Безуспешно, впрочем.
У ведьм аппетит оказался завидный – с запечённой свиньёй они расправились практически без посторонней помощи, втроём. Когда блюдо наполнилось обглоданными костями, а кувшины с питьём опустели, пришло время для разговоров.
– Славный был ужин, хе-хе-хе, – оскалилась Красная сыто, похлопав себя по выпуклому животу. – Верно, подружки?
– Давненько так не развлекались, уфу-фу-фу, – согласилась Чёрная и сощурилась. – С пьяных глаз, с сытого брюха как-то на добро тянет… Если вы, гости, решите пойти дальше, не будет за вами погони – с миром уйдёте.
– А если нет, так есть у нас три службы, да нет служанки, – подхватила Белая, кокетливо накручивая сияющий локон на корявый палец. – Службы непростые, но и награда славная… и тебе она, пожалуй, нужней, чем твоему приятелю, – добавила она и в упор уставилась на Джека. – Знаешь ведь, что проклят?
Его продрало морозом по загривку.
– Ну, вроде как знаю, но прочувствовать не успел, – с деланой легкомысленностью произнёс он, потянувшись до хруста. – А вы, я посмотрю, видите, что за проклятие, да, красавицы?
Они переглянулись, обмениваясь уже привычным «хе-хе-хе» и «хи-хи-хи».
– Своих рук-то дело всегда ясно видно, уфу-фу-фу, – подтвердила Чёрная, скрестив под грудью руки. Голос, тонкий и визгливый, странно изменился, стал ниже: – Была у нас сто лет тому назад нерадивая служанка. Мало что со службами не справилась, так и хуже того – попыталась нас обворовать. По делам и плата: не сокровище, а проклятье. Если придёт нужда ей, лентяйке, в доме уснуть, так на первую ночь зачешется у ней бок…
– А на вторую – зачешется вся левая половина, хе-хе-хе! – подхватила Красная.
– А если она на третью ночь в том же доме уснёт, то к рассвету кожа у неё слезет одним куском разом, как блудница снимает чулок! – гаркнула Белая и рассмеялась пискляво. – И-хи-хи-хи! Как чулок!
Сирил, который и без того был бледным, совершенно позеленел; Джеку наоборот полегчало.
«Ну, теперь точно нельзя отказываться от задания, – подумал он, ощущая, как закипает внутри дурное веселье. – Вряд ли даже у лиса получится всю жизнь спать только под кустом. Тем более в Игре… Интересно, если кто-то меня где-нибудь запрёт на три дня, это будет считаться добровольной ночёвкой под крышей?»
– Что за службы? – отрывисто спросил Сирил; он снова и снова отводил с лица одну и ту же чёрную прядь, но длины волос не хватало, чтоб она держалась за ухом. Один и тот же нервный жест, раз за разом, раз за разом… – Можете сказать?
– Всему своё время, хи-хи! – прикрыла рот ладонью Белая. – Всему своё время!
– Хочешь узнать, так оставайся, милый гость, хе-хе, – добавила Красная. – Только три условия: пока службы не исполнены, со двора прочь не ходить, вина до пьяна не пить, чужого не брать!
– А иначе голова с плеч и на ворота, уфу-фу-фу!
– Ну, условия вполне… кха-кха!
Джек хотел согласиться, но Сирил ткнул его черенком вилки в бок, заставляя заткнуться, и заговорил сам:
– Тогда и у меня три условия. Первое: службы будут исполнены так, как сказано, и никак иначе. Поясню: если вы прикажете принести три куриных яйца, то не станете придираться к трещинам в скорлупе или к её цвету. Яйца есть яйца, правильно? Если приказано будет сшить платье, то нельзя потом говорить, что фасон не тот – платье есть платье. Иначе любую службу можно сделать неисполнимой.
Ведьмы переглянулись. В глазах у Белой читалась нерешительность, но Чёрная уверенно кивнула:
– Справедливо. Второе условие какое?
– Мне нужно хотя бы три часа в день на занятия музыкой, – спокойно произнёс Сирил. – Я скрипач. Если не буду играть, каждый день, то потеряю навык. Могу уйти в дальнюю часть двора, чтобы не мешать, или сократить время… На выполнение ваших заданий это не повлияет, впрочем. Нас двое, если что, мой… мой друг меня подменит.
Он запнулся, но имя Джека не озвучил, и оттого в груди стало теплее.
«Может, не так уж он и злится?»
На сей раз ведьмы обменивались взглядами дольше, пока наконец Красная не заговорила:
– И это справедливо. Говори, что за третье условие у тебя, скрипач.
– Очень простое и логичное, – вздёрнул подбородок Сирил. – Когда службы будут исполнены, вы отпустите нас, не причиняя никакого зла. Позволите уйти обратно в город, ну, или куда-то ещё. Никаких проклятий, преследований, никакого вреда потом в любом виде. И, естественно, никакого колдовства, понуждающего остаться здесь.
Наступила тишина.
– Если, если… – произнесла наконец Чёрная. – Уфу-фу-фу… Если службы будут исполнены, то я обещаю тебе это. Мы обещаем это: вы уйдёте свободно, никакого вреда…. Если службы будут исполнены, – повторила она, и все трое засмеялись.
Сирил обернулся к Джеку – и осторожно кивнул:
– Тогда мы берёмся за работу. Что надо сделать?
Стоило ему только это произнести, как стены задрожали, подёрнулись маревом. Ведьмы разом поднялись – и будто бы выросли, стали ещё выше, больше. Белая, воздев руки, торжественно произнесла:
– Была у нас служанка – молодая, пригожая, да одна беда – ленивая…
– Взялась за работу, а работы не исполнила! – подхватила та, которую Джек про себя называл Красной. И добавила тоненьким голоском, зажмурившись: – Ух, сбежала!
– Двоих, двоих взамен себя послала! – взвыла Чёрная, потрясая скрюченными пальцами в воздухе.
Затем повисла недолгая пауза… И они грянули на три голоса, явно получая от происходящего немалое удовольствие:
– Так тому и быть!
…точно молния ударила посреди комнаты, прямо в стол.
С полминуты Джек, оглушённый и ослеплённый, мог только беспомощно моргать – и чихать по-лисьи, словно пытаясь вычихать резкую, озоновую свежесть с оттенком гари. Комната как будто плыла; пол колебался. Когда же ощущения более-менее вернулись в норму, и получилось наконец осмотреться, стало ясно, что всё осталось прежним.
Всё, кроме некоторых деталей, совершенно незначительных.
«Ну, стоит признать, что мужская гордость немного задета, – подумал Джек оторопело, ощупывая собственную одежду. Хотелось вдобавок ещё ощупать себя и между ног, но там как раз, он подозревал, всё было в полном порядке. – Ладно, всё не так плохо. Лучше, чем совсем лишиться этой самой гордости… Да и яркие цвета я люблю».
Три ведьмы стояли плечом к плечу – и скалились так злоехидно и самодовольно, что между лопатками начинало чесаться.
Джек, впрочем, тоже кусал губы, чтобы не заржать в голос. На Сирила он старался прямо не смотреть – и подозревал, что сам выглядит ещё хуже.
«Нет, у ведьм определённо есть чувство юмора, только очень дурацкое».
– Спасибо, хозяйки, за любезный приём, – снова склонился он слегка, прижимая руку к груди, и с трудом удерживаясь от того, чтоб не сделать реверанс. – Когда прикажете приступить к работе?
– Утро вечера мудренее, – отмахнулась Белая.
– Не с утра, а после завтрака, – зевнула Красная, продемонстрировав чуть больше белых, крепких зубов, чем положено человеку.
– Ночь пройдёт, а там видно будет, – подытожила Чёрная. И махнула рукой: – Ну, ступайте спать – в ту комнату, где служанка-лентяйка спала, на её перину, уфу-фу-фу!
– Хи-хи-хи!
– Хе-хе-хе!
Монолитную с виду стену рассекла трещина, параллельно ей – другая, и ещё одна – перпендикулярно… Когда треск затих, дверь, которой мгновение назад не было, широко распахнулась. За ней виднелась комната, довольно тесная с виду, но всё же достаточная для двух человек; Джек осторожно подтолкнул Сирила, так и застывшего на месте, в нужную сторону, но, уже ступая в проём, спохватился и обернулся:
– Спасибо ещё раз за гостеприимство, но, э-э, я забыл спросить, а что насчёт уборной?
Белая молча хлопнула в ладоши – и откуда-то с потолка грохнулось здоровенное ведро подозрительного цвета.
«Надеюсь, оно просто золотистое, а не золотое».
Ведро Джек прихватил с собой – и не зря, потому что дверь исчезла, стоило только очутиться в спальне для прислуги. Верней, для «служанки»: занавески на зарешёченном окне были перехвачены кокетливым бантом, в углу стояло старинное трюмо с зеркалом, а единственную «кровать» – несколько пышных перин, брошенных прямо на пол – отделяла от остального пространства нежная кружевная кисея.
