Иван бежал по середине дороги, широко раскинув руки. Смотрел он прямо перед собой, ноги закидывал высоко, двигался быстро и уверенно, поднимая облака пыли. Пробегая мимо Тессы, он даже не замедлил шаг. Очень скоро он скрылся за горизонтом, а еще через пару минут не слышно было и надрывного крика.
— Ну и что это было?
— Мальчик изображает самолетик, — прокомментировал Горе. — Не понимаю, что вас так удивило? Именно так и должен реветь мотор на взлете. Я бы тоже так изобразил.
— Что такое самолетик? — полюбопытствовал кот.
— Да, действительно, — прищурилась Тесса, — что такое самолетик?
— Э-э… Я думал, ты знаешь…
— Я-то знаю, и это логично. А вот откуда знаешь ты?
— Я просто… — Впервые за время их знакомства Горе растерялся. — То есть… Мне Лиля сказала.
— Неплохое оправдание, но, как говаривал время от времени великий господин Станиславский, не верю! Из всех наполнителей стеклянных сосудов, Лиля презирает тебя даже больше, чем ягодные «чернила». Она бы не стала разговаривать с тобой без особой необходимости. А уж тем более объяснять, что такое самолет и как работает его мотор! К тому же, это не первый твой ляп. Ты уже не раз употреблял слова и фразы, которые, по идее, должны поставить сына лугов и лесов, каковым являешься ты, в тупик. Ты же швыряешь их уверенно и по теме. Так кто же ты, Горе?
— Наполнитель стеклянного сосуда, сама ведь сказала.
Очередная попытка замять разговор… Только не в этот раз!
— Не выкручивайся, теперь не прокатит. Я не собираюсь больше закрывать глаза. Я хочу знать, с кем я имею дело, кого тащу с тобой.
— А если не узнаешь? — спокойно спросил он. — Что будешь делать тогда? Заставить меня говорить ты не можешь.
— Нет. Но могу оставить здесь.
— Хватит уже пустых угроз! Мы оба знаем, что без меня вы далеко не уйдете.
— Может быть, — кивнула Тесса. — Только слушай сюда… На этой дороге свиньи нет, ее найдут Лиля и Кощей. Так что, по большому счету, мне все равно, куда идти, и проводник мне не нужен. Равно как и лишний груз.
— Ну тогда оставляй!
— И пожалуйста!
Она прошла в лес, оглядываясь по сторонам. Наконец Тесса увидела дерево с глубоким дуплом — как раз то, что было ей нужно. Когда она опускала бутылку в дупло, Горе не протестовал, а девушка не чувствовала жалости.
Кот ждал ее на дороге. Некоторое время они шли молча, потом он решился заговорить:
— Может, не следовало бросать его…
— Он сам виноват.
— Это без сомнений, так, только… — он прижал к земле золотой хвост. — Ты уверена, что не пожалеешь?
— Я уже жалею. Поэтому я и сделала все быстро, пока злость не прошла. Сейчас, например, я бы не смогла его оставить, но тогда я поступила правильно. Нам без него будет лучше.
— Голос твой звучит не очень уверенно…
— Ошибаешься, я очень уверена, — соврала Тесса.
— Тогда ладно.
— Нет, серьезно, нужно было давно от него избавиться.
— Согласен.
— Неизвестно, к каким неприятностям может привести его присутствие! А с ним ничего не случится, кому он нужен!
— Да я ведь не спорю, — заметил кот.
— Он, скорее всего, вообще не расстроился. Ему на нас всегда плевать было!
— Ты сейчас кого пытаешься убедить? Меня? Мне все равно.
— Нет, — вздохнула Тесса, — не тебя…
Она замедлила шаг и наконец остановилась. Кот не стал ничего говорить, он сел на дорогу и ехидно прищурился. День был в самом разгаре, и стоять вот так на солнцепеке оказалось не самой лучшей затеей, Тесса скоро поняла это. Нужно было двигаться, и ей оставалось лишь выбрать направление.
Девушка закрыла глаза и запрокинула голову. Если не принимать во внимание специфический цвет листвы, а также то, что она сожалеет о потере человека, заключенного в бутылку, этот мир не так уж отличается от ее родного… Тут так же светит солнце, так же мягко шелестит трава, так же жужжат пчелы над цветами… так же шипит кот…
Сначала он начал тихо подвывать, и лишь потом перешел на шипение. Открыв глаза, Тесса увидела, что он уже не сидит на дороге, и выгибает дугой спину. Золотая шерсть на его теле и хвосте стояла дыбом.
— Эй, что с тобой, начинка для чебуреков?
Он продолжал выть; огромные глаза с вертикальными черточками зрачков казались совершенно безумными.
Треск ломаемых деревьев скоро долетел и до нее. Причем эта грация движения, сравнимая разве что с бегом ужаленного осой буйвола, была ей знакома, и она не понимала причину такой реакции со стороны кота.
— Да успокойся ты, это снова Ванек взлететь пытается. Странно только, что без геройского крика!
Кот словно и не слышал ее, он продолжал выть.
А Тесса вдруг вспомнила, что Иван побежал в другую сторону и через лес он вряд ли пошел бы. Было только одно существо, способное двигаться с такой же скоростью, решительностью, и при этом довести кота до подобного состояния.
Догадка пришла слишком поздно, и все же появление медведя не застало ее врасплох. Зверь прыгнул на дорогу прямо перед ней, вид у него был потрепанный.
— Что, девица-красавица, не ожидала ты увидеть меня, супруга своего верного? Али думала, что забуду я тебя, окаянную, да в чисто поле отпущу?
— В чисто поле не надо. — Тесса попятилась, сжимая в руке амулет. — Милый, этот брак был ошибкой для нас обоих, мы были молоды и неопытны. Время лечит, доверься ему.
— Ой, дивны речи плетешь! Но нет тебе прощенья. Супружий долг ты предала и сердце мое разбередила, честь мою забрала…
— Я не нарочно, честное слово, я просто на нее наступила, а она к ботинку прилипла…
— Горе тебе, окаянная!
Ей было жаль покидать этот мир вот так, однако перспектива закончить жизнь из-за ревности какого-то медведя прельщала Тессу еще меньше. Она приготовилась вернуться, когда в дело вмешался кот.
Причем это вмешательство было настолько неожиданным, что вогнало в ступор всех. Кроме, естественно, кота. Медведь как-то странно взвизгнул и начал метаться по дороге с вцепившимся в его загривок клубком золотой шерсти.
— Сыми его с меня, девица! Сыми коварное проклятье!
Тесса только фыркнула, но задерживаться не стала. Неизвестно, сколько еще он будет метаться, прежде чем сообразит, что его жизни угрожает крашеный кот. У нее были все основания предполагать, что после такого открытия его настроение испортится еще больше.
Бежала она быстро и в глубине души знала, чего должна достигнуть. Только вот захочет ли он помочь? В любом случае, она ведь всегда может вернуться, а сделать это сейчас ей мешала жалость к коту.
Сзади послышался топот, сопровождающийся криками:
— Стой! Не имеешь ты права убегать от мужа своего единственного!
— Насчет единственного не зарекайся! — не удержалась от ответа Тесса, хотя это еще больше сбило ее дыхание.
Медведь яростно взвыл, но больше не пытался воззвать к ее совести.
Деревья здесь казались одинаковыми, поэтому, сворачивая в лес, девушка не была уверена, что поступает правильно. Уходя отсюда, она не старалась запомнить, где оставила его, чтобы потом не вернуться сюда. Теперь приходилось жалеть.
— Горе! — крикнула она, останавливаясь на небольшой поляне. — Ты где? Слушай, потом будешь изображать оскорбленную невинность! Тут нужна твоя помощь…
Топота она не слышала, поэтому решила, что медведь отстал. Уже когда прямо у нее за спиной хрустнула ветка, она поняла, что недооценила зверя. Тесса хотела сорвать амулет, но не успела — тяжелый удар по голове откинул ее назад, заставил покатиться вниз по холму.
Уже погружаясь в темноту, она услышала треск древесной коры…
Лошадей они оставили у ворот, а сами спустились вниз, к сияющему городу. Лиля невольно подумала, что любой звук, даже самый тихий, должно подхватывать эхо и увеличивать в несколько раз. Так, по крайней мере, было со звуком их шагов. Но больше ничего эхо не приносило…
Никакой магии ведьма по-прежнему не чувствовала, и от этого почему-то становилось еще страшнее. Она старалась держаться поближе к Кощею, но делать это так, чтобы он ничего не заподозрил.
— Где они все? — Лиля задавала этот вопрос уже пятый раз.
— Не знаю, — ее спутник решил придерживаться традиционного ответа.
Когда они шагнули на ближайшую к воротам улицу, ведьме захотелось присвистнуть, как это сделала бы в такой ситуации Тесса. Однако хранительницам магии свистеть строго настрого запрещалось, за это можно было превратиться в лягушку на две недели.
Людей в городе не было, его населяли статуи. Удивительно реалистичные, сделанные из полупрозрачного материала, и все же неживые. Создавалось впечатление, что кто-то решил изобразить один день из жизни города, причем получилось у него очень удачно.
На крыльце одного дома стоял тучный мужчина в кафтане с меховым воротником. На лужайке перед его домом, покрытой мхом, играли дети. Возле цветника в соседнем дворе возилась женщина. Статуи изображали всех, вплоть до лениво развалившейся на улице собаки.
