После этого я спал самым тяжелым, самым чистым, самым освежающим сном в своей жизни. Без всяких кошмаров.
Глава 26
Следующим утром я проспал довольно долго. Никто не подходил к двери, никто не звонил. Я проснулся голым в своей комнате, и несколько минут все случившееся казалось мне страшным сном. Потом я посмотрел на стол рядом с собой и увидел длинный скальпель, все еще покрытый следами крови Джессики.
Они все еще находились на чердаке, где я их оставил. Лиддли тщательно проследил за тем, чтобы два комплекта цепей оставались достаточно далеко друг от друга, чтобы один человек не мог помочь другому сбежать. Кэрол, казалось, испытывала сильную боль от нанесенных мною ударов. Особенно ее нос, скорее всего, причинял ей почти невыносимые мучения. Я оставил им немного еды и воды и сказал, что вернусь позже. Ни одна из них не заговорила со мной, как будто я чужак, а не муж или брат. Еда их не интересовала.
Мне предстояло решить несколько вопросов. Во-первых, возникла проблема контроля. Цепи будут держаться: я успокоил себя на этот счет. Но я не мог допустить, чтобы они плакали или кричали без разбора в любое время дня и ночи. Мне пришлось хорошенько подумать, прежде чем я пришел к решению, но, когда оно нашлось, то оказалось настолько простым, что я мог бы прослезиться. Все играло мне на руку.
Двумя годами ранее я занимался с одним студентом, молодым человеком по имени Симпсон, симпатичным, но безрассудным. Симпсон попал в неприятности, сначала с руководством колледжа, потом с полицией. Его проблемой стали наркотики, начиная с марихуаны и заканчивая более тяжелыми веществами. В конце концов, его исключили из колледжа, но по какой-то причине он остался в Кембридже. С ним была женщина, кажется, и группа товарищей по отчислению, которые жили в коммуне на Милл-роуд.
Мне не потребовалось много времени, чтобы найти его. Дом зарос грязью. Как и Симпсон, если уж на то пошло. С момента нашей последней встречи его состояние ухудшилось. Взгляд потух, зрачки стали почти как булавки, щеки впалые и бледные. Странно, но он по-прежнему обладал безупречной связностью речи. Он без ошибок процитировал мне отрывок из «Беовульфа», но не смог его перевести.
Мы провели немного времени за разговорами, но вспоминать нам особо нечего. Я был успешным профессором, он — академическим и социальным неудачником. У меня жизнь ещё впереди, а у него она уже закончилась. Я использовал его, и он это знал.
Не знаю, обижался ли он на что-то из этого, и приходило ли ему в голову спросить, зачем мне эти вещи. Он называл это «снаряжением» и обозвал подкожный шприц «шипом». Этот жаргон очаровал меня, я мог бы говорить с ним часами, но у меня еще оставались дела. Он объяснил все, что нужно знать о дозировке и частоте, и рассказал, как делать инъекции — «заводить», как он выразился. Я дал ему денег и сказал, что их будет больше, если он сможет достать еще столько же. Я не думал, что потом будет трудно от него избавиться.
Вскоре после возвращения в дом я сделал им первые уколы. Мои пленницы оставались в сознании, но были послушны. Я провел с ними вторую половину дня. В один из моментов чердак сдвинулся. Лиддли присутствовал там со своей женой и дочерями. Он улыбнулся мне, а затем отвернулся, уходя по своим делам. В этот момент Лора окончательно расклеилась.
Незадолго до наступления темноты я отправился на машине в Нортгемптон. Ключ от дома Кэрол лежал в ее сумочке, и я знал, что мне не составит труда попасть внутрь. На окраине города я остановился у магазина «Сэйнсберри», чтобы купить провизию и пару тонких резиновых перчаток. Я знал, что именно в этом супермаркете Кэрол делает свои еженедельные покупки: Я бывал там с ней пару раз.
Когда я пришел, уже стемнело. Никто не видел, как я вошел в дом. Я позаботился о том, чтобы припарковать машину в нескольких улицах дальше. Внутри я приготовил несколько блюд на три персоны, накрыл стол на троих и подал три порции всего. Съел немного, выкинул объедки в мусорное ведро вместе с обертками, а то, что осталось, смыл в унитаз. Остатки покупок я положил в холодильник. Все это время я ходил в резиновых перчатках.
Я уже стер отпечатки пальцев со всех предметов, с которыми возился в супермаркете. Но чтобы быть уверенным, я оставил отпечатки пальцев Кэрол, Лоры и Джессики на упаковках продуктов, посуде и столовых приборах. Я принес три комплекта пальцев в отдельных пластиковых пакетах. Позже я глубоко закопал их в поле за Гранчестером, недалеко от бассейна Байрона.
Оставался последний штрих. Я нашел ключи от машины Кэрол в ее сумочке. Мне не потребовалось много времени, чтобы найти ее паспорт в ящике стола: Джессика была вписана в него, как я и ожидал. Паспорт Лоры я уже забрал из дома. Маленький «Рено» Кэрол стоял в гараже с почти полным баком бензина. Время близилось к десяти часам, уже достаточно темно и тихо, чтобы уехать незамеченным, но еще не слишком поздно, чтобы привлечь ненужное внимание. Я поехал прямо в Бирмингем по трассе М6. Когда я добрался туда, на часах было чуть больше одиннадцати. Я оставил машину на стоянке в аэропорту. Перед уходом приготовил несколько оберток от шоколада и хрустящих конфет с отпечатками пальцев Кэрол и Джессики. Их я оставил на заднем сиденье вместе с пустой бутылкой из-под газировки. Я закрыл машину и выбросил ключи в ближайший сток.
На позднем поезде вернулся в Нортгемптон, сразу же сел в машину и быстро доехал до Кембриджа. Перед тем как лечь спать, проверил, что Лора и Кэрол все еще в том состоянии, в котором я их оставил. Я перевязал их раны и поцеловал их. Лора плюнула в меня. В доме стояла жуткая тишина. Снаружи я слышал ветер, который свистел сквозь деревья в саду.
На следующий день я проснулся сразу после полудня, чувствуя себя усталым и раздраженным. Около трех часов затрезвонил телефон. Звонил инспектор Эллисон. Он направлялся в Кембридж и хотел срочно встретиться со мной. Буду ли я дома? Я недолго колебался. У меня будет достаточно времени, чтобы дать каждой из них дополнительную дозу. На всякий случай.
— Да, — сказал я. — Я буду дома. Приходите, в любое время.
Он приехал через полчаса. Полицейский в форме ждал его в машине на улице. Я убрал все следы Кэрол и Джессики. Я планировал сжечь их одежду и багаж позже, в котельной колледжа. Когда он спросил, как там Лора, просто ответил, что она все еще в Нортгемптоне. Я разговаривал с ней вчера днем. Он кивнул и последовал за мной в кабинет.
— Как вы узнали? — спросил он.
— Узнал? Простите, но я не понимаю.
— О Де ла Мере. Как вы узнали о нем?
— Значит, я оказался прав. — Я почувствовал, как меня пронзает дрожь удовлетворения. Как совершенен этот мир. Как похож он на двигатель, в котором все детали работают в единстве и синхронности.
— Догадался, — ответил я.
Он молчал некоторое время, его глаза не отрывались от моего лица. Когда он заговорил снова, его голос звучал менее терпеливо.
— Почему вы лжете мне, доктор Хилленбранд?
— Давайте вы расскажете, что именно нашли. Тогда мы сможем решить, лгу я или нет.
Он вздохнул.
— Очень хорошо. Сегодня рано утром я арестовал человека по имени Де ла Мере. Джереми Де ла Мере. Он живет в Спиталфилде, в доме менее чем в трехстах ярдах от того места, где мы нашли вашу дочь. У него мы обнаружили туфли Наоми и несколько ножей. Ножи соответствуют описанию оружия, которое, предположительно, использовалось при ее убийстве. Сейчас над ними работает наша криминалистическая лаборатория.
— Но это в основном вопрос времени. Он признался в убийстве Наоми. Он также признался в убийствах суперинтенданта Рутвена и Дафидда Льюиса. Он говорит, что действовал по приказу, что кто-то по имени Лиддли сказал ему совершить эти убийства.
Эллисон откинулся в кресле.
— Вы умный человек, доктор Хилленбранд. Должен ли я говорить, насколько подозрительно, что вы знали имя и местонахождение этого человека, что смогли привести меня к нему с такой легкостью?
