отпора. Она права, он был слишком самоуверен и недостаточно осторожен.
И когда на столе перед ним стали выкладывать его же свидетельства, потребовав объяснений, он впервые в жизни не нашёл, что сказать. Обтрёпанные регистрационные бланки девятнадцатого века ещё не имели фотографий, а вот карточки, начиная с тысяча девятьсот пятнадцатого года, шли уже со снимками и печатями. Одно и то же лицо, одного и того же Андрея Ивановича Колычева странно подлинно выглядело на документах вековой давности. Его стали обвинять в шпионаже, в государственной измене.
Но когда два молодых агента покалечились, попытавшись избить его, специальные люди быстро сообразили, что объект надо передать другому ведомству. Тема клеточных мутаций и сверхъестественных существ была в начале двадцать первого века на большом подъёме, так что всё совпало, как нельзя хуже для Колычева…
Йен неслышно вошёл и поставил на столик большую чашку крепкого чая, заваренного с чабрецом, как ей нравилось, потом хотел выйти, но перед тем, как закрыть дверь, оглянулся:
«– Ты поможешь ему забыть?
– Нет! Может быть, совсем немногое.
– Почему?
– Как ты тогда говорил, помнишь, о Генрихе, это удержит от опрометчивых поступков в будущем! То, что произошло, урок для всех нас, мы не должны забываться! Технологии смертных стремительно догоняют магию! Нам следует быть осторожнее и внимательнее к следам, что мы оставляем.
– Не буду спорить. Мне остаться?
– Нет, не нужно. Думаю, я справлюсь. Эмер через пару дней пришлёт новые документы. Я поеду с Андреем куда-нибудь, ещё не решила. Ему нужен отдых. Да и тебе тоже!».
Так же, не проронив ни звука, Йен наклонился к ней за поцелуем на прощание. Каждый раз, когда Елена прикасалась, ему казалось, что она вот-вот перейдёт границу, которую провела между ними, приняв клятву на крови. Он ждал этого веками. Но тончайшая грань не таяла. И досягаемая, женщина оставалась недоступной. Колычев выждал немного, и когда Йен выходил из комнаты, всё-таки окликнул его.
– О’Лири!
– Койл? – с вежливым вниманием обернулся элементаль.
– Хотел поблагодарить. Тебя. И твоих братьев. Передай им? Спасибо! – сдержанно кивнул Андрей.
И Елена в очередной раз подумала, что только очень сильный мужчина не побоится показать свою слабость, признаться в страхах, не прятать боли, и продолжит свой путь. В этот момент, наверное, она любила его больше, чем когда-либо.
Йен уехал в Выборг через четверть часа. И они остались вдвоём. Колычев не был с любимой очень давно, и теперь страстно навёрстывал время разлуки. За три дня, что пришлось дожидаться бандероли с новыми паспортами, он порядком утомил её, но зато ожил окончательно, его яркие глаза снова колдовски светились.
Елена была рада и тому, что удалось привести его в чувство. И тому, что заполучила в коллекцию больших промахов Живущих Давно ещё одну острую, смоченную ядом шпильку, которой всегда можно будет уколоть собеседника. С ними ведь так сложно, одними поглаживаниями не обойтись, кнут тоже должен быть под рукой….
Глава 18.
Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство, Русско-Китайский Союз…
У Рэдмаунта закружилась голова, он откашлялся и потянулся за чашкой с чаем, чтоб промочить пересохшее горло.
– Как давно это было? – чуть хрипло переспросил он.
– Больше полувека назад, – ответила Елена.
За окном переливался огнями вечерний город. Андрей застыл в тени каменным изваянием, прислонившись к стене у диванов в гостиной.
– И что было дальше?
– Несколько лет провели в Европе. Потом Андрей вернулся в Россию и, как видишь, довольно крепко и комфортно тут обосновался!
– Стал осторожнее? – спросил Тед.
– Даже не представляешь себе, насколько! – хмуро кивнул Колычев и взглянул на Елену. – Останься!?
Она подошла к нему вплотную и упёрлась лбом в широкую грудь, будто бы на скалу облокотилась. Андрей закрыл глаза и осторожно обхватил её. Елена слышала его мысли. Не впервые он сокрушался: зачем ему сила, способная развернуть планету, если он не может удержать любимую? Он понимал, что сейчас она снова уйдёт, и пытался надышаться, согреться ею.
– Мы совсем скоро увидимся, не сердись… – Елена подняла глаза, обняла его, и обернулась к Рэдмаунту. – Поедем, Тед, нельзя опоздать в аэропорт.
На улицы опустился тёплый летний вечер выходного дня, во дворе прогуливалось множество горожан. Автомобильный гул большого проспекта был далёк и почти не слышен. В сквере подростки слушали с переносной компактной колонки электронные переливы синтетической классики. Рэдмаунт и Елена ждали такси.
– Что в нём изменилось? – заглянул он сбоку в лицо женщины.
– Стал злее. Его можно понять, но не оправдать, – покачала она головой. – Я не провожу с ним много времени…
– Почему?
– Тед! – поморщилась она, но увидела, что собеседник всё же ожидает ответа. Тяжело вздохнула. – Сила это не всё, что нужно женщине. Койл любит причинять боль, и не всегда себя контролирует. Скажем… – она куснула губы, подбирая слова. – Он слишком тяжёл и… щедро одарён природой. Он умеет быть нежным, но чаще его пылкость травмирует.
– То есть, когда ты с ним… – Рэдмаунт почувствовал озноб, женщина ответила красноречивым взглядом. Он перевёл дыхание. – И почему мне кажется, что остальные Живущие Давно не в курсе?
– Потому что ты прав. Твоё чутьё – твой дар. Может быть, один из…
– Так это правда? – задохнулся он.
– Тедди! – полный боли взгляд. – Я не знаю наверняка. Может быть, и правда нужно ждать пока ты снова умрёшь, а я так не хочу этого!
Детектив хотел обнять её, как Елена остановила его, удержала руки.
– Я переслала тебе электронный билет. Мы полетим разными рейсами, Тед, встретимся в Нью-Йорке. Я должна побыть одна и подумать хорошенько. Не злись! Я буду скучать без тебя!
Чёрный блокнот.
Пишу в самолёте, просто руки трясутся. Слишком много разных мыслей и эмоций. Я хочу быть с ней. Неужели я буду жить несколько веков? Голова кругом!
