Наверное, на моём лице написано, что я либо законченный шизик, либо что я дьявольски устал…
Потому как он смотрит на меня с непониманием. Только что он готовился к худшему, — и на тебе!
— Иди! Мне ни к чему твоя жизнь… Привет Вилле. Скажи, пусть старается лучше. И не посылает больше салаг. Топай, у меня мало времени… И не попадайся мне больше, понял?
Он озадаченно и ещё не веря своим глазам, кивает медленно головою и отступает. Всё дальше, но не поворачиваясь ко мне спиной. Словно не верит до конца.
И не делая попыток поднять с полу оружия. Я вижу его прекрасно, хотя и занят сборами и копошениями в бауле.
Этот не станет. Просто не станет. Не того сорта. Для таких, как он, война — вообще не его дело. Он на ней — случайный человек.
Он не живёт ею. Он выполнит приказ, но сделает это без души. А потому он и ему подобные умирают первыми. Он оказался здесь, выжил до этого, — ну, подфартило. А потому пошёл искать меня. И пытался пристрелить. Да не вышло.
В этот раз ему повезло. Сильно. Но другого раза может и не быть.
Он прошёл мимо лежавших, лишь торопливо глянув на то, что уже остывало, коченело и приобретало землисто — зелёный оттенок.
Глина есть и в глину возвратишься…
Он почти скрылся в тени «диспетчерской», когда оттуда донеслось:
— Дверь вниз там, откуда ты пришёл. Сюда лучше не ходи…
И пропал в переплетении конструкций.
…Спасибо, солдат. Но мне твой совет не поможет. Потому как мне, похоже, нужно именно туда, куда ты идти не советуешь.
Такова наша судьба. Мы всегда лезем, лезем туда, откуда нас так настоятельно гонят.
А судьба солдата — это всегда переться туда, куда не просто не надо.
Туда, где ты обязан победить.
Или просто остаться в горячей пыли под чужим забором.
Чтобы в твои широко распахнутые от боли глаза успели отложить личинки ненасытные мухи.
Это своего рода необходимый ритуал.
Нет червей — ты вроде не труп. А так, — "потеря в живой силе".
Та, что учитывают в одном строю с техникой.
А раз не труп — то тебя нельзя, некому в земле сожрать. Так и лежишь чуркой.
Некому тебя сожрать — значит, ты не годишься в удобрения.
Нет удобрений — кто-то недоест хлеба.
А не доест — значит, к следующей войне некого будет поставить в новый строй…
Да ещё просто потому, солдат, что тебе ещё несколько жарких дней в этом мертвом, выжженном дотла посёлке, будет некому выкопать яму…
Я уже совсем было собрался идти, когда внезапно продравший глаза мой второй «я» сипло каркнул:
— Ты куда это собрался? Подумай…
Я остановился. Так, а что мы, действительно, имеем в активе?
Там ждут. Это понятно. Повторно линию тревоги я не пересекал. Остановился вовремя. Народу тут тоже, — потолклось немало, и не раз она там верещала, наверное. Может, даже отключили, чтобы не раздражала. Надеяться на сто процентов на это я не могу, но думаю так оттого, что мало кого возрадует беспрерывное резкое пиликанье во время беготни мимо датчика.
Опять же, — у меня в связи с этим есть запас времени. Примерно минут двадцать. Пока солдат вернётся туда, откуда пришёл. Пока там разберутся, что да как…
Да и не дурак он, чтобы сразу бежать с доносом, — так, мол, и так, — отпустили меня, горемычного. Даже без оскорблений в спину. Отсидится где-нибудь в тамбурах, придумает историю…
А то, что здесь нет камер наблюдения и микрофонов, это факт. На их глазах парень не решился б вот так просто уйти, давая советы направо и налево.
Да и не напасёшься на всё этих устройств.
Так что путь мне открыт… именно в обратном направлении. Минут на сорок я почти свободен.
А что он говорил там про "вниз"?
Скорее всего, там, в том «низу», что-то обретается интересное…
А ты не дурак, солдат…
И скорее всего, давая мне этот вроде простой совет, сам про себя уже продумал кое-что.
Он понял, что я мужик настырный и не рохля, а потому доберусь зубами до мягкого «подбрюшья» этого подземелья в любом случае…
И он понял ещё то, что ему пора "рвать когти" отсюда. Поскольку скоро здесь будет очень гадко…
А потому — не побежит он никуда, окромя единственного направления, — наверх.
Надеюсь, моя верёвка ему поможет…
И он не обрежет её в последний момент, мстя за перенесённое унижение.
Нет, этот не обрежет.
Наоборот, — затянет узел наверху после себя покрепче.
Я знаю.
В тот момент, когда я совсем уж собрался лениво взвалить свои пожитки на горб, где-то в отдалении протяжно и натужно загудела невидимая крыльчатка, в зале на миг блеснули и погасли невидимые до этого прожектора…
А я уже мчался, что есть сил, к спасительному отверстию в стене.
А ещё говорят, что обратной дороги быть не должно…
…Значит, ты справился, поганец…
Ты смог восстановить то, что я так усердно «расклепал» для тебя.
Смог, и даже с опережением графика. Уж не знаю, какую из кнопок ты угадал там ткнуть пальцем, но только теперь тебе полегчало.
И скоро здесь будет светло, как днём в пустыне.
И чем скорее меня здесь не будет, тем лучше.
…Интересно, а куда подевалась масса солдат, что якобы прирастала числом в районе Горячего?
Не может же быть, что здесь всего пару десятков вояк. А остальные где? Если судить по какой-то вялости моего нервирования, то либо их здесь действительно немного, либо Вилле дозирует удовольствие, как в игре.
Он не хочет, чтобы она слишком быстро закончилась?
Вряд ли.
Прислав мне «приглашение» в эту «баню», он показал, что я ему нужен. И что несмотря на кажущуюся вежливость и вальяжность, он торопится.
Куда?
Зачем ему понадобились эти мои знания?
У меня два варианта решения этого вопроса. Либо я нахожу Вилле, выколачиваю из него потроха, и он говорит мне всё сам.
Либо…
Либо всё так же, — по шхерам, по переходам…
Как червь под землёю.
Послушай, придурок, — тебе было трудно мне просто сказать?! Любитель загадок хренов…
И я либо решил бы здесь всё по-быстрому, либо ты меня тут шлёпнул. Прямо с порога, не выкобениваясь лишку.
Как мне надоели твои игрища за те годы, так нет, — снова ты затеялся…, падла…
…Так думал я, карабкаясь изо всех сил по горячей, как сковорода, почти вертикальной поверхности «кишки», упираясь отчаянно, «врастая» в её стенки растопыренными руками и ногами.
Как лягушонок на решётке барбекю.
Какая сволочь устроила тут парную?!
Дышать было нечем, я хватал ртом горячий воздух, как сом в знойный полдень на берегу, вытащенный из спасительной прохлады глубин.
