— Чья бы корова мычала. Кто превратил сына в охотника? Кто заставил его убивать?
— Никто, — сказал Ярослав. — Я выбрал сам. Может, не совсем удачно, но выбрал. И мать меня не убивала.
Лидия захохотала.
— Дура-ак. То, что у тебя — это, по-твоему, жизнь? Ты даже бабу никогда не имел, тц-тц-тц, какой спартанец. Даже ей ничего не скажешь, а? — ведьма кивнула на Ингу. — Так и будешь ходить кругами, паладин-самоучка?
— Вы бредите, — очень спокойно сказал Ярослав. — Инга Александровна, можно чашечку чая?
— Да, конечно, — Инга взяла с холодильника чашку и налила ему. Времени на разговоры у них было еще много…
* * *
…А тем временем в Москве, неподалеку от Курского вокзала, остановился автобус и среди прочих пассажиров из него выбралась Вита. Поежилась от вечернего сквозняка, достала из сумки куртку и набросила на плечи. Получила у водителя свой багаж — чемодан на колесиках. Сверилась с описанием маршрута, который ей прислали из РГГУ и покатила свою кладь по направлению к метро.
В городе, который она покинула, уже наступили сумерки. Ярослав, пряча револьвер под перекинутой через руку курткой, вывел Лидию во двор и повел к подворотне.
— А теперь что ты со мной сделаешь? — спросила она.
— Теперь — можете идти на все четыре стороны. Лучше всего в церковь. Вам сейчас очень нужно Божье милосердие.
— Рановато меня хоронишь, — ведьма улыбнулась.
Выступив из тени за углом, здоровяк-вампир бейсбольной битой ударил Ярослава по спине.
«Да что же это такое», — успел он подумать, падая вперед и роняя револьвер. Удар был сильный, жестокий и пришелся в правильное место: под затылок между лопаток. Таким ударом руководства для диверсантов советуют снимать часовых: даже если человек не теряет сознания, от боли он не может ни сопротивляться, ни крикнуть. Бери и дорезай спокойно.
Но вампирам дорезать не позволяли клятва и воля хозяина. Они принялись добивать дубинками, избегая удара по голове, который мог стать фатальным. Лидия, улыбаясь, смотрела на это. Ярослав видел ее мельком, пока не потемнело в глазах.
Потом град ударов прекратился и Ярослава перевернули на спину. Он почувствовал на лице каблук и успел порадоваться, что ведьма носит «стаканчики», а не «шпильки».
— А знаешь, так даже лучше, — сказала она. — Живи. И помни, что список тех, кого ты не смог спасти, пополнился еще на одного человека.
Ярослав захрипел и попытался схватить ее за ногу, но тут его сгребли в шесть рук и поволокли в заросли сирени под балконом.
— Ну как, мужики? По двести? — спросил здоровило.
— По двести много, — рассудительно сказал юнец. — Ещё сдохнет, мастер нам люлей выпишет. Давай по сто.
Ярослав почувствовал, как закатывают рукав и накладывают жгут, но первая же попытка шевельнуться отозвалась такой судорогой, что он потерял сознание.
На этот раз ведьме удалось застать Ингу врасплох. Черная пыль попала в глаза, рот и нос, в приступе кашля Инга согнулась, а потом ноги вовсе подкосились и она упала на колени. Ведьма с размаху ударила её ногой в живот и опрокинула на спину.
Это было очень больно, обидно и унизительно. Еще унизительней был укол в шею, от которого тело наполнилось сладостью и слабостью — словно получить оргазм при изнасиловании.
Она заметила, как ведьма вынимает мел и чертит вокруг неё, кажется, пентаграмму. Успела пожалеть, что не прибегла к помощи Сильвестра и подумать — где Ярослав? Что с ним?
В воздухе у дверей нарисовалась Ольга.
— Инга! Там… Ты что делаешь, сука!!!
— Угадай с трёх раз, — промурлыкала ведьма. — Конечно, тётка под сорок — совсем не то, что молодуха, и чужая кровь не то, что своя, но поначалу и это сгодится.
— Ничего у тебя не выйдет!!!
— И кто же мне помешает? Ты? Твой сынок, вампирами недоеденный?
Лидия закончила пентаграмму, достала из сумочки пять чёрных свечей и расставила их в углах. Призрак в отчаянии носился по комнате, но Лидия не собиралась тратить на него время. Сначала — новое тело. Вторжение затронуло печать, наложенную вампиром и охотником, и это значило, что в скором времени гроссмейстер будет здесь, а в противоборство с ним Лидия вступать не хотела. Она займет тело психиатрини, ликвидирует призрака и только после этого пообщается с вампиром, представив себя победительницей ведьмы…
— Да Сильвестр тебе голову оторвёт! — завопила назойливая нежить.
— Мне — да. Ей — нет. А теперь заткнись, — Лидия достала из тулбокса бутылку с прахом глупой бабы.
Нет ничего лучше для упокоения надоедливых призраков, чем живой огонь, текучая вода и вольный ветер.
Вода в унитазе вполне годится.
Призрак вопил, пока Лидия высыпала прах в раковину. Когда она нажала на смыв, крик оборвался.
* * *
Сильвестр почувствовал нарушение печати, как паук — колебания паутины. Он ехал к своему загородному дому и, как обычно, подзастрял в узкой глотке старого проспекта, который так и не расширили, хотя за ним начиналась автострада на восемь полос.
Развернуть машину не было ни времени, ни места. Сильвестр вырулил к обочине, бросил автомобиль и побежал через университетский парк.
По сумеречному времени там было почти пусто. Немногочисленные влюбленные и редкие наркоманы только вздрагивали, когда мимо них проносилась тень в расхристанном пиджаке, шляпе-федоре и съехавшем на плечо галстуке.
Через парк обычный человек срезать путь не смог бы — за его оградой начинался длинный высокий забор остановленного завода. Но Сильвестр в один прыжок взлетел на ограду и помчался по ней, как по ровному тротуару, оставляя за спиной квартал за кварталом.
До места ему оставалось километра три напрямик. Но в старых кварталах царской застройки прямого пути никто не проложил.
Для человека.
Сильвестр добежал до конца ограды и понесся по гаражам, затем по пожарной лестнице взлетел на крышу пятиэтажной «сталинки» и перепрыгнул с нее на крышу следующего дома…
…Инга уснула под действием зелья и увидела сон — а вернее, во сне воскресло воспоминание.
Вот река. Вот остров, где загорают и купаются. Вот они с отцом идут вдоль берега босиком, по колено в воде. У отца в руках спиннинг, у Инги — садок с рыбой. Отец забрасывает спиннинг в реку и на ходу сматывает. На «самодуре» бьются два окуня. Отец бросает их садок, они с Ингой меняются: спиннинг берет девочка. Размахивается, забрасывает. От неловкого замаха крючок спиннинга Инги впивается ей в мочку уха.
Больно. Все неловкие попытки выпутаться из крючка и лески только усиливают боль. Бедное ухо стремительно распухает.
