Двое мальчуганов чертили по фанере какой-то плакат. Подошло звено Ладыгина. Наконец пришли разведчики. Шайка Квакина собиралась на пустыре близ сада дома № 24.
— Пора, — сказал Тимур. — Всем приготовиться!
Он выпустил из рук колесо, взялся за веревку.
И над старым сараем под неровным светом бегущей меж облаков луны медленно поднялся и заколыхался флаг команды — сигнал к бою.[21]
Поздняя ночь. И черно-красной звезды на воротах не видно. Но она здесь есть.
Женька закончила рисовать звезду на заборе дачи Колокольниковых, спрятала тюбики с краской в карман, осторожно заглянула в окно — Коля задремал, опустив голову на стол и подсунув под щеку ладонь. Теперь его сон охраняет тайный знак братства — красная звезда днем и ночью будет гореть над воротами дома Колокольниковых. Она зажгла ее сама, своей рукой, лучи, прямые, острые, — блестят и мерцают!
Тихонько девочка взбежала на озаренное луною крыльцо. В гостиной Цыган, стараясь действовать как можно тише, выгреб из ящика на скатерть серебряные ложки-вилки-ножики, связал углы скатерки узлом. Махнул девчонке рукой — порядок!
Но что-то мешало Женьке уйти. Остановилась на пороге, оглядела комнату — у стойки для зонтиков стояла шпага! Та самая, которую она видела в первый, почти забытый вечер, когда приехала в дачный поселок. Изящный эфес покорно лег ей в ладонь, как будто оружие изготовили специально для нее.
Вооружившись, можно было уходить.
— Постойте, погодите, я с вами! — В переулке ребят нагнал заспанный Коля.
Дружно втроем они зашагали к старому сараю во дворе дачи Александровых.
Их ждал бой — решительный и беспощадный. Нужно было основательно подготовиться — запастись серебряными стрелами.
Девочка предполагала, что это проще простого, — сразу же зажгла примус и сунула в огонь вилку. Вилка очень быстро накалилась, едва не обожгла ей руку, но и не подумала плавиться. А начитанный Коля Колокольников только хмыкнул: «Температура плавления сплавов серебра от 900 до 1300 градусов Цельсия», — гордо объявил он. В домашних условиях малореальное дело разогреть серебро до такой температуры!
— Что же делать? — Женька бессильно опустилась на стул. Коля повертел в руках стрелу, вытащил из кармана очки, которые носил лишь изредка. Стал разглядывать сперва револьверную пулю, потом стрелу для арбалета:
— Пулю за здорово живешь не смастерить. Они все разные, тут надо сперва сделать из гипса форму под имеющееся оружие, потом найти знакомого ювелира или зубного техника — у зубников тоже есть литейные печи…
— Вот завел шарманку, — фыркнул Цыган. — Наверно, радио вовсю играло лекцию, когда тебя мамаша рожала! Нету у нас под боком ни зубников, ни ювелиров. А самое худшее — времени у нас в обрез…
— Может, просто хватить этого вампира по лбу ложкой? Или нож в него бросить?
Цыган со знанием дела осмотрел нож:
— Тупой.
— Не тупой, а обычный столовый нож, чтобы за обедом не пораниться.
— Это точно — палец не порежешь, не то что пырнуть. Затачивать и затачивать!
Коля облизнул серебряную ложечку и сосредоточенно наморщил лоб:
— Есть вариант. Для стрелы серебро — символический акт…
— Чего?
— Вроде магии…
— Как в сказках — волшебство?
— Угу. Можно попилить ложку напильником, намазать наконечник клеем и опустить в серебряную пыль. Должно сработать.
— Натурально, малой, прямо академик! — всплеснул руками потрясенный цыганенок. — Дуй за клеем и напильником!
Работа не то чтобы спорилась — но изуродовать несколько столовых приборов ради серебряной стружки им удалось. Для пущей важности Коля добавил к смеси кристаллический графитовый порошок из дедушкиной табакерки. Женька один за другим намазала наконечники арбалетных стрел клеем и обсыпала серебряной стружкой:
— Блестят как бенгальские огни! — Она улыбнулась. Хотя на душе было очень скверно. Время перевалило за полночь, а сестра так и не вернулась.
Ребята давно вооружились фонариками, осиновыми кольями и пучками крапивы. Рассчитались на пятерки и выступили давать бой хулиганской шайке Квакина. Никаких вестей от них тоже нет…
Женька посмотрела на стенные ходики в углу — может, они просто остановились? Или так медленно движется минутная стрелка?
Придется терпеливо ждать.
…Вдоль забора ухоженного сада двигалась цепочка мальчишек. Их подгонял голод — незнакомый, страшный, изнуряющий и беспощадный. Через сад можно было быстро и неприметно подобраться к общественному хлеву. Атаман Квакин собирался устроить там маленькое пиршество для своих подопечных, число которых заметно прирастало с каждым часом. Но справиться с этим делом их дикой компании следовало до восхода.
Квакин отодвинул две заранее снятые с гвоздей доски и пролез через дыру. За ним полезли и остальные. На улице у дыры остался один часовой — Алешка.
Из поросшей крапивой и бурьяном канавы по другой стороне улицы выглянуло пять голов. Четыре из них сразу же спрятались. Пятая — Коли — задержалась, но чья-то ладонь хлопнула ее по макушке, и голова исчезла.
Часовой Алешка оглянулся. Все было тихо, и он просунул голову в отверстие — послушать, что делается внутри сада.
От канавы отделилось трое. И в следующее мгновенье часовой почувствовал, как крепкая сила рванула его за ноги, за руки. Не успев крикнуть, он отлетел от забора.
— Гейка, — пробормотал он, поднимая лицо, — ты откуда?
— Оттуда, — прошипел Гейка. — Смотри молчи!
— Хорошо, — согласился Алешка, — я молчу.
И неожиданно он пронзительно свистнул.
Но тотчас же рот его был зажат широкой ладонью Гейки. Чьи-то руки подхватили его за плечи, за ноги и уволокли прочь.
Свист в саду услыхали. Квакин обернулся. Свист больше не повторился. Квакин внимательно оглядывался по сторонам. Теперь ему показалось, что кусты в углу сада шевельнулись.
— Фигура! — негромко окликнул Квакин. — Это ты там, дурак, прячешься?
— Мишка! Огонь! — крикнул вдруг кто-то. — Это идут хозяева!
Но это были не хозяева.
Позади, в гуще листвы, вспыхнуло не меньше десятка электрических фонарей. И, слепя глаза, они стремительно надвигались на растерявшихся налетчиков.
— Бей, не отступай! — выхватывая из кармана яблоко и швыряя по огням, крикнул Квакин. — Рви фонари с руками! Это идет он… Тимка!
