и неловких ситуациях, он побуждал ее к действию с настойчивостью, которая, как она теперь видела, указывала на то, что в последнее время эта тема всегда была в центре его мыслей о ней; но он никогда ничего конкретного на сей счет не предлагал. Кертис сыпал общими фразами о том, как важны красота и эстетика во всех аспектах жизни, не раз намекал на пластическую хирургию, но при малейшем протесте Неста снова впадала в отчужденное раздражение, которое принимала за намек на то, что детали (само собой!) должны быть оставлены на ее усмотрение. Пожалуй, это наименьшее, чем она могла ответить, – но почему? Наверное, потому что была женщиной. И потому что любила Кертиса.
Брак, впрочем, сделал для Несты и кое-что хорошее – пробудил в ней романтическую чувственность, ранее подавляемую ежедневной серостью и пылью. Она испытывала некую размытую неудовлетворенность образом жизни, который еще год назад сочла бы желанным – если бы не вычеркнула из мыслей как нечто несбыточное. Страсть Кертиса проявлялась несколько сдержанно, но часто и никогда не пугала ее. Одно лишь то уважение, что он проявлял к ней, было достойно восхищения. Изголодавшейся по любви Несте он предоставил возможность заботиться, помогать ему. И все эти разговоры про ее облик ушли на второй план – и он больше не говорил, что женщина либо прихорашивается, либо и женщиной называться не смеет.
Через восемь или девять месяцев после свадьбы Неста впервые досконально и по-деловому рассмотрела вопрос. Как обычно бывает после долгого периода нерешительности – очевидный ответ, первый серьезный шаг, нашелся сразу же, как только она всерьез стала искать его. Она отправилась в библиотеку клуба своей матери, где бегло прочла рекламные колонки модной «женской» прессы (какой дома у нее самой не водилось – она не хотела, чтобы интерес к ней Кертис понял превратно и заранее огорчился). В одном журнальчике, каком-то новом, под названием «Пламя», она разыскала нужный ей намек. Деликатный, скромный, цивильный, он, в общем-то, не намекал на что-то большее, нежели консультация без обязательств, – но изрядно обнадеживал; было даже как-то странно, что напечатали его в презренном уголке предпоследней страницы. Был там приведен адрес, по которому предлагалось записаться на прием. Номер телефона не был указан, но в таком вопросе Неста и не стала бы полагаться на подобный способ связи.
Ответ на письмо Несты был элегантно отписан на плотной бумаге с алой печатью – изображающей в общих чертах девичий профиль на тонкой шее (прелестное, надо думать, создание, признала Неста, потирая пальцем рельефную поверхность). Адрес указывал на ту часть города, что находилась за пределами ее скудных знаний о нем. Встреча назначалась на этот же день – никаких подтверждений не требуется, говорилось в послании. Видимо, сомнений в том, что Неста вообще появится, у тех, кто его отправил, не было. Она положила письмо в сумочку – и заказала такси.
Ее ждал долгий, довольно-таки разочаровывающий путь. Поначалу за окнами тут и там мелькали дома с высокими террасами – каждый явно под одну-единственную семью, и все с печатью незанятости, будто никто в них так и не поселился. Потом улица обеднела – и показались жилища более простые, под стать неприхотливым старикам и людям, напрочь разочаровавшимся в жизни. Дети, играющие прямо на тротуаре, указывали как на все еще теплящуюся здесь жизнь, так и на продолжающийся социальный упадок той улицы.
Дом, который искала Неста, находился в середине улицы. Дверной молоток и клапан почтового ящика были отполированы, а кружевные занавески на окнах – недешевы и чисты, но общий эффект от всего этого оставался таким безрадостным, что Неста, едва выйдя из такси, тут же решила повернуть назад.
Она на мгновение заколебалась, пытаясь придумать объяснение.
– Вам не нравится это местечко, да? – окликнул ее водитель.
Неста повернулась к нему.
– Не нравится, – произнесла она, глядя на него предельно серьезно.
Казалось, это все, что было нужно.
– Давайте ко мне. Уж я вас быстро домой докачу.
Неста кивнула.
Но момент уже был упущен. Входная дверь дома отворилась, и по короткой дорожке к ней навстречу прошла женщина – а Неста все же не обладала той безжалостностью, что могла бы позволить ей действовать в соответствии со своим порывом и убежать.
– Это вы мне писали? – спросила она.
Неста снова кивнула. Женщина пристально смотрела на нее.
– Ну же, – позвал таксист. Он, казалось, не одобрял то, что происходило сейчас у него на глазах. Но Неста, вздохнув, заглянула в свою сумочку.
– Я миссис де Мило. Вы договорились о встрече со мной. – То была констатация факта.
– Да, – сказала Неста. – Думаю, я как раз вовремя. – Она отсчитала плату за проезд, но таксист все еще смотрел на нее так, будто бессловесно призывал не дурить и бежать отсюда со всех ног. А миссис де Мило молчала – просто смотрела на Несту, будто обдумывая со всех сторон, хватит ли той духу продолжить. Миссис де Мило была женщиной неопределенных лет с белым гладким лицом, греческим носом и сильно раздавшейся в объеме, но сохранившей эстетичную форму грудью. На ней была элегантная сестринская форма – белая, едва ли не блестящая от крахмала. Черные волосы, густые и блестящие, были разделены посередине пробором и собраны в тугой пучок.
– Заходите, – сказала миссис де Мило, очевидно, приняв решение. – Не на улице же нам с вами говорить.
Такси тронулось с места.
* * *
Тем вечером она произвела на Кертиса интересное впечатление. Когда их служанка Пегги провела его в дом, и он впервые увидел преобразившуюся Несту, лицо его обрело такое выражение, что ей захотелось отвести глаза – хотя как раз сейчас нужно было внимательно следить за реакцией мужа. Затем Кертис обрел дар речи.
– Дорогая!..
Она не улыбнулась ему.
– Дорогая, а я уж почти подумал, что…
Она не стала помогать ему с выбором нужных слов.
– И все же… ты теперь выглядишь… по-другому?
Тогда она все поняла. Кертис даже и не признал ее поначалу – такова была его первая реакция. И хотя она еще стояла в тени, такая реакция казалась сильнее, чем то, на что она сама поначалу рассчитывала.
Неста не подошла к нему – скорее, отступила на шаг.
– Я сделала новую прическу.
– Ну да, так и есть. – Кертис смотрел на нее пытливо, в упор. – Но зачем?
– Перемен захотелось.
Его лицо немного просветлело.
– Все, что ты пожелаешь, солнце мое.
Пегги спросила, не принести ли ей суп. Забавно, но служанка будто не замечала новшества.
– Подожди буквально минутку, я переоденусь, –
