Отец бросает свой спиннинг и кидается к ней. Осматривает ухо.
— Охохо, придется потерпеть. На крючке зазубрина, надо его вырезать.
Вырезать?! Перепуганная Инга поднимает рев:
— Не хочу-у-у!..
— Никто не хочет. Надо. Не бойся, твой папа хирург.
Как-то незаметно, гладя по голове и плечам, прижимая к себе, он успокаивает дочь, усаживает ее на свою куртку, достаёт флягу и раскладной нож. Обливает нож коньяком, даёт Инге. Она забывает про боль. Нет, не совсем забывает — боль по-прежнему пульсирует в ухе, но Инга чувствует, что эта боль уже не такая огромная и страшная.
— Вот. Будешь моим ассистентом.
Инга принимает ножик, ощущая всю тяжесть ответственности.
Папа льет из крышечки коньяк на ухо Инги. Та морщится и шипит.
— Учись терпеть. А то как рожать будешь? Давай нож.
«Я не буду рожать, я не хочу», — думает Инга. Но она ассистент, а ассистенты лишнего не болтают. Она молча протягивает папе нож.
Боль совсем короткая и нестрашная. Одно ловкое движение — и крючок вынут. Отец зажимает раненое ухо дочери чистым платком.
— Папа… а рыбке, когда мы её ловим — так же больно? — вдруг спрашивает она.
— Не знаю. Не думал об этом.
Отец подходит к берегу с садком в руках. Раскрывает садок, выпускает всю рыбу в воду. Серебряно-зеленоватые тела рыб растворяются в солнечных бликах.
«Проснись!» — кричит кто-то, колотясь в голове, как пульс. — «Проснись, не то умрешь!»
Инга открывает глаза. Над ней на коленях стоит Лидия с чайной чашкой, над которой поднимается зелёный дымок. Лидия выпивает жидкость из чашки и падает рядом с Ингой. Над Ингой наклоняется её призрак — старая, уродливая женщина. И тут с воплем сквозь стену врывается Ольга.
— Что я смогу сделать, курва? А вот что!!!
И Ольга накидывается на ведьму, хватает её за горло и оттаскивает прочь.
Инга лежит на спине и видит, как в воздухе над ней бьются два призрака. Это никакая не эпическая астральная битва, которой можно было бы ожидать от призраков. Это форменная базарная драка, с визгом, попытками выцарапать глаза, пинками по ногам и выдиранием волос, призрачные клочья которых тут же растворяются в воздухе.
Инга отрешенно думает, что это было бы невероятно смешно, если бы она имела какое-то отношение к способности смеяться. Ей хочется спать. Хочется вернуться в то время детства, когда папа еще мог прижать ее к себе. Но Ольга, таская призрачную ведьму за волосы по воздуху, кричит во все горло:
— Инга, шевелись!!! Порушь ей знак, тогда она ничего не сможет!!! Опрокинь свечки!
Инга делает вдох, пытается пошевелиться — но еле-еле может двинуть рукой…
* * *
Ярослав пришел в себя от холода. От того давно знакомого ему холода, который не имеет отношения к температуре окружающей среды, а рождается внутри раненого тела, когда ему не хватает крови.
Вампиров нигде не было видно и слышно. Ярослав собрался с духом и попробовал встать. Он знал, что наказанием за эту попытку будет судорога разбитых мышц, но все же сделал ее и продвинулся на целых четверть метра, прежде чем со стоном упасть.
Нет, такой темп его решительно не устраивал. Четверть метра за пять секунд — это никуда не годится. Ингу убьет эта сука, пока он будет рачьим ходом ползти к подъезду.
«И почему ты, приятель, в таком говне? — А потому, приятель, что на прошлой неделе ты побил и унизил трех вампиров и оставил их в живых, лосяра. А почему ты оставил их в живых, лосяра? А потому, что эта чудо-женщина уговорила тебя обменяться с Сильвестром клятвами. Тебя. С Сильвестром. И если ты убьешь вампира, твоя мать попадет к нему в вечное рабство. Стоп-стоп, но если раньше умрет Инга, то ура, вы будете свободны, верно? Верно. И умрет она не по твоей вине. Ну, то есть, ты масштабно фраернулся дважды, получив от ведьмы дозу зелья, а от вампиров здоровеннейших люлей, но ты ведь не нарочно. Ты не в ответе за это. Ты просто не можешь справиться с судорогами, и поэтому она умрет. А вы с матерью освободитесь. Как удобно».
Издав приглушенный крик, Ярослав поднялся на колени и вцепился руками в проклятую сирень. Еще один выдох с криком — он смог встать на ноги. А теперь от сирени до стены, и вдоль по стеночке — до самого подъезда. Ножками топ-топ-топ, салага!
Под балконами остро пахло мочой и птичьим пометом, несколько раз пришлось останавливаться и переводить дыхание, один раз он умудрился потерять направление и шел по стене обратно, пока не уперся в балкон. Но любой путь заканчивается рано или поздно. Ярослав уперся в стальную дверь разобранного на офисы подъезда и скрюченным пальцем ткнул в кнопку с цифрой три, вызывая третью квартиру.
Тут же сообразил, что Инга не ответит и ткнул в цифру два, уповая на то, что Валентина еще не ушла домой.
— Кто там? — раздался ее голос. Слава тебе, Господи!
— Валя, открой. У Инги беда.
— С дороги! — сказали за спиной почти одновременно.
Ярослав не успел даже оглянуться — его просто смели в сторону.
Сильвестр был страшен: волосы растрёпаны, рот оскален, галстук на боку, глаза черны. Ухватившись за стальную ручку, он рванул дверь на себя. Магнитный замок с жалобным писком открылся, доводчик помер без звука. Сильвестр исчез за дверью. Ярослав, держась за стены и перила, кое-как поковылял за ним.
Валентина, которую застали в разгаре переодевания — джинсы и кожаный корсет — выскочила на площадку. Сильвестр пронесся мимо, не обращая на нее внимания, и вышиб дверь офиса Инги.
— Что это было?!
Ярослав не мог ответить — не хватало дыхания.
— Ярик, что с тобой? — Валентина успела подхватить его как раз вовремя, чтобы помочь опуститься на пол плавно, а не грохнуться, бередя все свежие травмы.
При виде Сильвестра оба призрака прекратили драку. Мгновенно оценив обстановку, Сильвестр опрокинул свечи. С громким сиплым воплем призрак ведьмы ввернулся в тело Лидии.
— И где тебя носило? — ощерилась Ольга на запоздавшего спасителя.
— В пробке застрял. Инга Александровна, вы в порядке?
Инга попыталась сказать «да», но вышел только хрип. Сильвестр перенес её в кресло, налил в чашку воды и заставил выпить все.
Полегчало.
Ведьма, скорчившись на полу, тихо выла.
— Ну что, допрыгалась, брюнетка? — склонилась Ольга над ней. — Кончились твои фокусы. Теперь помирай, смертушке ты много задолжала.
— Мы все ей задолжали… — глухо сказал Сильвестр. — С процентами. Ты, прежде чем торжествовать, посмотри, что с твоим сыном. Кажется, он попал в руки к платной садистке.
Ольга кисло усмехнулась.
— У него денег нет, за садизм ей заплатить. Твои уроды все отобрали.
