там, на другом конце длинной-длинной дороги, и оркестр, и танцующие пары, и волшебные фонарики, и другие девушки. Дики вернулся. Пойдем, пойдем, Лили, сейчас мы поедем в лес на пикник. Но ведь ночь, сказала я и засмеялась. Я хотела танцевать, я так люблю танцевать! У меня была такая хорошенькая беленькая юбочка, и она вся сверкала в волшебном свете фонариков, когда Дики кружил меня в танце... Мои беленькие туфельки валялись на полу автомобиля... Но те ангелы склонялись со своих огромных деревьев и кровоточили темнотой, и кровь их пахла железом, как железная решетка, как железный брусок... Ох! О, перестань! Перестань! Перестань! Перестань! Перестань! Перестань!
