Виктор. Но всё время, пока я растягивалась, кто искоса, а кто и открыто, они пялились на меня и шептались. Я не собиралась выяснять, кто это сделал: каждая здесь знала о случившемся. Все они участвовали.
Посмеиваясь и закатывая глаза, они выражали своё омерзение тем, что видели. «Но это ваша кровь, девочки. Ваша мерзкая кровь». Только Женя смотрела мимо меня. Она сидела в поперечном шпагате и в наклоне тянулась вперёд.
Она-то это и устроила. Идеальная Женя. Вряд ли, конечно, она касалась грязных прокладок, заставив других всё сделать, но я знала – она подбила их. В её делано-равнодушном выражении лица, в нарочитой сосредоточенности на растяжке чувствовалась фальшь. Притворяясь, что в упор не замечает меня, она поглядывала на остальных, по их реакциям считывая эффект от своей проделки. Как по-детски. Лучшая балерина в академии устраивает такое! Зачем? Неужели… Видит во мне конкурентку?
Виктор вошёл, и все встали к станку. Он оглядел класс, остановив взгляд на мне, и я уже готовилась к потоку ругани. Но он промолчал. На этот раз и вправду промолчал.
Гран-батман. Препарасьон. Пике. Деми-ронд. Гран-батман. Батман тандю. Гран-батман. Батман тандю. Пор-де-бра ан дедан. Возвращаемся на полупальцы. Открываем ногу. Четыре быстрых рон-де-жамб анлер. Пятая. Поворот. И с другой ноги…
Сегодня гораздо лучше. Это не он сказал – я так чувствую.
Ноги словно струны, лёгкие, гибкие. Я слышу музыку так, будто она играет во мне. Каждое движение в такт. На прошлом занятии в это время Виктор уже орал так, что от его визга вибрировали уши, и больно хватал за руки. Сегодня до сих пор не сказал ни слова. Он видит всё, и я даже замечаю, как пристально он время от времени присматривается ко мне. Но молчит.
Сегодня лучше. Я знаю.
Тело потеет. Купальник хоть выжимай, спина влажная. Волосы липнут ко лбу, но я не убираю – не хочу отвлекаться. Боюсь, что лишнее движение собьёт меня с ритма. Щёки пылают, в висках стучит – большие батманы в разгаре, и до сих пор ни одного замечания.
Мах ногой, и я вижу, как окровавленный пуант летит вверх. Сто восемьдесят градусов – экарте – да что со мной сегодня? Я отклоняюсь назад, и гран-батман получается и вправду «гран». Я не хочу, чтобы этот вечер заканчивался.
Экзерсис на середине. Виктор называет комбинацию: два жете с третьей на четвёртую позицию. Па-де-бурре. Короткий быстрый со де баск до четвёртого арабеска… Все делают, и я тоже. Я смотрю в зеркало, но перед моими глазами старуха в грязной пачке. Её негнущееся тело трясётся от напряжения, превозмогая собственную тяжесть для того, чтобы па-де-бурре получилось действительно лёгким перебором ног, словно зыбкая рябь на поверхности воды.
У неё ни за что не выйдет, а у меня получается. Да, я вдруг словно стала легче и сильнее. Я никого не замечаю вокруг – смотрю только на отражение собственных ног в зеркале. Алые пуанты. Та самая зыбкая рябь – только в луже крови. Я ступаю по ней и хочу идти дальше. Я запачкалась, но кровавые следы, которые не оттереть, знак того, на что я способна. Я пойду на всё ради своего будущего. Ради своей мечты.
Я замечаю, как в зеркалах то и дело мелькают удивлённые взгляды: третьегодка, которая только что шепталась у меня за спиной, девочка с курса на год младше, не скрывавшая ехидную усмешку, Женя… Да, идеальная Женя смотрит на меня, и я вижу, как бледнеет и вытягивается её лицо. Она стоит впереди, но в зеркалах наблюдает за мной. Следит за каждым движением, каждым шагом. Она трясётся от злости и шатается в арабеске. Виктор делает замечание. Ей, а не мне.
Внутри меня звучит музыка. Те же гаммы, что наигрывает женщина за пианино. Она тоже сегодня смотрит на меня. Все смотрят. Но видят они далеко не всё. Лишь маленькую часть. Ту, что я готова им показать.
Глава 14
Женя
Вечерний класс
До чего же бесячая тварь! Растанцевалась наконец, на тебе! Ногами машет, руками трясёт, никого вокруг не видит. А Виктор-то рот разинул! И эти курицы тоже хороши: пялились так, что зеркало светилось.
Жаль, но новенькая всё же кое-что умеет. И самое противное, что показала она это в тот самый день, когда я была уверена, что вообще её не увижу. Трюк с пуантами удался на все сто: ну скажите мне, как нормальному человеку взбредёт в голову это надеть?! Она больная, не иначе. Такую мерзость натянуть на ноги, да ещё в класс явиться! Я чуть со шпагата лбом об пол не рухнула, когда она вошла. Ну, думаю, постоит-потерпит и свалит, наконец. Но нет же! Куда там – она так расплясалась, что кошмар.
Но это было только начало. Потом этот урод Виктор меня поправил. Я, мол, нетвёрдо стояла в арабеске. И это, конечно, надо было сказать при всех малолетках!
А следом появились парни. Руслан ещё после общей репы не унимался: «А чего это она подсматривает за нами?», «А что ей нужно?», «Я ей понравился, да?». Дегенерат каждое па делал так, чтобы перед ней – зрительницей – предстать в лучшем виде. Я чуть с обводки не свалилась из-за него! А потом выдал, что в вечерний класс притащится. Я, конечно, отмахнулась – ещё обсуждать его тупые затеи… Но этот деревянный пришёл! Да ещё и остальных с собой привёл. Вся мужская половина выпускного класса толпится за дверью, отпихивая друг друга. На новенькую пялятся.
У меня прям затряслось всё внутри, когда я их увидела. А тут и Виктор заметил. Говорит: «Добро пожаловать, молодые люди!» Они, такие, вошли, ну а он: «Присоединяйтесь!» Парни не понимают. А Виктор: «Разогревайтесь и вставайте в пары – попробуем элементы дуэтного!»
Меня аж передёрнуло: «Вот тебе, придурок!» Это я Руслану взглядом сказала, но он смотрел мимо меня. На новенькую. Потом к ней прошёл и встал рядом, как будто они пара. У меня чуть ноги не отнялись. Ко мне, конечно, тут же подошёл Эдик, но… Это как вообще? У нас с Русланом премьера на носу, а он развлекается с какой-то приблудной овцой!
О, как он пялился на её зад! Я думала, дырку на купальнике прожжёт. Она садится в плие, а он только туда и смотрит. А потом и руки пошли – его любимое. Скользит по талии туда, куда не нужно для поддержки, потом и ниже успевает. Даже по её потной спине прошёлся. А она-то как задышала, как покраснела до самых ушей! Да, Руслан это умеет. Теперь его ладони в её поту. Пока руки сто раз не вымоет,
