Kонечно.
Охранник и Синди вошли в туннель, и Чeд сквозь слезы наблюдал, как они исчезают за поворотом. Прошло несколько долгих мгновений, в течение которых, казалось, ничего не происходило.
И тут он услышал их.
Сначала смутно. Затем громче. Пронзительные крики сексуального энтузиазма.
Синди.
И серия хриплых стонов, наполненных тестостероном.
Стивенс.
Это продолжалось некоторое время.
Чeд почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он сомневался, что мог бы выразить словами, насколько бесконечно печалило его происходящее. Это было неправильно. Непростительное оскорбление вселенной. Он понимал, что это звучит мелодраматично, но, тем не менее, верил в это. Его охватило желание разрушить это место. Он не удовлетворился бы только собственным побегом. Больше нет. Он не согласился бы ни на что меньшее, чем полное уничтожение. Ад. Угнетенные восстают, чтобы вершить правосудие, столь же безжалостное, как и те гнусные преступления против человечества, которые, казалось, совершали власть имущие этого преступного мира, как нечто обыденное.
Но это было нелепо.
Он был системным аналитиком, а не революционером.
Как он мог надеяться что-то изменить здесь, внизу?
Когда Синди и охранник вышли из туннеля, она, казалось, не хотела смотреть на Чeда. Он встретился с ней взглядом и попытался выразить беспокойство и сочувствие, но она тут же отвела глаза.
Охранник, который отвел Синди в туннель, отослал Коулмана прочь.
- Вы сядете на следующий транспорт, когда он отправится, что произойдет в течение часа. Тебя и твоего раба отвезут в Изнанку. У тебя будут документы, подтверждающие твой статус освобожденной рабыни.
Затем он ушел, оставив Синди и Чеда стоять там без присмотра.
Она сказала:
- Видишь? Я знаю, что делаю.
Чед кивнул.
- Kонечно.
Но в его тоне чувствовалась отстраненность, а в глазах - отсутствующий взгляд.
Он думал об освобождении. О том, чтобы сбросить оковы угнетения. Он также много думал о возмездии.
* * *
Эдди снова видел сон. Еще раз. Но на этот раз образы были не такими яркими. Они были мимолетными и наполовину сформировавшимися. Ощущение ясности и псевдореальности исчезло. На смену ему пришла странная смесь физического вожделения и ощущения надвигающейся катастрофы. Он видел груду горящих тел, слышал крики, такие громкие и мучительные, что они пронзали его барабанные перепонки, как острые ножи. Повсюду стоял запах смерти. И посреди всего этого, появляясь и исчезая, а затем появляясь снова, была девушка из его раннего сна.
Дрим.
То тут, то там сквозь туман мелькали завораживающе красивые образы. Или это мог быть дым, клубящийся черный дым пожарища. Хотя он не мог точно сказать, что происходило, он чувствовал, что девушка была в крайней опасности. С ней вот-вот должно было случиться что-то ужасное, что-то невыразимое, и, что было самым жутким, она, казалось, приветствовала это, даже приняла с распростертыми объятиями.
Он снова увидел девушку, более отчетливо, чем раньше. На ней снова было тонкое, прозрачное голубое платье, которое она сняла в его предыдущем сне. В этом сне она казалась менее угрожающей, не такой склонной превращаться в желтоглазого зверя. Он не был уверен, почему так произошло, но позже решил, что у него появились проблески изменчивой возможной реальности. Судьба девушки еще не была решена. Он чувствовал, что она была уязвима, восприимчива к идеям, которые обычно ей не приходили в голову. Теперь она стояла на краю великого разложения. Вскоре она либо отдаст свою душу тьме, либо откажется от своей жизни, пытаясь бороться с тем, что ей угрожало.
Этот сон, то немногое, что он запомнил из него после пробуждения, наводило на мысль о том, что могло бы произойти, если бы она выбрала последний путь. Темная тень, огромная и вытянутая, как у марионетки, появилась из дыма и нависла у нее за спиной.
Эдди открыл рот, чтобы выкрикнуть предупреждение...
...и, вздрогнув, проснулся.
Жизель подняла взгляд от письменного стола, когда он резко сел на кровати, тяжело дыша, как бегун в конце марафона. Образы из сна стали нечеткими и рассеялись, как мыльные пузыри, раздуваемые легким ветерком, но он сохранил представление о том, что видел, и о том, что означали эти образы. Он посмотрел на Жизель, которая, проведя кончиком пера по уголку рта, придала себе сходство со студенткой-биологом, изучающей в микроскоп особенно интересный экземпляр.
Он еще раз тяжело вздохнул и сказал:
- Мне снятся абсолютно долбанные сны.
Он тут же передумал. Разговор с ней на эту тему был ошибкой, которая достигла наивысшего уровня глупости по шкале Рихтера. Не могло ли случиться так, что именно она превратила его голову в своего рода психическую антенну?
- То есть, э-э... я имею в виду... это, наверное, ерунда, и, э-э...
Жизель отложила перо, чопорно сложила руки перед собой и спросила:
- В каком смысле эти сны... "долбанные"?
Эдди сказал:
- Ну...
И тут к нему вернулось воспоминание об удивительном событии, из-за которого он снова потерял сознание. Она заговорила. Выйдя из потайного хода, немая девушка открыла рот, и из него вырвались звуки.
Слова и предложения.
Он уставился на изящные очертания ее прелестного лица - и снова испытал неуместные эротические позывы - и вспомнил кровавый лоскут плоти, скользящий по ее рту, язык, вырезанный изо рта изможденного старика.
Эти образы, а также настойчивое желание поцеловать ее в алые губы прервали ход его мыслей.
- Гм...
В ее глазах промелькнуло веселье, проблеск тайного знания.
- Твое влечение ко мне беспокоит тебя.
Эдди с трудом сглотнул.
- Ах... Что ж...
Она рассмеялась.
- Ты не можешь понять, почему тебя так тянет к женщине, чьи поступки кажутся тебе отвратительными.
Эдди был вынужден признать, что в этом она была права.
- Ну... Как-то так, - oн пожал плечами. - Я подозреваю, что ты буквально морочишь мне голову, каким-то образом изменяя химический состав моего мозга. Я этого не понимаю, но... Kак-то так.
- И тебе не обязательно знать подробности, - oна встала и медленно подошла к кровати. Длинная юбка развевалась вокруг лодыжек ее сапог. - Мои силы уходят корнями в таинственные обряды и древние магические практики, вещи, для которых ты слишком туп для понимания.
Она забралась на кровать, задрала юбку до уровня бедер и села на него верхом.
- Ты видел, как я совершаю нечто ужасное, видел это во сне, но о чем ты не знаешь, так это о высшей цели, стоящей за церемонией.
Она прижалась задницей к его промежности
