Дальше все смешалось в один оглушающий гул. Не разобрать ни слова. Казалось, всех невероятно взбудоражила новость и мой вид.
Но кто я? Ловелас тряпочный? Шесть за раз? Боги, я не оправдаю репутацию Сворски, придется ему меня простить. Если, конечно, он еще жив, имея такое прошлое.
А что профессор? Почему не угомонит?
Я подняла голову и взглянула налево на трибуну, где махал руками и очень тихо призывал к тишине пожилой профессор с замотанным шарфом горлом.
М-да, понятно. На него рассчитывать не приходится.
Внезапно рядом возникли ноги, а потом еще одни с другой стороны. Позади тоже раздались шаги.
— Давайте, парни. Раз, два, взяли!
О, это же мои старые знакомые, благодаря которым я теперь Сворски: брезгливый, сочувствующий и любопытствующий.
— Да что тут брать, один бы поднял! — проворчал брезгливый, оставляя меня на двоих.
У него были короткие розовые волосы и розовые брови! Атас! Вот это я была одной ногой в могиле, что тогда не заметила.
— Вроде после лазарета, а выглядит не лучше, — заметил любопытствующий.
Лысый как коленка. Братюня! Хоть не я одна с такой стрижкой.
— Дышит зато размеренней! — с видом знатока сказал сочувствующий.
Рыжий, кудри мелким бесом и асимметричные глаза.
Все трое были такие разные, что я на миг засмотрелась. Очухалась только тогда, когда меня усадили за стол, зажали с боков между собой, чтобы не заваливалась, и сказали:
— Что делать, придется с тобой нянькаться, Сворски. Тебя к нам в комнату заселили, — сообщили шепотом мне.
И Сворски так выделили заговорщически, чтобы было понятно. Они-то знают, что притащили скелетона, чтобы выжил, а вот весь мир должен блаженствовать в неведении.
Розовый, рыжий и лысый. И я с коротким ежиком на макушке.
О да! Я прекрасно вписываюсь в эту компанию!
— Вы даже в таком состоянии не можете обойтись без внимания, Сворски! — недовольно пробормотал преподаватель, поправляя шарф.
От него веяло даже не предвзятым отношением, а чем-то глубоко личным. То, как он смотрел на меня, как не спешил на помощь только что выдранному из лазарета больному, о многом говорило.
Да я была бы только рада, если бы меня не замечали! Правда. Но не получается.
Даже это трио не смогло пройти мимо меня. Еще и выдали перед магистром Рейвом за великого бабника, испугавшись, что испущу дух. А теперь, похоже, решили взять шефство — вон как плечами подпирают.
Что-то мне подсказывает, что именно они похлопотали, лишь бы я с ними в комнате оказалась. Не знают, бедолаги, что подселили к себе девушку и организовали и мне, и себе целый ворох проблем.
Что ж, уж я-то постараюсь не подвести удачу и удержать маску Сворски, пока не поквитаюсь с Гордоном. И пусть мне достался образ бабника, которого как следует проучили, может, оно и к лучшему. Этого парня никто не любил, близко не общался, а значит, с этой стороны мне разоблачение не грозит.
— Осторожней с профессором Тирком. Ты растоптал его внучке сердце, а она все равно о тебе только и говорит, — доверительно шепнул рыжий и кудрявый, тот самый сочувствующий.
Я еле заметно кивнула, подумав: сколько же Сворски обидел дочерей, сестер и внучек магов из академии? Жизнь здесь точно не будет сладкой! Еще повезло, что трио за меня, потому что знают, что я не бабник, а то не видать мне поддержки.
С другой стороны, без них я бы никогда не проникла сюда под видом этого охотника на женские сердца. Может, и додумалась бы добраться о Гордона через академию, но точно выдала бы себя за кого-то незаметного и без славы на всю страну. А еще бы подготовилась по всем фронтам, чтобы не разоблачили. Наварила бы зелий, закупилась бы магическими капсулами…
Но судьба велела импровизировать, что мне и придется делать.
— Итак, раз Сворски любезно дал мне оставшуюся часть пары в распоряжение, представлюсь. Я профессор истории — Виморт Тирк, кхэк-кхэк, — произнес и закашлялся профессор. — И сегодня никто не отчислен.
Сожаление так и прокатилось волной по залу. Кажется, что на меня смотрели все, кроме розового, рыжего и лысого.
Чую, что жизнь в академии мне предстоит веселая. Хотя кого и стоило гнать взашей из заведения, так это Гордона. А ведь меня тоже обманули безупречные манеры, кристально-чистая репутация и внешний вид мужчины. Такого гада нужно еще поискать. Про себя я даже называла его главгад. Звучит как должность, но очень ему подходит.
Сворски был словно молодая копия Гордона, только куда как менее извращенной и умной, потому что о его похождениях знали все. А вот о мерзавце профессоре — никто.
Короткий стук в дверь, резкий рывок, и в проеме показался мой оживший кошмар — Гордон Рамзи.
Ропот прошел по аудитории. Со всех сторон вскрикивали:
— Это Рамзи! Сам Рамзи!
— Вау! Я и не мечтал увидеть его в первый день учебы!
— Мой кумир!
И только я одна рвала взглядом на части патлатого кумира молодежи.
— Профессор Тирк, позвольте мне провести посвящение мальцам. Я слышал, этот курс особенный… — И Гордон так многозначительно начал искать взглядом среди адептов кого-то. Через три секунды поняла: меня.
Леденящий душу холод прошелся по позвоночнику.
Все, мне конец!
Такая самонадеянная, я совсем забыла, что это адепты легко примут меня за парня, потому что все выпуклости стали почти впуклостями, а вот главгад прекрасно знал, какая я даже в таком виде.
Сейчас тело чуть окрепло, стало чем-то средним между моей нормой и высушенной версией меня в его хрустальном гробу, но для него узнаваемо!
— Сворски? — Гордон обратился ко мне, как к приятелю, громко и издалека. — Выглядишь… невыспавшимся!
Все внимание снова мне одной. Еще издевается!
Раз узнал, то сразу сказал бы, так нет, цирк для потехи устроит?
Руки под столом сжались в кулаки, что не укрылось от парней рядом. Я так и почувствовала немое удивление и два скошенных в мою сторону взгляда.
Эта скотина всегда виртуозно издевалась надо мной и моей семьей. Может, хоть попытаюсь разоблачить его здесь? Может, хоть кто-то усомнится в нем и скинет с личного пьедестала кумира? А то тошно же слушать, какой этот гад распрекрасный, когда проткнешь — а из него гниль польется.
Мой отец тоже верил ему безоговорочно. И братик души не чаял. И где они сейчас? Кормят червей!
— Что такое, Сворски? Язык растворился во рту? О вашем красноречии среди дам ходят легенды. — Гордон плавно двинулся в мою сторону, и я вжалась в спинку скамьи.
Перед глазами мелькнуло наше знакомство. Подворотня. Я вместе с братом окружена четырьмя бандитами. Рукав платья порван, сумка стала добычей, а растрепанная я, судя по жадным взглядам, должна быть следующей жертвой. И тут, словно из ниоткуда, вышел высокий блондин. Тогда он шел точно так же, как и сейчас. Уверенно, глядя прямо в глаза, с едва приподнятыми уголками губ, в которых затаилась сама смерть.
Только сейчас блондин лихо откинул распущенные длинные волосы на ходу, а потом остановился в начале нашего ряда столов. Улыбка, которая появилась на губах, плотно ассоциировалась с облизыванием пасти хищника перед пиршеством.
Съест меня сейчас и не подавится. Или, еще хуже, снова запрет у себя и…
Тут моя мысль споткнулась о фразу Гордона Рамзи:
— Или ты можешь только милым леди, вроде моей племяшки, лить воду в уши?
Сказал и, довольный эффектом, развернулся и пошел к двери, приказав всем:
— За мной, адепты. Устрою вам адскую прожарку в честь первого дня. За все благодарите Сворски!
Что? Подождите-ка!
Ка-а-ак?
Не узнал?
Или издевается?
Да как можно не узнать, не двадцать же лет я накинула? Может, лицо стало в росписи глубоких морщин? Или еще что? Рытвины на лице? Сыпь?
Я завертела головой в поисках хоть какой-то отражающей поверхности, а парни рядом напряглись.
— У тебя конвульсии? — спросил розовый.
— Тебе плохо? — уточнил лысый.
— Есть зеркало? — тихо прохрипела. Связки еще не восстановились.