Оно посмотрело на подобие другой твари, теперь уже совсем черное, которое скалилось из глубины с высоты своего роста. Затем существо повернулось и побежало через узкий проход, который связывал уступ с горным склоном. Оно задержалось, глянуло вниз, на борозды, на покинутые катки и оборванные кожаные ленты. Затем снова повернулось, осторожно обошло отрог, застыло на чуть заметной тропе, которая шла по голым камням. Все так же осторожно оно двинулось по тропе на четвереньках, опираясь на длинные руки почти так же твердо, как на ноги, осматривая и обнюхивая землю. При этом существо внимательно смотрело вниз, куда с громовым гулом рушились могучие струи воды, но там ничего не было видно, кроме отвесных полос тумана с отблесками, мелькавшими над огромной впадиной, вымытой в основании горы. Потом существо побежало значительно быстрее, передвигаясь странными рваными прыжками, так что голова дергалась вверх и вниз, а предплечья выдвигались вперед одно за другим, как лошадиные ноги. Существо остановилось в конце тропы и глянуло вниз, на длинные и тонкие пучки водорослей, которые колебались в стремнине над речным дном. Оно подняло руку и почесало шерсть подо ртом, где не было подбородка. Вдали, на серебряной глади реки, было видно дерево с зеленеющей кроной, течение вращало его в воде и волокло к морю. Рыжее существо, которое сейчас, в сумерках, выглядело серым с синеватым отливом, проскакало вниз по склону и шмыгнуло в лес. Оно бежало по тропе, широкой и изрытой, словно тут проложили колеи огромные колеса множества повозок, пока не добралось до прогалины, окружавшей мертвое дерево у реки. Там оно постояло возле реки, затем влезло на дерево и через зелень вьюнка долго смотрело вслед удаляющемуся дереву. Спустя немного времени оно спустилось вниз и побежало по тропе, проложенной сквозь прибрежный кустарник, к поперечной протоке, которая перелила тропу. Здесь оно помедлило, затем заметалось взад и вперед вдоль воды. Зацепившись за длинную свисающую ветку бука, существо принялось двигать ее то в одну, то в другую сторону, пока не задохнулось и грудь его не стало тяжело подниматься и опадать. Тогда существо возвратилось снова на прогалину, обежало ее не один раз, огибая кусты терновника, которые были грудами свалены вокруг. При этом существо не произносило ни одного звука. Небо уже прорезали острые лучи звезд, и сейчас оно был уже не зеленым, а темно-синим. Рыжее существо остановилось и принялось рассматривать следы на земле там, где недавно пылал огонь.
Теперь, когда солнце совсем спряталось, лишив небо даже последних своих лучей, весь небесный простор над землей залила луна. Тени делались все отчетливее, они падали от каждого дерева и переплетались с кустарником. Рыжее существо принялось обнюхивать землю вокруг кострища. Оно уперлось в землю фалангами пальцев передних конечностей и водило носом почти по самой земле. Речная крыса, торопившаяся возвратиться в воду, увидев четвероногую тварь, юркнула в сторону под куст и притаилась, выжидая. Рыжее существо застыло между густо усеянным пеплом кострищем и лесной гущей. Оно зажмурило глаза и судорожно ловило ртом воздух. Затем оно принялось разбрасывать землю, чутко ловя носом запахи. И вот в разрытой земле обнаружилась тонкая белая кость.
Рыжее существо медленно поднялось на ноги, смотря сквозь кость на что-то совсем далекое за ней. Это была странная тварь низкого роста, с туловищем, наклонившимся вперед. Голени и ляжки были изогнуты, ноги и руки с внешней стороны заросли рыжей шерстью. Спина горбилась и тоже была вся в завитках волос. Ступни и кисти были широкие и плоские, а большие пальцы на ногах далеко отстояли от других, чтобы удобней было хватать. Узловатые руки опускались ниже колен. Голова слегка выдавалась вперед на мощной шее, которая сразу переходила в густоту рыжих завитков под нижней губой. Рот был крупный и широкогубый, а над завитками на верхней губе приплюснутые крупные ноздри трепетали, как крылья птицы. Гладкого перехода ото лба к носу не было, и конец его виднелся прямо из-под нависающих надбровий. Глубокие тени прятались в глазницах, где почти невозможно было увидеть глаза. Выпуклые надбровья окаймляла полоска густых волос; над нею уже ничего не было.
Рыжее существо стояло, не шевелясь, и на теле его переливался лунный свет. Глазницы рассматривали не кость, а что-то невидимое в стороне воды. Затем правая нога зашевелилась. Нога эта словно привлекла и собрала в себе все внимание существа, и ступня начала обшаривать землю, как рука. Большой палец копал и придвигал, а другие подхватывали то, что было, казалось, навечно схоронено под взрытой землей. Нога дернулась, согнувшись в колене, и передала что-то в скользнувшую вниз ладонь. Голова чуть наклонилась, взгляд оторвался от далекой невидимой точки и осмотрел то, что легло на ладонь. Это был корень, старый и отполированный, источенный с обоих концов, но хранивший неясные очертания женского тела.
Рыжее существо вновь глянуло в сторону реки. Обе его руки сжимали корень, надбровья отсвечивали при лунном свете над глубокими впадинами, в которых скрывались глаза. На скулы и широкие губы тоже падали пятна света, и в каждый завиток шкуры, точно седина, вплетались бледные лучи. Но глазные впадины были темны, точно голова стала уже мертвым черепом.
Водяная крыса поняла по неподвижности существа, что можно не опасаться. Она резво выпрыгнула из-под куста и, не боясь, пересекла свободное пространство, а потом вовсе отвлеклась от застывшего существа и занялась поиском добычи.
Теперь в обеих глазницах появился свет, два огонька, робкие, как звездочки, отражавшиеся в гранитных кристалликах на склонах утеса. Затем огоньки разгорелись, стали четкими и светлыми, засверкали и опустились к нижним краям впадин. Неожиданно в полном безмолвии огоньки превратились в узкие полумесяцы, излились из глазниц и на морщинистых скулах затряслись тонкие блики. Огоньки снова засветились, просвечивая через серебристые завитки бороды. Они повисли, вытянулись книзу, закапали, перекатываясь по бороде с одного завитка на другой, и собрались на нижнем конце. Отблески на скулах вздрагивали, когда по ним сбегали капли, а затем все эти капли сошлись вместе на конце бороды и превратились в струйку серебристых блесток, с шумом сбежавшую на сухую палую листву. Водяная крыса кинулась бежать.
Рыжее существо вытащило правую ногу из земляной каши и неуверенно двинулось вперед. Шатаясь, оно сделало полукруг и оказалось у прохода в больших кучах терновых кустов, откуда открывался широкий развороченный след. Существо двинулось по следу, и в свете луны оно казалось серым и голубоватым. Теперь оно стремилось из последних сил, и голова его безвольно дергалась то вверх, то вниз. Кроме всего существо еще и хромало. Когда оно добралось до склона, шедшего к водопаду, оно уже передвигалось лишь на четвереньках.
На уступе существо заспешило. Оно добежало до дальней его стороны, где талая вода с ледяных горных круч переливалась через скалы. Потом вернулось назад и спустилось туда, где под утесом застыло некое чуждое существо. Здесь оно безуспешно пыталось сдвинуть обломок скалы, который накрывал низкий земляной холмик, но сдвинуть этот валун у него не было сил. Наконец оно оставило безнадежные попытки и ползком добралось до разбросанного кострища. Оно подошло вплотную к толстому слою пепла и легло на бок, согнув ноги и прижав колени к груди. Затем подложило сложенные ладони под щеку и замерло без движения. Перекрученный и гладко отполированный корень лежал у самого лица. Существо не издавало ни звука и как бы врастало в землю, прижавшись к ней мягкой плотью так плотно, что ток крови и дыхание не ощущались.
Глаза, как зеленые огоньки, светились кругом, и желтые псы осторожно подбирались все ближе, прячась среди лунных теней. Они сошли на уступ и украдкой двинулись к откосу. Их влекло сюда, несмотря на страх, они обнюхали землю, но еще приблизиться не посмели. Над уступом тихо вставал серый рассвет, и последний ночной ветерок пронесся через долину в межгорье. Зола на кострище с шумом зашевелилась, взмыла в воздух, вращаясь на лету, и опустилась, покрывая недвижное тело. Гиены присели у камней, вывалив языки и громко дыша.
А далеко, над морем, небо уже заалело и скоро стало золотиться. В земной мир возвратился свет а с ним и дневные оттенки. При блеклом пока, раннем свете были четко видны два существа, одно — желтое, как песок, хищно уставилось от утеса на другое — каштановое, рыжее. Вода с ледяных гор все ширилась, сбегая сверкающей струей в виде длинного, изогнутого каскада. Гиены подняли зады с земли, двинулись в разные стороны и с двух концов подкрались к кострищу. Обледенелые горные вершины застыли в ослепительном сиянии. Они радостно встречали солнце. Вдруг послышался звук, подобный удару грома, и гиены, трусливо сжавшись, отскочили назад, к утесу. Звук этот заглушил шум воды, разнесся в горах, пролетел со скалы на скалу и поплыл со звучными отголосками над лесами, уже освещенными солнцем, и все дальше, дальше, к самому морю.
