минут кухню наполнил густой аромат бергамота.
Лукерья из вежливости взяла кружку, хотя предпочитала чай из трав и ягод, которые собирала и сушила сама. «Чай из пакетиков пьют только лентяи», – вспомнились Лукерье слова тети Клавы, и с этим трудно было спорить. Эх, тетя! Где она сейчас? Несмотря на сложные отношения между ними, Лукерью очень волновала судьба ее родственницы, ведь, как-никак, та приютила ее, уберегла от сиротского дома и психиатрической клиники.
Байку о Шише пришлось рассказывать второй раз.
– Хорошая сказка, я прямо заслушался! – Роман поднял голову и провел пятерней по волосам, откидывая их со лба. – Выходит, в травяных куклах были заперты не только бесы, но и души разбойников из шайки Алой Бороды?
– Думаю, да. Они подселялись в тела людей, а когда те умирали, разбойничьи души находили себе новых жертв. Деду Ерофею удалось изгнать их из жителей Приютово, но обряд прервали, и это закончилось гибелью всех участников обряда, а куклы, в которых были перекинуты разбойничьи души и намертво прицепившиеся к ним бесы, исчезли вместе с Шишей. Дед Ерофей не успел отправить деревню и кукол в мертвый мир, поэтому Шиша, исчезнув в одном месте, появилась в другом, где ее и нашли работники нашего музейного комплекса. Если бы куклы не сгорели, их можно было бы спрятать где-нибудь и постараться сохранить в целости до тех пор, пока не найдется человек, обладающий такими же знаниями, как мой дед.
– Мы как раз собирались вывезти кукол из комплекса, перед тем как сжечь Шишу, – кивнул Роман. – Мы ведь ничего не знали о магических свойствах веревочной карусели… как там ты ее назвала… «Куролеса»?
– Дед Ерофей ее так называл, и в байке о Шише тоже так говорится, – подтвердила Лукерья. – С помощью «куролесы» можно переместить часть пространства, заключенного в магический круг, в другое место, которое может находиться как в мире живых, так и в мире мертвых. Дед Ерофей собирался отправить Шишу в ту самую Худынь, куда однажды она сама угодила, возможно, из-за оплошности Алой Бороды. Главарь разбойников мог по незнанию выбрать в книге формулу для «куролесы», открывающую двери в мертвый мир. Шиша должна была там и сгинуть, потому что из мертвого мира нет возврата, разве что вместе с бесами, но это ведь трудно назвать спасением.
Снаружи, из-за двери, выходившей из сеней на крыльцо, донесся настойчивый скребущий звук.
– Гром в дом просится. – Илья посмотрел на Романа. – Впустить?
– Его задача – нести службу у калитки. – «Маг» непреклонно сдвинул брови.
Звук повторился, к нему добавился протяжный скулеж.
– Ладно, – сжалился Роман и вышел в сени.
Хлопнула дверь, и довольный Гром вбежал в кухню, отчего та стала казаться еще более тесной. Виляя хвостом, пес прислонился к ногам Лукерьи и уткнулся носом в ее ладонь.
– Да что с ним сегодня?! Никогда не видел, чтобы он лез к посторонним! – проворчал Роман.
Улыбнувшись, Лукерья погладила Грома по лобастой голове, почесала за ухом, и тот зажмурился от удовольствия. А когда вновь открыл глаза, в них промелькнуло что-то знакомое; у Лукерьи возникло чувство, будто она уже видела этот взгляд, но он принадлежал не собаке. Всю свою жизнь Лукерья побаивалась больших собак, после того как в детстве на нее напала сорвавшаяся с цепи соседская псина, заболевшая бешенством. К счастью, укусов удалось избежать, но ощеренная собачья пасть, звонко клацавшая зубами, всплывала в памяти Лукерьи каждый раз при виде любой собаки, поэтому она их избегала и уж точно не заглядывала им в глаза.
Странно знакомый взгляд, которым посмотрел на нее Гром, длился лишь несколько мгновений, но этого хватило, чтобы убедиться в том, что ей не показалось. Только вот она никак не могла вспомнить, у кого видела такой же взгляд. Единственное, в чем она была уверена – взгляд принадлежал человеку из ее прошлого, прожитого в Приютово.
Взгляд Грома вновь стал обычным – собачьим, довольным и немного заискивающим. Лукерья задумчиво разглядывала странную, отливающую красным радужку глаз пса. В детстве она часто слышала байки о колдунах, чьи души могли покидать тело и вселяться в зверей и птиц, только вот каждый рассказчик добавлял к таким байкам что-то свое – или чтобы приукрасить, или восполнить то, что забылось, поэтому Лукерья не очень-то верила в существование подобной магии. Но это до того, как Гром посмотрел на нее «человеческим» взглядом. Теперь она готова была поклясться, что в теле сидящего перед ней пса скрывается чья-то человеческая душа.
Гром вдруг забеспокоился: поднялся на ноги, повернул голову в сторону выхода из кухни, ведущего в глубь дома, и протяжно заскулил. Илья и Роман встревоженно переглянулись.
– Какой-то ты сегодня странный, парень! – Роман потрепал загривок четвероногого друга, успокаивающе похлопал его по круглым лоснящимся бокам. – Совсем у тебя нервы расшалились.
– Как будто чует что-то. – Лукерья поднялась из-за стола, и пес тут же взялся зубами за край ее платья и потянул.
– Эй, хулиган! А ну прекрати! – Роман взмахнул рукой для острастки, но Гром и ухом не повел, продолжая тянуть Лукерью за подол.
Она беспомощно оглянулась на парней.
– Ну давайте вместе посмотрим, куда он меня зовет.
Роман нахмурился, а Илья как-то странно потупился. Похоже, они оба что-то скрывали.
– Ладно, все равно мы собирались тебе рассказать, только позже, после обряда… – начал Илья, но замолчал, увидев, как друг протестующе зыркнул на него.
– Нам пора по делам! – Роман многозначительно взглянул на Лукерью, намекая, что ей придется покинуть их дом.
– А как же план дальнейших действий? Мы ведь так его и не составили… – Лукерья решила, что не уйдет, пока не выпытает все секреты.
– Да ладно, Ром! Нельзя ее одну отпускать, надо вместе держаться, – решительно заявил Илья. – И дом бы не мешало забаррикадировать как следует, прежде чем уезжать за травой.
– За травой? – точно эхо, повторила Лукерья.
– Для обрядовых кукол. Сегодня в полночь будем беса изгонять. – Илья прошелся вдоль стола, придвигая табуреты, и направился к выходу из кухни. – Идемте. Проверим, как там наша пленница.
– Пленница?! – ахнула Лукерья, подумав, уж не вселились ли бесы в Илью и Романа, а может, и в их пса, а значит, надо немедленно бежать отсюда. Но любопытство оказалось сильнее страха, и она последовала за ними.
Они остановились в квадратном темном коридорчике, из которого выходили три двери, не считая кухонной. Все двери были закрыты, и свет проникал лишь из кухни – очень тусклый от того, что окно там было крошечное и мутное. Роман пошарил рукой по выкрашенной масляной краской стене, раздался щелчок выключателя, и
