толчке, и тут открылась стиральная машинка, а оттуда высунулись руки. Они держали голову. Оторванную голову… Это с неё накапало! Она была страшная-страшная… и спросила меня про какое-то число… Ну что ты на меня так смотришь?! Если я вру, тогда откуда кровь?
Я тяжело вздохнул и приложил руку к лицу:
– Хочешь сказать, вот эти капли доказывают, что из нашей стиральной машинки вылезли руки, которые держали живую голову?
– Вот чёрт, – проворчал Володька. – Поверь своему брату, а!
– У тебя галлюцинации, – сказал я. – Ты видел то, чего не было. Пока не поздно, тебе надо лечь в клинику. Давай завтра пойдём к врачу.
– Даже не думай! – Брат разволновался до трясучки, он ненавидел врачей и считал всю медицинскую систему шарлатанством. – Я не лягу в психушку!
– Остынь! Без твоего согласия тебя туда никто не положит… Если ты не опасен.
– Я не лягу в психушку! Я знаю, что видел! Знаю! – Брат весь дрожал от злости.
Володька стал пугливым. Не выключал свет в коридоре и туалете. Оправдывал это тем, что забывает, но я понимал – он просто начал бояться темноты.
Как-то мы вместе смотрели фильм. Обычно Володька комментировал всё, что происходило на экране, однако в тот вечер он молчал. И только когда я поднялся с кресла, резко спросил:
– Куда?!
– На кухню, чайку подлить. – Я показал пустую кружку.
– Не ходи… – Володька перешёл на шёпот. – Он там!
– Кто? – спросил я, уже зная, что сейчас он скажет что-то безумное.
– Сшитый человек! – ответил Володька. – У него всё пришито: ноги, руки…
– Заткнись! – крикнул я от испуга. – Ещё раз ты заговоришь про глаз в раковине, про голову в стиральной машине или про сшитого – отправишься в клинику. Ты меня понял?
– Я и дня там не пролежу! – пригрозил брат в ответ, но больше не пытался меня остановить.
Я так сильно погрузился в мысли о Володе, что забыл, где выключатель, и шарил по стене, глядя во мрак. На миг испугался, что увижу на кухне кого-то чужого. Там, разумеется, никого не было. Но беспокойство осталось. Страшно жить с безумцем. И жаль его! Ведь он мой брат.
Жаль себя… Вдруг придётся всю оставшуюся жизнь о нём заботиться, привязывать к кровати, если начнёт буянить. Страшно было подумать, к чему это приведёт.
Ещё неделю Володька был тише воды ниже травы. Даже свои любимые ролики не смотрел. Сидел в уголке, листал книжку. По-прежнему оставлял после себя свет и на кухне, и в коридоре, и в ванной.
Я уже привык ходить за ним и выключать. Даже замечания ему не делал.
Брат проявил небывалые чудеса самоконтроля, и я не ждал от него подвоха. А он возьми, да и сделай…
Я задремал вечером на диване и проснулся от того, что дверь сильно хлопнула. Брат закрылся со мной в гостиной и крепко держал ручку.
– Ты спятил? – закричал я.
Хотя и спрашивать не стоило. У Володьки в руке был молоток.
– Тихо! Он там! – сказал он.
– Кто? – Я почувствовал, как по позвоночнику прошла холодная дрожь.
– Ты меня просил про него не говорить, – уклончиво ответил Володька, но тут же добавил:
– Сшитый человек! Я не за себя, а за тебя боюсь. Кажется, ты ему не нравишься. Он говорил о тебе.
– Что говорил? – Мне показалось, будто за дверью правда кто-то ходил. Брат меня в этом убедил.
– Он сказал, что ты собираешься меня предать и отправить в психушку. – Володька тяжело дышал. – Сказал, что хочешь избавиться от меня, чтобы одному жить в квартире! Нехорошее про тебя говорит… Не нравишься ты ему.
И вдруг меня поразила абсурдность происходящего: в квартире нет никого постороннего! Больное воображение брата его выдумало. Этот персонаж отражал его страхи.
– Володя, ты напуган, но, пожалуйста… положи молоток, – медленно проговорил я, обливаясь потом.
– Я его не боюсь! – убеждал брат. – Мне уже всё равно. Я скоро умру. А тебя спасу!
– С чего это ты скоро умрёшь? – Я не отрывал глаз от молотка и хаотичных движений руки Володьки.
– Сшитый человек так сказал! – Брат понёс привычную ерунду. – Он же сам мёртвый, поэтому всё знает. Прошлое, будущее… всё!
Я так и не смог уговорить брата успокоиться и выпустить из рук молоток, поэтому решил пойти на обман.
– Володя, раз ты его не боишься… Сходи посмотри, чего он там делает. Может, уже ушёл?
– Верно! – Володька положил молоток на плечо и вышел в коридор.
А я соскочил с дивана, подбежал к двери и изо всех сил стиснул ручку. Когда брат почуял неладное, я уже, прижимая телефон плечом к уху, звонил в экстренную службу.
– Эй! Открой! Ты чего делаешь? – визгливо заорал Володька, дёрнув дверь.
– Мой брат не в себе! Он агрессивен! У него молоток! – выкрикивал я в трубку.
– Предатель!
В меня полетели осколки. Брат ударил молотком в стекло.
– Вы слышите? Он ломает дверь! – Я весь дрожал от страха.
Услышав это, Володька перестал колотить в стекло и просто смотрел на меня с укором.
– Всё это правда… – Он перекидывал молоток из одной руки в другую. – Ты нашёл повод от меня избавиться, чтобы жить тут одному. Не веришь мне. Не хочешь верить! Тебе так удобнее. Ну давай! За мной приедут, а ты им расскажи, что я псих. Что ты им ещё расскажешь? Что я хотел убить тебя? Тебя… своего брата.
Я не отрывал глаз от молотка, следил за ним, как под гипнозом, и думал: «Они не успеют! Он меня убьёт! Разобьёт мне голову!»
– Хотел тебя защитить, а ты меня ударил в спину… Ладно! – Володя наконец бросил молоток на пол. – Меня там никто не удержит!
Пусть у брата теперь не было молотка, он был достаточно сильным, поэтому я боялся его и продолжал держать дверь, пока не приехали полицейские и санитары. Володя сдался им сам. Приложился к стене, позволил себя обыскать. На меня поглядывал с обидой, будто это не он, а я размахивал молотком и разбил дверь.
Володька ничего не отрицал. Сказал, что видел сшитого мертвеца в нашей квартире, и подтвердил, что разбил дверь молотком.
– Психоз, – сказал врач.
Мне, как родственнику, предложили решить, отправлять ли Володьку на недобровольную психиатрическую госпитализацию. Я посчитал, что так для всех будет лучше. А то ещё в следующий раз примет меня за «сшитого человека» и расколошматит голову.
И всё-таки мне было стыдно. Худшие страхи брата подтвердились – я упёк его в клинику и остался в квартире один.
Но отрицать глупо
