бронежилет, но тот выдержал, следующая попала в плечо, на адреналине, не чувствуя боли, ренегат продолжил бег, третья пуля пробила шею, брызнула кровь, ноги солдата стали заплетаться пока он не упал, лицом уткнувшись в землю.
— Нужна помощь, уходим в бункер! — орал я в ЛУ.
Наконец, Бомани с Бестией дотащили ренегата и скрылись в бункере, следом ринулись и мы, кубарем скатившись по лестнице, нам вслед ударила зенитная установка, откалывая большие куски кирпича от входа.
— Надо завалить вход, — сквозь кашель прохрипел Бомани, одной рукой опираясь на стену. — Они закидают нас гранатами.
— Бестия давай с подствольников, всем разойтись в стороны. Стреляй в центр прохода.
Выстрел. Поднялась пыль, часть каркаса рухнула на пол, но по пробивающемуся сквозь пыль свету понятно, что проход еще открыт. Вторая граната, произвела такой же эффект.
— Заряжай еще!
Страх подступил к горлу, грозя овладеть разумом, отдав место всеобволакивающему ужасу. Если не завалим проход, мы умрем.
— Давай, ну давай же, — сказал я скорее потолку, чем Бестии.
Выстрел, и моему временному облегчению, туннель обрушался со скрежетом железобетона, которому кирпич был всего лишь маскирующей облицовкой.
— Командир, что будет, если они захотят раскопать проход или заложить взрывчатку?
Обрушив проход, мы вверили наши жизни в руки надежды, что, опасаясь прибытия подмоги, они не станут возиться с оставшимися в живых, то есть с нами. Если, конечно, мы не являемся для них главной целью, подкрепление прибудет в лучшем случае через пол часа, а значит времени сполна, чтобы похоронить нас заживо.
— Мы тогда умрем Люций. Однако сейчас доложите о ранениях и оставшихся боеприпасах.
— Ранений нет, два с половиной магазина и несколько гранат, — первая отрапортовала Бестия.
— Ран нет, три полных магазина к винтовке, гранаты не использовал, — Зоркий.
— Проникающее ранение в бок, пуля внутри, не смертельно. Патронов нет, часть осталась в машине. — Сержант.
— Прими обезболивающие и свертыватель крови, если автоматика не сработала. Справа на поясе ИМК-Т 55.
— Выстрелом перебито колено, жгут наложил, медикаменты принял, патронов один неполный магазин, — доложил ренегат.
— Бомани, ты как? Бомани?
Я провел фонариком в поисках командира ренегатов. В углу опершись на стену сидел ветеран, переживший множество битв, под ним растекалась лужа крови.
— Докладываю, — произнес он тихим голосом умирающего человека. — Поразил с личного оружия не менее двух противников, патроны остались к пистолету, гранаты в наличии, получил… (кашель) 1,2,3… не знаю сколько попаданий…
— Быстрее, снимайте с него бронежилет, нужно перевязать раны!
— Оставь, ты сам видишь, я не жилец.
— Подожди себя хоронить, давайте снимаем, так…
Сложно сказать сколько ранений получил Бомани, но его туловище превратилось в сплошное месиво из кровоподтеков, там, где пули сдержал бронежилет и небольших отверстий, где пули смогли проникнуть за защиту, невероятно, что он остается в сознании.
— Я же говорил, что мне недолго осталось.
— К сожалению, ты оказался прав, — к чему пустые утешения.
— Говорят люди чувствуют смерть, надо же суждение оказалось правдой. Может и ты ошибаешься и что-то есть за чертой?
— Хотелось бы, чтобы это было так.
— Сейчас узнаю наверняка, но не жди письма с рассказом, надо же для тебя сохранить интригу.
Я грустно улыбнулся, даже сейчас на грязном полу, в Богом забытом месте, погибая, из-за чьего-то преступно ошибочного приказа, старый солдат сохраняет силу духа.
— Для меня было честью знакомство с тобой.
— Взаимно Ворон, не дай убить себя, не за что здесь умирать. Запомни мои … (кашель с кровью). Голова старого солдата обмякла, уже пустые глаза смотрели в никуда, тонкая струйка крови стекала с нижнего края губы, окрашивая в грязно-красных цвет старую военную форму.
Мы аккуратно положили тело на спину, закрыли глаза и сложили руки, отдав дань уважения почившему воину.
— Покойся с миром. — проклятье, слезы наворачиваются, на глаза, да что со мной, я же его почти не знал… или это нормально? Границы человечности стерты в проклятой пустыне! Так, сейчас не время, соберись! — Кто-нибудь разглядел нападавших? Корпус?
— Судя по обмундированию — да, — подтвердил Люций.
С внешней стороны раздался взрыв, улегшаяся пыль снова заполнила собой воздух, на голову посыпалась вековая штукатурка, к разочарованию врага, проход не расчистился, а завал стал еще чуть больше. Минуты томительного ожидания, но никто более не предпринимал попыток добраться до нас. Время растягивалось, казалось, вместо десяти минут проходит все сорок, однако пока мы дышим. Все молчали, прислушивались за происходящим снаружи, только завал и толща земли и бетона не пропускали ни звука, стояла могильная тишина, и нам оставалось лишь догадываться, что предпринимает враг, и разум рисовал не самые жизнеутверждающие картины. Так продолжалось мучительно долго, пока со стороны входа не послышались слабые шорохи.
— Что это? — взволновано спросила Таня.
— Кто-то разбирает завал.
— Надеюсь наши, — с ноткой надежды предположил Люций, вытирая холодный пот, размазыв грязь по лицу, шлем с треснутым стеклом лежал у него на коленях.
— Или Корпус, всем приготовиться к бою.
— Командир, а смысл, нас же перебьют. Давайте попробуем договориться? — произнес Сержант, и я буквально почувствовал его липкий страх.
Наименее я такого малодушия от бывалого здорового вояки. Но это факт, он сильно напуган, видимо даже сильнее чем мы.
— Я не хочу умирать, командир, у меня семья, дети, без меня они так и останутся прозябать в трущобах.
Не могу поверить своим ушам.
— Отставить панику стажер!
— Комиссар простите, что вмешиваюсь, но я куда больше видел Вельд чем любой из вас, — с ледяным спокойствием произнес единственный выживший ренегат, только что вколовший себе еще одну ампулу промедола, запасов которого с лихвой хватает после общемировой катастрофы, эхо Великой войны. — Я вырос в нем и знаю участь пленников Корпуса Смерти, рабство после многих дней пыток — лучший вариант для нас, на который не особо стоит рассчитывать. Так что, пожалуй, я умру здесь, быстро и с оружием в руках, как подобает солдату.
— Все слышали!? Взяли себя в руки и готовимся встречать врага, мы задорого отдадим наши жизни!
Более
