Анна быстро кивнула, а Блашниц весь как-то сжался и потупил взгляд. Тогда Генрих, снова повернувшись к своей пациентке, которая уже лежала с закрытыми глазами, нажал ей на определенную точку на шее, и тело ее, вздрогнув, обмякло. Холлисток встал справа и медленно погрузил обе руки в грудину так легко, словно человеческая плоть была сделана из воздуха. Полное отсутствие крови также говорило о необычности производимых им действий. Наклонившись вперед, он стал производить руками движения, напоминающие процесс изготовления теста, при этом нашептывая слова на непонятном никому из присутствующих языке. Анна во все глаза смотрела на Холлистока, пытаясь понять природу и смысл этих действий, одновременно восхищаясь и гордясь тем, кто за несколько дней полностью перевернул ее жизнь, став для нее всем. Она любовалась его четкими, выверенными движениями, не лишенными изящества даже в этот, казалось бы, совсем не подходящий для такого определения, момент. Сейчас Генрих виделся ей в совершенно иным, чем даже полчаса назад. Его высокая фигура выделялась даже на фоне полнейшей темноты, окутавшей комнату, он казался единым сгустком энергии, плотность которой превосходила всю материю, составляющую окружающее пространство. Анна вдруг поняла, кем является ее возлюбленный, и осознание этого преисполнило ее чувством, от которого по всему телу пошли приятные теплые мурашки, волна за волной идущие сверху вниз.
А между тем, Генрих делал следующее. Переведя Марту в состояние комы, он наполовину вышел из своей оболочки, и именно в таком состоянии, не переходя полностью в тонкий мир, проник в ее тело. Мышечная сила только помогала энергии, в которую превратились его руки, не встречающие больше сопротивления со стороны окружавших предметов. Легко раздвигая плоть, не ощущавшую непосредственного физического контакта, Холлисток добрался до сердца и стал вращательными движениями очищать его от жировых отложений, обильно покрывавших область вокруг предсердий, аорты и верхней полой вены, мешавшие ему добраться до изношенных клапанов. Отправляя ненужный материал в желудок, он наконец смог нащупать область, мешавшую нормальной работе органа, и сразу избавившись от пластикового легочного клапана, стал массировать его живую часть, постепенно наращивая мышцу вокруг, и приводя ее в нормальное, упругое состояние. Затем он повторил ту же операцию для митрального клапана и клапана аорты, после чего ощупал сердце, убеждаясь, что больше ничто не требует его вмешательства. Удовлетворенный своей работой, Холлисток быстро прошелся руками про всем внутренним органам, проверяя их работоспособность, и дойдя до области таза, вытащил руки из тела, одновременно и сам полностью возвращаясь в физический мир. Наклонившись ко рту Марты, он сделал большой вдох, а затем с силой выпустил набранный воздух в ее легкие и несколько раз сильно надавил на грудь, заставляя организм вновь заработать.
— Все! — Холлисток повернулся к Анне и Блашницу, который отвернулся к стене и заплакал, закрыв глаза рукой.
И тут вдруг женщина, лежавшая на кровати, открыла глаза, сказала короткое «Ах!», быстро села и ее обильно вырвало. Холлисток сделал несколько шагов в сторону, а Блашниц, испуганно подняв голову, бросился к ней, стараясь как-то помочь.
— Спазмы будут продолжаться еще минуты две, — Холлисток выправил рукава рубашки, протянув руки Анне, чтобы она помогла застегнуть запонки, — ее желудок переполнен, и это естественно. Я попутно освободил от воспаления ее поджелудочную железу, убрав застоявшийся секрет, а в целом организм еще достаточно молодой. Проживете с ней еще лет 30, Иоганн, не меньше.
— Ты гений! — Анна восхищенно смотрела на Генриха.
— Конечно! — улыбнулся он. — Кстати, Иоганн, я пойду помою руки — хотя у меня и не было непосредственного контакта с больной, но все же.
— Да, да, пожалуйста. Там в коридоре правая дверь. — Блашниц уже вытирал Марту всем, чем попадалось под руку и она даже помогала ему.
Холлисток вместе с Анной вышел в темный коридор и они быстро нашли нужное помещение.
— Я уже вижу в темноте не хуже, чем днем, — сказала она, наблюдая, как он приводит себя в порядок. — А еще я совсем не хочу спать.
— Это нормально, не удивляйся. Темнота для вампира вообще нормальная среда, а без сна можно обходиться не менее десяти дней, ведь сил у нас намного больше, чем у обычного человека, их не надо постоянно восстанавливать.
— Но ты же спишь почти каждый день?!
— Если мне нечем особо заниматься, то сплю, — Генрих выключил воду и вытирал руки полотенцем. — Можно сидеть сутками напролет, но во всем должен быть смысл, милая. А потом, я же сплю с тобой, а это намного приятнее, чем сидеть в кресле или ходить по улицам!
Он поцеловал ее, но Анна не дала ему так быстро освободиться, и приникнув к нему губами, встала на цыпочки, прижавшись всем телом:
— Я тебя люблю!
— Я тоже, — Генрих обхватил ее за талию, — без тебя все было бы иначе!
Когда они вернулись в комнату, то застали совсем иную картину, чем за пять минут до этого. В комнате горел свет, испорченное постельное белье было скатано и спрятано в углу, Марта уже одела домашний халат, и по ее сияющим глазам было видно, что чувствует она себя прекрасно. Не менее блестели глаза и у ее супруга, для которого не было большего счастья, чем видеть свою обожаемую женщину счастливой и здоровой. Анне, которая сейчас особенно понимала их чувства, были вдвойне приятны проявления этой любви, потому что она тоже была счастлива, и тоже приложила свою руку к счастью этой пары. Тем временем, Марта и Иоганн опустились на колени и низко склонили головы перед вошедшими.
— Спасибо вам, — сказала женщина, — хотя простые слова не могут передать всей гаммы чувств и всей благодарности, которую мы испытываем. Вы, мой господин, спасли не только меня, но и троих детей, за жизнь которых отвечаем мы с Иоганном. Мой муж немного рассказал мне о вас и попросил, чтобы я только высказала вам свою благодарность и почтение, но тем не менее — что я могла бы сделать для вас?
— Успокойтесь, фрау Блашниц, — Холлисток подошел к ней и поднял с колен, — мы обо всем договорились с вашим мужем, и ваша благодарность — это то единственное, что на данный момент имеет для меня значение. Ваши чувства неподдельны, и в этом их сила, а обращенные в мой адрес, они делают чуть сильнее и меня. Кстати, как вы себя чувствуете?
— Великолепно! Такое ощущение, что мне снова двадцать!
— Вот и славно. А теперь, фрау Марта, позвольте попрощаться с вами. Ночь скоро заканчивается, и нам пора домой. Пойдем, милая! — Холлисток открыл дверь и вышел в коридор, увлекая Анну за собой. — Проводите нас!
Около входа они остановились, еще раз выслушали благодарственные слова от не унимавшихся хозяев, и уже переступая порог Холлисток посмотрел на Блашница, учтиво державшего дверь:
— Я жду вас завтра, Иоганн, Мариенштрассе 8. Приезжайте часов в 11 утра.
— Да, герр Холлисток, я буду.
— До встречи! — Холлисток взял за руку стоявшую рядом, и уже попрощавшуюся с хозяевами Анну. — До свиданья!
Выйдя на совершенно безлюдную улицу, они прошли не менее полукилометра, прежде чем остановили такси и поехали домой.
— Какой невероятный день! — сказала Анна, когда приняв душ, они легли в постель. — Просто не верится!
— То ли еще будет! — Генрих потушил в пепельнице, стоявшей у кроватного столика, маленькую сигариллу от любимого «Даннеманн». — Завтра предстоит удовлетворить посланника, приходившего к Марте.
— Ты о чем? — Анна удивленно повернула голову.
— Помнишь, я спросил ее про сон, и она сказала, что к ней приходил некто?
— Да.
— Посланник является за тем, кому предстоит скоро умереть, и он никогда не уходит без добычи. Я вытащил эту женщину почти с того света и увел ее у него из под носа. Это было нужно мне, но если сюда послали посланника, значит одна человеческая жизнь уже списана со счетов. Понятно?
— Ничего себе! Значит, надо кого-то подставить вместо нее?
— Надо, — Холлисток потянулся и зевнул, — но пока оставим этот вопрос. На сегодня нам хватит, давай поспим пару часов, а утром будем думать.
— Хорошо, милый, давай! — Анна поцеловала его и положила руку ему на грудь. — Я люблю тебя, — сказала она, уже засыпая.
— Я тоже тебя люблю!
Они проснулись около девяти утра, но раннее вставание в планы не входило, а потому только в десять, Холлисток, поцеловав Анну, лежавшую с закрытыми от блаженства глазами, прошел в ванную комнату. Приняв душ и тщательно побрившись, он вернулся в комнату, где его уже ждал свежий кофе.
— Когда ты все успеваешь? — сказал он, делая первый глоток. — А вообще, мне такая жизнь нравится!
— Мне просто хочется, чтобы тебе было хорошо.
— Спасибо, милая.
