крепко держался за ручки и неустанно кружился.
Сквозь закрытое окно не доносилось никаких звуков, кроме этих… нереальных. Скрежет карусели, топот ног по влажной земле и довольное «Гы-гы!» большеголового существа.
Я знал, что всё исчезнет, если всего на секунду открыть окно, однако рука не слушалась. Было страшно обратить на себя его внимание. Я просто закрыл окно занавесками и решил, что больше не буду смотреть туда по ночам.
Чтобы звуки не мешали, стал засыпать в наушниках под медитативную музыку. Это помогало, пока скрежет не начал пробиваться сквозь мелодию.
Скрип… скрип… скрип…
Я старался вслушиваться в музыку, закрывал голову подушкой, а карусель, как нарочно, скрипела всё чаще и громче.
Это не только пугало, но и злило. Уже какую ночь подряд проклятый скрежет мешал уснуть! Этот страшила надо мной издевался? Хотел свести с ума? Или я уже сдурел, если всё это слышал?
Если открыть окно на кухне, всё пропадёт. Нечего тут бояться. Я шёл быстро, даже дрожал от возмущения, хотелось крикнуть: «Да хватит скрипеть!» – будто это делал не страшила с головой-тыквой, а заигравшийся ребёнок.
Он вращался на карусели, улыбаясь и посмеиваясь. Я только повернул ручку, ещё не успел открыть окно, а страшила уже меня заметил. Топнув по земле, он остановил карусель, раскосые глаза встали как надо. Без сомнения, он смотрел прямо в моё окно, прямо на меня.
И выражение его лица стало другим. Придурковато-блаженную гримасу сменил страх. Жирные губы тряслись, да и сам он весь дрожал. Да, у кого из нас более уродливый вид?..
Не ожидал, что смогу своим бешеным взглядом напугать того, кто сам вызывает ужас. Страшила чуть не сорвался на крик, но я наконец дёрнул раму, и он исчез вместе с каруселью.
Все это оставалось тайной. Не хотелось прослыть помешанным на сверхъестественном.
Следующей ночью я опять услышал скрежет. Только теперь он стал другим. Звуки были тихими и неторопливыми. Ни топота, ни смешков, а только еле различимый визг металла.
Я был собой доволен. Думал, страшила так меня испугался, что боялся скрипнуть. Мне стало любопытно посмотреть, как он там осторожничал… А может, погрозить ему кулаком, чтобы вообще затих?
Я оглядел ночной двор через окно кухни. Вот она – жёлтая карусель, но что стало с её вечным пассажиром? Он лишился головы! Его тело крутилось на сиденье.
На шее остался грубый сруб. Оттуда фонтанчиком била кровь, впитывалась в нелепую одежду, орошала землю вокруг.
Это было страшнее всего, что мне доводилось видеть раньше!
А потом скрипы стихли насовсем. Я больше не слышал их по ночам, но мысли мешали мне спать. Теперь через стекло кухонного окна виднелась только пустая карусель. Как в первый раз!
Я смотрел… смотрел… не знал, верить ли своему разуму и глазам. Требовалось разобраться: во мне ли дело или с тем местом за тротуаром правда было что-то не так?
И я вышел ночью осматривать пустой участок. Светил фонариком, ковырял землю ботинком, искал что-нибудь странное. И нашёл! Там был зарыт кусок трубы. Или подшипниковая опора для карусели? Значит, она когда-то здесь была. Я этого знать не мог, выходит, с мозгами у меня всё в порядке.
Даже на душе стало легче, но это не отменяло того, что рядом со мной творилась дичь.
Уже собираясь идти домой, посмотрел на свои окна, и у меня подкосились ноги. На кухне кто-то был. Человек, который воплощал в себе всё возможное уродство. Но не внешнее… Его наружность была самая заурядная. А вот во взгляде и эмоциях отражалась тёмная душа.
Улыбка сияла злорадством, а сверкающие глаза пронизывали холодом. Я никогда в жизни не видел настолько злобного выражения лица.
В руках этот человек держал отрезанную голову того страшилы, что любил кататься на карусели. Он будто показывал мне его мёртвое раздутое лицо, хвастался, как трофеем.
Каким бы страшным ни казался тот любитель кататься, этот зловещий тип был намного ужаснее! Хотя стоило бы ему спрятать дьявольскую ухмылку, и он бы превратился в обычного человека, которого в толпе и не заметишь.
Он всегда жил со мной в квартире? Но видно его только через это «волшебное» окно, которое работало в обе стороны?
На улице было холодно, я накинул только лёгкую ветровку, но вернуться домой уже нельзя. Там этот палач!
И я позвонил Макару. К счастью, он был дома. Я попросился на ночь, сказал, что положение безвыходное, и пообещал всё объяснить. Друг не отказал.
Я боялся, он не поверит и опять скажет, что это всё от перенапряжения, но Макар выслушал и задал вопрос, который не приходил мне в голову:
– Если эта карусель существовала когда-то давно, тогда, может, и всё, что ты видел, тоже было в прошлом?.. Знаешь, стихи такие есть: «Стены помнят, окна видят, каждой щёлочкой скорбят». Допустим, твоё окно хочет рассказать о каком-то страшном событии.
Являет картинки, звуки из прошлого. Не думал? Узнать бы, не связано ли что-то страшное с той каруселью во дворе.
Друг и сам заинтересовался этим делом, и на следующий день мы вместе пошли общаться с моими соседями. Особенно с теми, кто постарше.
И я узнал много нового о месте, где жил.
В конце восьмидесятых прошлого века здесь произошло кое-что страшное. Об этом до сих пор судачили, ведь подобное не забывают никогда. Это стало народной легендой. Но я недавно поселился в этом доме, а потому её не слышал… Жил здесь человек. Уже никто не помнил его фамилии.
Все называли его Паша Голова, подмечая физическую особенность. Он таким родился. Голова у него была большая, ну прямо тыква, а тело тонкое, как хворостинка. При этом он был слаб умом. Его ровесники взрослели, а он так и остался вечным ребёнком. Детская площадка была его любимым местом развлечений.
Он не искал себе друзей и старался никому не мешать. Одиноко играл в песочнице, кружился на карусели и, казалось, был счастлив. Ему бы никогда не расти, но Паша стал очень высоким. Новое поколение детей получило в наследство игровую площадку вместе со взрослым дядей, который пугал их своим видом.
Родители стали гонять Пашу с площадки, чтобы он не пугал малышей. Да и вообще, кто знает, что взбредёт в голову тому, кто за себя не отвечает?
Паша стал выходить на площадку поздним вечером, когда дети расходились. Умственно отсталый мужчина играл
