Яська вдохнул полной грудью и тут же выдохнул. Перед глазами плясали жирные кляксы. Немного повело.
— У вас родители поврозь, да? — тихо спросил Ярослав, чтобы никто не подслушал. Он даже огляделся по сторонам, выискивая взором непутёвого Огонька. Тот лазил под лавками в противоположной части помещения — наружу торчали только его заморатые пятки.
Яська на миг потерял дар речи. Потом просто кивнул — а чего ещё делать? Не начинать же с нуля рассказ про тёмное и светлое.
Ярослав снова завертел головой. На сей раз, он приглядывался не только к Огоньку, но и ко всем остальным, — видимо что-то затеял или хотел спросить.
Яська вдохнул поглубже, понимая, что сейчас последует что-то в лоб.
«Лишь бы не кулак… А то, как звезданёт, чтобы не умничал!»
Ярослав серьёзно спросил:
— А это больно?
— Что больно? — не понял Яська.
— Ну, вот это… как вы перемещаетесь? То вы есть, то нету вас…
— Это называется «плыть».
— Плыть? Но почему?
— Потому что там Река.
— Где — там?
— На Пути. Я не знаю, почему всё именно так. Не я это придумал.
— Придумал?.. — Ярослав нездорово повёл шеей. — Что ты этим хочешь сказать?
Яська пожал плечами.
— Ничего. Я просто знаю, что всё это кто-то придумал, но кто именно и зачем — неизвестно. По крайней мере, те, кто хотя бы частично представляют себе суть всего происходящего, не могут дать однозначный ответ на этот вопрос.
— А как же смерть? Хочешь сказать, что её тоже кто-то придумал?
— Выходит, что так. Просто тут нужно учитывать один странный момент: жизнь вовсе не прекращается с наступлением смерти, она просто видоизменяется под действием чего-то извне, переходя на новый уровень, как у звезды.
Ярослав сглотнул.
— То есть, ты хочешь сказать, что если нас всех тут того… мы снова где-нибудь встретимся?
Яська кивнул: конечно, ведь он встретил Росинку за гранью, когда думал, что уже всё, конец!
Ярослав снова притих.
— А ты знаешь, что произойдёт с нами?
Яська ощутил в сердце вязальную спицу. Та была ледяной, вращающейся, буквально пронзающей плоть.
— Знаешь? — повторил Ярослав.
Яська ощутил дурноту. Перед глазами текло багровое марево. В ушах что-то злобно шипело — словно разъярённая гадюка, свесившаяся с потолка. Затем из ничего возник оглушительный звон, а спустя ещё миг, Яська услышал непонятную речь. Непонятную, но такую знакомую!
— Schneller! Schneller! Bewege, die stumpfe schwine!
Ярослав побледнел, пятясь прочь. Его взор был устремлён за спину Яське, туда, где копошилось зло. Его губы шептали одно:
— Уходи. Слышишь, Яська, уходи туда, откуда пришёл! Иначе потом не вырваться!
Яська упрямо замотал головой.
— Нет! Я не могу так! Если уходить, так всем вместе! А если тут хоть кто-нибудь останется, тогда… Тогда останусь и я!
— Совсем что ли ополоумел?! — перепугался Ярослав, косясь то на Яську, то на гремящую дверь.
— Warum so lange? Antwort, russische Tier! — неслось из-за той. — Kann sien dith schieben, miese hund?
Обречённо щёлкнул замок. Послышался запах перегара и нестиранных портянок. Сделалось невыносимо тошно — особенно притихшему Яське, который знал, чем именно всё закончится. Апофеозом всего, явится кровавая расправа, в которой никто не уцелеет. Ни мама с грудничком, ни сутулая женщина в дутом платье, ни рассудительная девочка с косой, ни Огонёк, ни Ксанка, ни добродушный Ярослав. Никто из наделённых сознанием! Лишь странный Жижик, которого за несколько минут до катастрофы сунули в спасительную отдушину.
— А ты можешь это? — теперь Ярослав смотрел только на дверь, воспринимая Яську лишь по звуку голоса. — Можешь?!
— Что именно?! — выпалил во весь голос Яська.
Взрослые за их спинами всполошились.
Краем глаза Яська заметил, как прячут детей. Точнее не прячут, а просто заслоняют собственными телами, как то делают животные при приближении хищника. Они сбиваются в круг, стараясь сделать так, чтобы никто из молодняка не высовывался за внешний контур окружности. Иначе быть беде! Но это знает и хищник, а потому начинает медленно закручивать спираль в свою сторону…
— Gib mir, verdammt esil! Gehe besser, verschlafen!
Яська вздрогнул.
— Ну, конечно, — прошептал он пересохшими губами. — Кольцо. Это оно вас не пропускает.
Ярослав ничего не говорил. Просто ждал, понимая, что не в силах хоть на что-нибудь повлиять.
— Нужно разрушить кольцо и выйти на прямую, а потом пересилить себя и двигаться по спирали от центра к периферии — так делают все. Я всё понял!
Ярослав попятился.
— Держи! — Яська вскинул руку с кулончиком. — Обязательно передай Росинке, как только её встретишь! Слышишь?! Обязательно передай!
Ярослав недоверчиво протянул дрожащую ладонь.
— А почему ты думаешь, что я её встречу?
Яська отвёл взор. Он понимал, что поступает подло, но как-то иначе попросту нельзя. Нужно принести жертву, тем более что бороться с запрограммированной реальностью уже слишком поздно. Это вовсе не прошлое. Мир настоящий, всамделишный, просто расположенный между гранями. Он словно отправная точка… точнее точка невозврата. Заключённые в нём люди — обречены. Тьма пометила их и уже не отпустит. Иначе, Росинка спасла бы всех этих людей. А раз этого не произошло, значит нужно сделать так, чтобы все эти смерти послужили на благо. Если подобное понятие имеет смысл.
— Увидишь, — прохрипел Яська. — Только обязательно скажи ей, что возвращаться больше не нужно. Иначе петля только ещё сильнее затянется, а тогда — точно конец. Нужно «плыть» дальше, за Мост. Истинна — именно там. А если постоянно оглядываться на уже пройденное, можно легко заплутать.
Ярослав ничего не ответил, только утвердительно кивнул: он всё сделает!
Яська наклонился. Подобрал из лужи прыгалки. Бережно стёр с них грязь.
— И это тоже. Они мне больше ни к чему.
Скрипнула, отворяясь, дверь.
Яська ощутил лопатками холод. То ли просто сквозняк, то ли в темницу и впрямь проникло что-то внеземное.
— Dass es? Als er hierher kam?
Яська увидел, как округлились от страха глаза Ярослава.
Сердце пошло на износ.
Реальность дрогнула, будто кромка воды, отразившая исход. Перед взором порхнуло тёмное покрывало.
«Покрывало! Именно оно!»
Яська резко обернулся. В лицо дохнуло сыростью ночи. Из темноты послышалось:
— Schieben, stumpf schwein! Weggehen!
Подло звякнул затвор автомата.
Яська присел, разведя руки. Совсем рядом разревелся грудничок. В груди защемило. Яська машинально обернулся.
Ярослав застыл всего лишь в нескольких шагах. Вполоборота, с вскинутой к лицу правой рукой, словно в попытке заслониться от подлой неизбежности. В пальцах левой, он сжимал принятый от Яськи кулончик и прыгалки. Сжимал наверняка, так что не отобрать даже после смерти! Мальчишка походил на застывшее изваяние, что лишено души, но никак не смысла. Так, проходя в парке мимо застывшей статуи или обелиска, всё время ощущаешь чьё-то ненавязчивое присутствие, словно помимо гипса и арматуры внутри конструкции заключено что-то ещё… Эфемерное, но, в то же время реальное и живое. Просто это что-то прибывает в некоем подобии забвения — будто в темнице, — не в силах в открытую озвучить, чего именно оно хочет. Это порыв души, направленный на освобождение. Крик, что в силах услышать лишь избранные.
