Ворон кивнул, не без удовольствия хлопая дверцей.
– Ехай, – сказал собеседник.
– Кудой? – уточнил водитель.
Собеседник рассмеялся.
– Тудой, – и протянул руку жестом незабвенного Ильича, указывая путь.
Такси плавно тронулось с места, все быстрее набирая скорость. Ворон вздохнул с облегчением: прощальных объятий он явно избежал, а значит, вечер можно считать потерянным не окончательно. С возрастанием градуса и процентного содержания алкоголя в крови собеседник становился все зануднее, а главное, ничего действительно важного Ворон так и не узнал.
Он махнул рукой на прощание и направился к своей «Хонде». Чужое внимание не отпускало, даже наоборот, казалось, сконцентрировалось, прожигая затылок. Чтобы подзадорить наблюдателя, Ворон чуть сгорбился и пару раз покачнулся. Судя по всему, в ресторан тот не заходил или был крайне невнимателен. По мнению Ворона, распознать игру не составляло труда: человек на холоде трезвеет, но никак не наоборот. На месте грабителя он отступил бы или напал незамедлительно, поняв, что обнаружен: ведь намеченный в жертву «клиент» этим вечером не пил, так с чего бы ему строить из себя невесть кого.
Его личный «Энтерпрайз» бесшумно запустил мотор, издали почуяв хозяина (если говорить точнее, брелок, висящий у Ворона на шее), но дверей не открыл: ждал команды. По нервам словно провели наждачкой, и Ворон передернул плечами.
«С кем поведешься, от того и… тьфу, пропасть», – мелькнуло в голове, не иначе неуместное желание цитировать поговорки он подхватил от собеседника, но поинтересоваться у Дениса, что это за ерунда творится с личными ощущениями, вероятно, стоило. Чувствовать слежку – одно. Реагировать на нее столь бурно – совершенно другое.
Ворон сгорбился, тяжело облокотившись на дверь, и запустил руку в карман. Черная капля брелока напоминала большинство стандартных сигнализаций. Три серые кнопки имели очень похожие на известные каждому автовладельцу значки, но относительно стандартно работала только самая верхняя. Если верить синей подсветке в виде запертого навесного замочка, она служила для закрытия дверей. Нажатие на нее действительно активировало общий замок на дверях, однако она же отпирала двери в стандартном режиме, только делала это практически бесшумно: без светомузыки и клацанья, которое и полуглухой услышит.
Зато вторая, которая, по идее, должна машину открывать, активировала защитный контур и пускала по кузову электрический ток. В отличие от Дениса излишним человеколюбием Ворон не страдал, а потому и заряд был много существенней, чем на «Рено» (но на то он и пользовался такой защитой нечасто, в местах, в которых ненамеренное касание автомобиля лицом безвинным сводилось практически к нулю, и только в случаях, если предполагал нападение). За подобную защиту от угона на автомобиле его, пожалуй, могли бы даже привлечь к ответственности, как это называли сотрудники правопорядка, любящие подзаработать на гражданах. Да только кто ж им скажет? Уж явно не тот, чья тень неосторожно мелькнула на периферии зрения.
Третья кнопка, у обычных сигнализаций служащая для обнаружения автомобиля, например, в сугробе, на парковке супермаркета или во дворе, если случайно забыл, где удалось припарковаться, включала вместе с током звуковые эффекты. Вот на нее-то Ворон и нажал, благоразумно отойдя от автомобиля на шаг. Со стороны это, должно быть, выглядело как окончательный сбой вестибулярного аппарата, а возможно, и нет, но Ворону было уже не до самодеятельности. Станиславский, конечно, не поверил бы в его опьянение, но Константина Сергеевича в данный момент на парковке в Серпухове взяться не могло.
«Хонда» приветственно мигнула габаритками и ближним светом, подала «голос» и клацнула замками на дверях. Пожалуй, имейся у нее хвост, обязательно завиляла бы. Некто метнулся к Ворону, тот ускользнул с траектории атаки в последний момент, не забыв выставить ногу. Двери «Хонды» откровенно было бы жаль, будь она стандартной моделью, однако «Энтерпрайз», после того как с ним поработали знакомые техники, мог бы выдержать и «поцелуй» КамАЗа без существенного вреда для краски и формы. Жаль, не для того, кто сидел внутри: однажды Ворон уже ставил в машину стекла из «витринки» и дорого поплатился за это – одним из близких друзей, которых у него имелось не столь и много.
Парень в серой спортивной куртке, рваных черных джинсах и коричневых кроссовках с кислотного света подошвами влетел в дверцу обеими ладонями и вскрикнул. Рука подломилась, потому с кузовом «Хонды» он соприкоснулся еще и плечом, а затем вопреки всем законам физики отлетел обратно, будто срикошетив, и мешком с навозом рухнул на асфальт. Сравнение возникло не на пустом месте, хотя кони в отличие от людей не являлись всеядными и соответственно их фекалии воняли не столь отвратно. Ворон скривился и отступил на пару шагов. Ветер услужливо отнес вонь в другую сторону. Разноцветные отблески гирляндных огней плясали на гладко выбритом затылке. Больше никаких мало-мальски приметных деталей внешности парень не имел.
Ворон не стал бы прикасаться к лежащему, даже окажись тот Мастером или самим внезапно помолодевшим профессором Сестринским. Он осмотрелся, но не заметил ничего, способного служить нападавшему оружием. Качком Ворон никогда не выглядел, но переть на него с голыми руками, не прихватив с собой даже дубинки, давно никто себе не позволял.
– В подобном ночном нападении есть нечто унизительное и обидное, – заметил он, – а потому я просто наплюю и уеду.
Ничего: сегодня недостаточно холодно, чтобы замерзнуть на улице, да и очнется парень довольно скоро. Эффект от встречи с кузовом «Хонды» был сравним с ударом электрошокера «Оса». Последствия для среднестатистического организма варьировались от минимального урона, дающего боль в мышцах, слабость и головокружение, до максимального, приводящего к потере сознания на десять-двадцать минут.
Спина парня равномерно поднималась и опускалась, а значит, волноваться о нем не стоило. Грабитель был жив и благополучен, насколько это, конечно, возможно в обосранных штанах.
– Ну, бывай, – ввернул Ворон прощание, которым несколько минут назад одарил его «собеседник», обошел «Хонду», снял защиту и залез в салон со стороны пассажирского сиденья. Места в салоне имелось предостаточно, и перебраться на водительское кресло не составило ни малейшего труда.
Автомобиль неслышно заблокировал двери, мягко тронулся с места и принялся набирать скорость. Ворон вырулил на улицу. По бокам замелькали многочисленные темные окна и редкие светящиеся. Мигающий зеленый Ворон проигнорировал, прибавив газу и то ли промчавшись через перекресток под последний луч разрешающего сигнала, то ли все же проскочив на желтый. Все равно пешеходов, желающих перейти улицу, на тротуарах не имелось.
«Если все же не успел, а на столбе притаилась одинокая камера, номер все равно не зафиксируется», – подумал Ворон.
Помнится, они веселились всем собранием, когда на одной из летучек Верин рассказывал о побочной способности «креста» – очередного нового артефакта, найденного в Зоне с месяц назад, – «отводить глаза» видеокамерам.
Артефакт получил такое название из-за формы, которую приобрели два карандаша, то ли спаявшиеся, то ли склеившиеся посредине. Официально «крест» мог найти применение в медицине как эффективный и не вызывающий побочных эффектов анальгетик. Для аллергиков обещал стать просто-таки незаменимым средством.
Лабораторией он был признан неопасным, а потому вопреки технике безопасности Верин, перевозя «крест», просто сунул его в «бардачок». Каково же было его удивление, когда, проезжая через КПП, он был остановлен родной службой безопасности. Сам новый начальник прибежал словно ошпаренный, а он в ИИЗ слыл мужиком крутым, и Ворон даже однажды ощутил на своей шкуре правдивость этого.
Когда тот только приступал к своим обязанностям, Шувалов предложил опробовать новую защиту института. Ворон и опробовал – на себе, – все равно хотел проверить, сможет ли взять штурмом почти родные стены. Он выиграл бы, если б добрался до кабинета Шувалова и вытащил из верхнего ящика стола ручку с золотым пером.
