Моран вдохнула воздух, и он комом встал в груди; попыталась встать, но не смогла и рухнула обратно на пол. Ей казалось, что жар камина, топившегося всю ночь, навалился сверху колючим и душным одеялом. Раздавленная слабостью, Амаранта распласталась на спине, повернув голову в сторону красных углей. Они подмигивали ей, рассыпаясь легкими клочьями пепла, раз за разом уменьшаясь в размерах, таяли, отсчитывая последние минуты ее жизни. Пузырек с ядом стоял на прежнем месте — Киндар не отступился, прошлое осталось неизменным. «Я больше ничего не увижу? Утром солнце встанет без меня, без меня пойдет дождь, настанет осень, зима. Мне не быть архонтом снова, я вернулась в этот мир, чтобы убить Малену, отомстить за брата. Не может быть».
— Значит, все? Я больше не нужна? — спросила она тихо и хрипло.
В эту ночь в Сирионе Моран была одна. Таинственный хозяин цитадели, скрытно наблюдающий за ней, исчез. Пленница больше не боялась оглянуться, чувствуя, что за спиной нет ничего неожиданного. «Все равно я заставлю тебя показаться, я потребую объяснений. Я вернулась!» Собрав последние силы, Моран поползла к выходу. Повиснув на ручке двери, отодвинула щеколду и вывалилась на крыльцо. Цепляясь за балясины, встала на ноги и перегнулась через перила. Ее мучительно вырвало. В голову ударило отравленной тяжестью. Повиснув на ограждении, Амаранта безвольно балансировала, покачиваясь вперед и назад, рискуя опрокинуться головой на землю. Опомнившись, она сползла на ступени. «Пить!» На перилах застыли капли росы, как полукруглые бусины из прозрачного стекла. Моран собирала их непослушными руками, прижимала к губам. «Роса выпала, скоро рассвет. Я дождусь, и мне станет легче». Но стоило расслабиться хоть на минуту, отдаваясь яду в крови, как силуэты домов-деревьев расплывались перед глазами, а тело отказывалось служить.
Амаранта медленно направилась в сторону площади. Лишь бы двигаться. Эти усилия ее чуть не убили. Она вскарабкалась на один из трех тронов и позволила себе заснуть тяжелым сном, развалившись поперек широкого сидения.
Пленницу цитадели разбудило солнце. Прикрыв руками голову, она обожглась о свои волосы, безжалостно нагретые палящими лучами. Надо раздобыть воды. Сейчас, она встанет и… Нет, позже. Не голод, не усталость, а именно немощь тяжело больного человека мешала подняться.
— Трон с оцелотом. Я случайно заняла твое место, Сирион. Ты не ревнуешь? Жаль, я не эльфийский маг. Галар ошибался, полагая, что обратил меня. Хотя, почему — жаль? Мне все равно! Покажи мне последнюю иллюзию: я хочу видеть своего Хранителя. Пойди до конца в своей жестокости, и позволь проводить Ханлейта к эшафоту; если тебе свойственна хоть капля милосердия, нарисуй картину будущей счастливой жизни, которой не было; а если любишь дурацкие шутки — познакомь Амаранту с Ханом до того, как он ее узнал и полюбил. Мне плевать, как это будет! Я выполнила задание и прошу, нет, требую награды!
Моран долго лежала, глядя в небо, слепящее солнцем, слушая шелест деревьев. Он набегал волнами, как отголоски незнакомого говора и шарканья ног, и до странности напоминал шум города. «Я сплю?» Нет, это эльфы Сириона спешат по своим делам, с равнодушием мудрецов или преступников ступая по мостовой из черепов, прекрасные эльфки проезжают в маленьких повозках на двух колесах, но их тянут не лошади. Запряженные по двое, вперив в землю покорный взгляд, рабы тащатся по обочинам, чтобы хозяйкам было удобнее, не трясло. Множество невольников с клеймами на лицах в виде стилизованного древа: смуглые харматанцы с широкими скулами, светловолосые аквилейцы и невысокие эльфы озерного края. Моран огляделась — вокруг все было неподдельным; не иллюзия, настоящая жизнь. Только ее пока не видели.
— Вот как я убегу из плена, цитадель! В твое же прошлое!
Она встала и сделала всего шаг. Проходящий мимо эльф замер от испуга, увидев женскую фигуру, появившуюся из ниоткуда. От цели отделяли всего три ступени, но Сирион был против бегства — Моран отбросило назад. Ее сознание помутилось от мощной силы, затягивающей в пустоту. Все исчезло.
* * *
Трава, проросшая между костей мостовой, колола щеку, а прямо перед глазами были ноги — босые, худенькие. Чуть выше тонких щиколоток — обгоревший подол льняного платья с аккуратно вышитыми цветочками. Почерневшие нитки, прихваченные огнем, торчали в разные стороны. Какая жалость: мастерица так старалась, а все труды насмарку. Надо быть осторожнее, готовя у очага!
Моран лежала на земле у подножия скульптуры. Сирион бросил свою пленницу на мостовую с высоты трех ступеней, проявив привычное равнодушие к ее физическим страданиям. Побег не удался — безмолвие покинутой цитадели ни с чем не спутаешь. Амаранта, закусив губу от боли в боку, вызванной ударом о твердое дерево, заняла нижнюю ступеньку трона с оцелотом и рассмотрела то, что было выше испорченного подола платья.
Эльфка. Какое у нее приятное, хоть и чуточку неправильное лицо: широкий лоб, нос с заметной горбинкой, упрямо сжатые губы. Зато миндалевидные глаза цвета зеленой листвы, тронутой золотом осени, чудесны, а в пушистых каштановых волосах запутался солнечный свет. Она напоминает кого-то сильно, до тревоги в сердце. Но — кого именно? Моран нарушила молчание:
— Ты кто?
— Лиандра.
— Странно. Это же мое имя. Было моим. Опять обман! За что этот лес так меня ненавидит!
— Сирион относится к тебе не хуже, и не лучше, чем ты того заслуживаешь, — ответила эльфка.
Холодный ответ, достойный проклятого места, словно в насмешку сказанный негромким, мелодичным голосом.
— Ты не эльф, верно? Ты — демон.
— Зови меня Хозяйкой.
— Так повелитель Сириона — женщина! Не ожидала.
— У нас нет пола.
— Есть, не лги мне. Или был когда-то, а вы привыкли.
— Перед тобой — образ последнего живого существа, посетившего Цитадель, а не демона.
— Я догадалась, что не твой, ты слишком труслива, — презрительно сказала Амаранта, отдавая себе отчет, что терять ей больше нечего, — бедняжка эльфка, такая хорошенькая. Ты и ее убила. Где мне искать ее кости? В том доме или в этом? Или она упала прямо на улице, ослабев от страха и голода? Я ее похороню.
— В моем городе нет ее останков.
— Ты их за ограду выбросила?
— Сирион — место скорби и покоя, а не яростных требований. Вместе с тобой в мой лес пришла ненависть и окончательно растлила Галадэнского мага. У тебя достало бы сил сделать его чище и лучше, но ты выбрала путь разрушения. Злоба сделала твое сердце горьким, как яд, что ты выпила накануне. Я давала шанс Галару дважды, но ты отняла последний. Напрасно я пожертвовала жизнью эльфа ради твоей черной души, она того не стоила.
Хозяйка стояла прямо, опустив руки, смотрела бесстрастно. Живые так себя не ведут. Выслушивать обвинения из уст хрупкой эльфки было нелепо и жутко. Так вот что ждало Моран — суд! И он начался. Амаранта молчала, вспоминая полузабытый рассказ: «Жил был один охотник, и было у него двое детей: мальчик и девочка. Очень хорошенькая девочка, младшая сестричка, ее сердце было таким же добрым, как и ее милое личико…» «Вот кого мне напомнила эльфка — Герванта! Они похожи. Настоящая Лиандра… Хозяйка сама представилась, отобрав ее имя! Неприятное открытие: брат и сестра мертвы, оба. Что там демон вещает о доброте Галара?!»
Моран почувствовала, как немеют кончики пальцев, а от щек отливает кровь, — это гнев делал ее лицо бледным, а магия архонта зажигала глаза и руки. Жаль, что от былой силы остались только ощущения.
— Заткнись.
Неожиданно Хозяйка послушалась. Безмятежно грело солнце, дома-деревья застыли в торжественной тишине, — Сирион слишком велик, чтобы прийти в ярость от слов такого ничтожества, как одержимая тварь.
— Принося Галара в жертву, ты обливалась слезами? Он тоже глубоко сожалел, отбирая у меня душу, и скорбел о моем друге, пыряя его ножом! Какие же вы, эльфийские маги, лживые. Все до одного! Вы настолько прогнили, что лжете сами себе и не краснеете, а ваша справедливость испорчена лицемерием! «Сирион — место скорби и покоя», говоришь? Сами виноваты: у моего народа принято строить города и кладбища отдельно, и это — правильно! Даже демоны приходят в своем обличье, а не в чужом, но ты врешь и в этом. Думаешь, что нравоучения, высказанные голосом Лиандры, дойдут до меня быстрее?
— Существо с Проклятой дороги, твой разум похож на доспехи — чужая мудрость не в силах их пробить.
— Так я тупа по-твоему? Зачем ты притащила меня сюда?
— Я выполняла твою просьбу. Любой эльфийский маг может пройти в сердце Сириона, если того захочет.
— Но я не владею магией эльфов и не читаю мысли! Обманывать, притворяться кем-то иным — я ничего не умею.
— И никогда не научишься, твоя сила в другом.
Хозяйка смотрела знакомым пристальным взглядом Герванта, только без иронии. Почему именно с ней приходится разговаривать, что за издевательство! Гнев Амаранты испарился. Ненависть требует немалых сил, а они и так были на исходе.
