– Вот доказательства того, что люди могут действовать безрассудно. Она могла убить другого человека.
– Она не направляла бластер на человека, – мягко возразил Бартоломеус, смотря на Адама. – А нас убить невозможно.
– Мне очень жаль, Адам, – еще раз проговорила Ребекка, и на этот раз в ее голосе и вправду было что-то похожее на печаль. – Бартоломеус поможет тебе снова найти правду.
Адам смотрел на нее глазами орла. Он увидел ее такой, какой она была на самом деле, без ореола самообмана и надежды. Напротив него стояла другая Ребекка – чужая, изменившаяся за шестьдесят лет полной лжи. Другая Ребекка, не та, с которой он плавал по морям на Земле, с которой планировал будущее сначала как бессмертный, а позже как Говорящий с Разумом, – той Ребекки больше не существовало. Она умерла, когда машины начали посылать ее к звездам.
Адам моргнул, и перед его глазами возникла Урания.
Она протянула руку к мобилизатору и отключила нейронные стимуляторы.
Огонь внутри Адама погас. Его мысли, быстрые и проворные, как орлы, становились медленнее, пока не стали ползать, как черви в грязи.
Рухнувшее будущее
64
Туссен стоял посреди десятиметрового голографического изображения поля опыта, окруженный тысячами символов, собранных в длинные цепочки и нити. Он наблюдал, как вокруг него вращались и перешептывались голоса. Из базы данных интерфейса он строил изображение близкого и отдаленного будущего, основанное на точном анализе прошлого и настоящего. В поле опыта выстроились в линию шестнадцать фигур-голограмм Аваров, членов Комитета Огненной Земли, каждая из них не больше метра.
– Все меняется, – сказал один из них.
– В уравнениях становится больше переменных, – добавил кто-то другой.
– Ситуация на Земле изменилась. Вы знаете слухи? Кластер бросил вызов Венской Конвенции.
– Коммуникация нарушена. Мы получаем меньше информации.
– Мы не полагаемся на слухи, – сказал Туссен и указал на небольшую боковую нить, где появились новые символы. Она вращалась немного быстрее, чем другие. – Мы можем просчитывать развитие событий.
Его охватило странное волнение, и глубоко внутри он ощутил покалывание, которого не чувствовал уже много столетий. За все это время появилось что-то новое, и это было замечательно. Существовал один фактор, который раньше игнорировали.
Туссен поднял руку. Между его пальцами возник маленький светящийся фиолетовый треугольник.
– Эту информацию я получил от Эвелин, – сказал он. – Она касается войны, которую ведет Кластер против неизвестного врага.
Туссен хотел поместить маленький треугольник к основной нити, как следовало из последних расчетов. Он ожидал перегруппировки центральной линии. Война – событие со многими возможными последствиями, пусть это война и под чужим небом, в сотнях световых лет от Земли.
Туссен добавил новый символ к остальным. По основной нити прошла дрожь, которая затем охватила остальные цепочки символов. Туссен отстранился и смотрел, как десятки и сотни символов отделялись друг от друга, выпадали разноцветным снегом и исчезали незадолго до падения на пол.
– Что происходит? – раздался изумленный голос одного тысячелетника.
– Что это значит?
– Где центр нестабильности?
– Порвать нити причинно-следственной связи совершенно невозможно!
– Расчеты, должно быть, неверны!
Туссен ни минуты не сомневался в верности расчетов, из чего мог сделать только один вывод: происходящее здесь было результатом войны и выходило за пределы его возможностей. Не существовало пути развития будущего, который был бы более вероятен, чем другие. Что-то приближалось к Земле, неудержимое, как цунами, которое перемещается по Мировому океану, уничтожая просчитанные ранее варианты. Символы падали, разваливались и рассыпались до тех пор, пока не остался один вариант будущего – нить, тонкая и состоящая из немногих частей. Туссен посмотрел на нее. Верхняя часть олицетворяла новую Землю, где не было ни людей, ни Кластера, но было нечто распространившееся по всей планете, и не только по ней, но и по Луне, и по Марсу. Даже базы машин в поясе астероидов и среди газовых гигантов оказались затронуты. Принципиальное изменение коснулось всей Солнечной системы.
Туссен шагнул вперед и внимательно рассмотрел символы. Направление их медленного вращения сказало его опытному взгляду еще кое-что. Он видел, что Эвелин находится в космосе, и, согласно нити, она продолжала оставаться там, вне Земли, но в новом статусе, который был не ясен из-за отсутствия данных. И был еще один фактор: маленькое желтое веретено в середине линии, связанное со всеми остальными символами тонкими нитями.
– Тебе нравится это? – Волнение Туссена росло. Он показал на новый символ и помахал рукой. Жестовый интерфейс прореагировал и отобразил последние расчеты.
– Война, начатая Кластером в космосе, изменила все. Но есть новый фактор. Непонятно, как его истолковать. Но его возможные последствия такие же значительные, как и у войны.
Никто не ответил.
Туссен повернулся и посмотрел на шестнадцать аваров-голограмм других тысячелетников Огненной Земли, они один за другим мерцали и исчезали. Последний из них открыл рот и хотел что-то сказать, но замолчал, не успев произнести ни слова. Символы оставшейся основной нити исчезли, их связь разорвалась, и они упали. Туссен наблюдал за происходящим до тех пор, пока поле опыта не опустело. Он не очень-то беспокоился. В любом случае все данные были сохранены в разных местах. Даже если тот или иной модуль памяти выходил из строя, модель можно было полностью восстановить.
Он повернулся к панели управления на стене и внезапно заметил, что был не один. Кто-то стоял в открытой двери комнаты, но не голографическая проекция, как шестнадцать тысячелетников до этого.
– Пожалуйста, пойдемте со мной, Туссен, – сказал посланник Кластера.
Внезапно Туссен понял, что произошло с остальными тысячелетниками. Он немного удивился тому, что модель не давала никаких указаний на это событие, но затем ему стало ясно: это всего лишь маленькая деталь на общем фоне, которая не оказывает никакого влияния на глобальную ситуацию.
То, что происходит с ним и остальными, никак не воздействует на глобальный мир и вообще не имеет значения. Субъективный взгляд на собственное будущее дал ему это представление.
– Я занят, – сказал он, хотя и знал, что уже не был хозяином своей судьбы. – Я…
– Пожалуйста, пойдемте со мной, Туссен. Вы нужны нам. Вы и все остальные.
– Как далеко находится Солнце? – спросил голос.
– Что? – ответила Эвелин. – Почему я ничего не вижу? Почему всё вокруг темно? Нет, покрыто белым? Сначала всё было темно, а теперь всё стало белым.
– Сто пятьдесят миллионов километров.
– К чему этот вопрос? Где я?
– Как вас зовут?
– Эвелин. Меня зовут Эвелин. – Но она не была до конца в этом уверена. Ее грызли сомнения. – Я хочу знать, где я!
– Что вы помните?
Внезапно у нее появилось воспоминание: молния, поразившая ее, не была грозой – ее выпустила серебристая фигура. А перед этим был большой сад на крыше стопятидесятиэтажного дома, старая Говорящая с Разумом, которая ушла за кофе из настоящих какао-бобов Амаззонии. Какой абсурд! Все это было
