Вспоминая все эти книжки, невольно задумался — откуда у него столько времени? Да все просто — крадется у сна. Вот и сейчас отмокнет в воде, насильно затолкает в себя, несмотря на отсутствие аппетита, завтрак с крепким кофе — так быстрее «отпускает» — и в постельку с очередным творением очередного автора.
Вытеревшись, он поплелся на кухню.
Нормальный холостяцкий завтрак — каша и растворимый кофе. Хотя и сказать, что во время его женатой жизни в доме кто-то баловал его разносолами, не приходилось. Так повелось с первого дня совместного существования. «Я, — говорила жена, — как и ты, работаю, тоже устаю, поэтому домашние хлопоты делим пополам». «Пополам» — это такая хитрая женская ловушка, одна средь многих прочих. Так как супруга постоянно «худела», то одним из способов борьбы с лишним весом она избрала отсутствие в холодильнике какой-либо готовой еды вообще. Одни консервы и полуфабрикаты на случай прихода нежданных гостей. Хочешь вкусно поесть — веди свою половину в ресторан. Если, оправдываясь, говоришь, что государственной зарплаты на это не хватает, сразу следует упоминание о каком-нибудь общем знакомом из силовых структур, которому «хватает». Или же на свет вынимаются знакомые с ее стороны, а у нее то Гриша купил супруге «БМВ», то Сеня построил теще дом. Да и правда, нет вещей в природе, кроме доказательства бытия Бога, которые нельзя объяснить. Хочешь покладистую жену — дари ей сумочки из кожи питона и вози в Париж. Не можешь — одной круглосуточной эрекции для любви недостаточно.
Поэтому он согласно кивал головой и не роптал — если уж спутница жизни занимается бизнесом и зарабатывает больше тебя, больше твоего тратит на ребенка, сама покупает себе автомобили и наряды, за исключением праздников, когда ты все же приносишь что-нибудь приятное, стыдно требовать от нее выглаженных рубашек. Но иногда, нет-нет, проскальзывало сожаление, что не получилось так называемой «обычной» семьи.
В общем, как он вычитал в какой-то рецензии на книжку только что ему вспомнившемся Уэльбека: «От хищного механизма рынка человека могла бы защитить Семья. Однако семьи в прежнем понимании давно уже нет, ее уничтожили два фактора: упрощение процедуры развода и женская эмансипация (точнее, распущенность и карьеризм)».
Поглощая завтрак, Роман продолжал философские размышления.
Женщину, наверное, нужно не только любить, но и чувствовать. Знать про ее ПМСы, без споров отпускать к маме, самому отправляться с утра гулять с ребенком, когда ей хочется понежиться лишний час в постели — ведь она «тоже работает». Но так недолго превратиться из мужика, да не простого, а занимающегося розыском и поимкой убийц, способного одним ударом свалить наземь любого здоровяка, в послушную домашнюю собачку.
Когда люди надоедают друг другу до такой степени, что им рядом друг с другом и скучно, и противно, надо расходиться. Секс, который и раньше не казался искрометным, становится набором технических упражнений. Получив разрядку, супруги отворачиваются друг от друга и засыпают. И это жизнь?
Роман поставил пустые тарелку и чашку в раковину, пошел в спальню, снял с полки Паскаля Лене, очередного скучного француза, думающего, что своей прозой он раскрывает тайны бытия, а на самом деле пишущего автобиографическую повесть о нелегких, но таких чарующих днях своей юности. Но больше читать нечего. После двух-трех страниц строчки начинают прыгать пред глазами, а мысли, подгоняемые похмельным возбуждением и дозой кофеина, бегают вдали отсюда.
Развод стал бы облегчением, если бы не тоска по ребенку. Казалось, что уж два раза в неделю они будут видеться обязательно, но принимаем во внимание его командировки, совместные путешествия бывшей жены и дочери, ее попытки «создать новую семью» и, соответственно, поездки на дачу со своими весьма многочисленными родственниками, ребенком и новоиспеченным влюбленным — получается то раз в две недели, то раз в три, то вообще перерыв в месяц.
«Влюбленный»… «Маша! (Даша, Глаша, Саша, Наташа). Он мне сказал, что меня ЛЮБИТ!» Конечно, когда мужику что — то надо, он скажет все, что угодно, пусть и скрипя зубами. Да, твоя мама — человек исключительных качеств, а главное, необыкновенной доброты. Конечно, я на тебе женюсь. Машина? Куплю через месяц. Пока часть денег в акциях «Газпрома», другая — на депозите в Монако, никак не вынуть, сама понимаешь. Все — в деле. Но потом!.. Что, я вчера назвал тебя в постели «фригидным бревном»? Ну, что ты, милая, это я спьяну. Обещаю: больше ни-ко-гда не буду пить! Спорт, спорт, спорт. Конечно, люблю. Конечно, единственная на свете…
Женщины слышат лишь то, что хотят слышать. И — милые дамы — если уж Штирлиц смог объяснить Мюллеру, откуда взялись отпечатки его пальцев на чемодане русской радистки, то неужели ваш любовник не докажет случайность появления презервативов? К тому же если у полковника Исаева по объективным причинам не было возможности прекратить поток извергаемых в его адрес обвинений, сорвав с шефа гестапо одежду, повалив его на пол и заткнув рот жаркими поцелуями, то у ваших сожителей такой ход — всегда в запасе. Несколько минут глубоких ритмичных фрикций, и — «конечно, милый, я тебе верю». Да и мысль в подсознании — «буду кочевряжиться, останусь одна» — сидит прочно.
Не идет книжка, мешают посторонние мысли. Вскочил из постели к висящей в углу груше, джеб, джеб, и — бах! — прямой правой вразрез между перчаток предполагаемого врага!
Боль сразу же прострелила плечо. Вот дурак, не размявшись, полез…
На прикроватной тумбочке заплясал мобильный. Воскресенье, полдевятого утра, кому неймется?
— Да! — крикнул в трубку.
— Петрович! — раздался голос его сослуживца Леньки, с которым, в основном, ему и приходилось работать над делами. — Просыпайся!
— Я уже давно на ногах.
— Знаю я твои ноги… У нас двойное убийство…
— Адрес?
Товарищ продиктовал, Роман взял тут же лежащую ручку, быстренько записал.
— Я буду через полчаса, максимум минут сорок. Из машины наберу, расскажешь подробнее.
— Да мне самому ехать еще минут двадцать.
— Ну, если будешь раньше меня, позвонишь, расскажешь.
— О’кей!
Отключив телефон, он принялся одеваться. «Униформа» обычная, недаром товарищи прозвали его «пиджак». И в дождь, и в снег, и летом, и зимой — одно и то же: рубашка, брюки, пиджак.
Схватил сигареты, ключи от машины, обулся, выскочил на улицу. Только б не «запер» никто. Дворик маленький, благосостояние жильцов дома неуклонно повышается, парковаться негде, но если Рома при отсутствии мест оставит машину на дороге у обочины, то ребята в страхе за свои «пежо» и «хендаи» заблокируют весь двор, иногда действительно фиг выедешь. Но сегодня повезло.
Он выехал на личной скромной «десятке» на Удальцова, сразу повернул по направлению к Мичуринскому. В будние дни он за руль не садился. «Корка» позволяет нарушать правила и не тратить время на гаишников, но будь у тебя хоть двадцать корок — все равно, пока, например, зимой, поворот на Вернадского выстоишь, в метро, может, и до нужного места доедешь. Поэтому спокойно оставлял автомобиль на месте, а сам шел до станции пешком — вот тебе и моцион.
Под Новый год ка одной из вечеринок Кристина познакомилась с Георгием. Вообще вспыхнувшее чувство помешало ей понять, что в жизни его волновали только модные шмотки и собственный «ауди-ТТ», подружки восхищались им.
Вскоре он предложил переехать к нему.
Мама, конечно, высказалась против, но Кристине все меньше хотелось жить в этих надоевших стенах. Тем не менее, поддавшись ее уговорам, девушка не стала брать все свои вещи, ограничилась только зимней одеждой.
Рождество она по традиции отмечала у отца на Новой Риге. Появился повод представить ему жениха. Георгий нервничал, но отец сразу накачал его коньяком, и тот расслабился. После ужина весело провели время, всей толпой играли в снежки и лепили снежную бабу.
Когда она спросила у отца, в какой комнате они будут спать, ибо обычно он определял ее вместе с младшим братом, а теперь она приехала с любимым, папа сказал:
— Как всегда.
— А Георгий?
— Чему ты так удивляешься? Не могу я в своем доме родную дочь в одну постель с мужиком класть.
— Что за предрассудки? Он мой жених!
— Жених? — скрипнул зубами отец. — Он тебе предложение сделал?
— Нет. Еще…
— Вот когда сделает — в чем я сомневаюсь — тогда и выделю вам комнату.
Кристина возмутилась.
— Во-первых, мы живем вместе! И как ты догадываешься, спим! Поэтому почему мы не можем в рождественскую ночь быть в одной кровати, я не понимаю! А во-вторых, почему это ты сомневаешься?
— Тебе любовь разум замутила, а я все вижу. Он за ужином глазами всех лиц женского пола старше пятнадцати раздел, облизал и поимел. Зачем тебе такой красавец?
