дверью.
Сжатые губы Тревора скривились, он зло стиснул зубы. В который уж раз младший снова обошёл его! О’Лири откинулся на подушки и сцепил руки под головой. И тут заметил Рэдмаунта, остановившегося в дверях ванной комнаты, понял, что тот наблюдал всю картину. Тревор предупредил его спокойным жестом:
– Рот откроешь, язык, бл*дь, вырву!
Примиряюще приподняв ладони, Тед быстро прошёл к себе, с трудом сдерживая улыбку. Среди ночи он проснулся от смутно тревожного сна. Не сразу сообразил, где находится, решил выйти за водой. Тревор так же лежал, вытянувшись на диване, руки за головой, на груди раскрытая и забытая книга. Задумчиво смотрел в потолок.
– Не спится без тёплых объятий? – подколол Тед, выпив воды и взяв из вазочки на столе конфету.
– Ты сильно, бл*дь, не злорадствуй, а то простудишься! Тебе тоже не обломится! – устало прикрыл глаза О’Лири.
– Почему ты так думаешь? – поинтересовался детектив.
– Потому что скоро вернётся хозяин этого дома, грохнет нас, и она останется с ним…. Тебе тяжело ориентироваться, Рэдмаунт, потому что ты рос единственным ребёнком. Будь у тебя братья и сёстры, ты бы научился жонглировать материнскими эмоциями и плести интриги раньше, чем начал ходить. Доведись тебе с детства конкурировать и манипулировать, твоё чутьё стало б ещё тоньше. Тогда понял бы, что ловить тебе нечего, – равнодушно проговорил Тревор, потягиваясь.
– Но как это возможно?! После всего, что он сделал?! – воскликнул Тед, и тут же с опаской оглянулся на спальню, понизил голос. – После всех этих убийств!
– Да, – просто пожал плечами О’Лири. – Ведь она любит его.
– Слушай, хотел спросить. Охотник сказал мне правду о твоём брате, – Рэдмаунта не оставляла эта мысль. – Значит, про остальных он тоже не соврал?
– Что?
– За что она должна вас ненавидеть? О чём он говорил?
Тревор вскочил и прошёлся до окна и обратно, и после постоянно двигался, пока говорил.
– Это было давно! Очень давно! Я не горжусь тем, что сделал! Только слабаки решают всё силой! Но, бл*дь, это было другое время, Рэдмаунт! Не проще и не сложнее, просто другое! Тогда никому бы и в голову не пришло спрашивать, хочет ли тебя женщина! Достаточно было единственного твоего желания! А я хотел её… – он на минуту остановился, тяжело вздохнул и закрыл лицо ладонями.
– Ты имеешь в виду, что…
Тед не договорил, но отвращение, отразившееся у него на лице, сказало намного больше. Тревор вскинул руки в упреждающем жесте.
– Нет! Нет, до самой мерзости не дошло! Иначе я б, наверное, не смог потом жить с этим! Но я сильно напугал её, разорвал платье. Остались синяки, где я держал. Она была в ужасе, когда поняла, что не может управлять, как смертными, что мы не подчиняемся её внушению. И думаю, всё-таки не ожидала насилия от тех, кто пришёл на зов и вызволил с пыточного костра.
– И что произошло? – тихо спросил детектив.
Тревор снова прошёлся по комнате, куснул костяшки сжатых пальцев, собрался с силами и выдохнул:
– Йен ударил меня ножом! Брат на моей крови поклялся служить ей, дал слово оберегать, быть спутником и защитником. Вечно быть рядом, не требуя от неё взамен…
– Кажется, вполне логичный исход, – предположил растерявшийся Рэдмаунт.
– Нет! Нет! Он, бл*дь, всё рассчитал! Выжидал момент в стороне, и вмешался, только когда она уже кричала и билась подо мной! Ему нужно было, чтоб она ничего не соображала от страха и боли! Связав её этим словом, он нас всех на*бал! – в бешенстве прошипел О’Лири громким шёпотом.
– Я с вами с ума сойду! – схватился за голову Тед. – Она может разорвать эту связь?
– Не думаю. У Патрика есть предположение, что только Йен сам может попросить освободить от старой клятвы, отпустить его. Но ведь он этого никогда не сделает…
– Патрик присутствовал при этом?! – удивлённо поднял брови коп.
– Нет, что ты! Конечно же, нет, его не было рядом. Он бы не допустил ничего между нами. Он всегда был слишком благоразумен, – помолчав, Тревор неожиданно истерично хихикнул. – Вот, кстати, от старшего брата и вышел первый же облом! Йен не подумал, что своим словом её-то на самом деле выбора не лишает, что она не будет с ним всегда. И когда мы обрели дар, и выяснилось, что с Патриком Елену объединяет огонь, она предпочла старшего из нас! Эх, Рэдмаунт! Они не сгорали в пламени друг друга. Знаешь, когда они занимались любовью, пылали вдвоём, и это, бл*дь, было красиво!
– Ты грёбаный извращенец!
– Даже не представляешь себе, насколько! – оскалился О’Лири.
– И она тебя простила?
– Простила, – медленно и глубоко вздохнул Тревор, опустив взгляд, его улыбка растаяла. – Но ничего не забыла. Четырежды за эти бесконечные годы, когда я слишком доставал, она швыряла мне это своё воспоминание. Будто бы мокрую вонючую тряпку в лицо! Мол, взгляни на себя моими глазами, посмотри, что ты сделал, как ты уродлив, как отвратительно это было, как больно и страшно!.. Каждый раз я был раздавлен стыдом и виной, надолго оставлял её в покое!
– Господи, это ужасно! – отрешённо покачал головой Рэдмаунт, ему стало холодно.
– Уж поверь, у неё для каждого в запасе есть проступок из прошлого, которым можно попрекнуть вовремя, прибить к земле, заставить оправдываться и мучиться угрызениями совести. Этакая шпилька, игла, отравленная нашими слабостями и промахами. Этот яд не имеет срока годности и давности.
– А что насчёт остальных? Другие Живущие Давно так же причиняли ей страдания?
– Её кожа хранит следы прошлого. Каждый из нас там оставил на память что-то о себе… Душу ей до сих пор на куски рвут, сам видишь. Какой только херни не творили. Вечная жизнь, знаешь ли, ни разу не каникулы… Де Ла Рю иногда ради развлечения заставляет людей совершать разные непотребства, просто гадость. Все эти его сектанты… Эмер продолжает зарабатывать на войне, боли и крови. Джеймс попросту опасен для окружающих, она знает об этом, но не может спасти всех и везде.
– И каждая ваша смерть теперь?
– В том числе, – грустно кивнул Тревор. – Но боль физическую, наверное, измерить проще. Например, земляк Елены, Койл обрёл свою мощь тогда после костра, но очень долго не умел ею пользоваться, контролировать.
