откидываясь назад. – Ваше чувство юмора по-прежнему слабо, как я вижу. Я же пошутила! Уйди.
Последнее было сказано Рен, служанка сначала взглянула на меня, я кивнула, и только потом она скрылась за дверьми.
Госпожа все смеялась.
– Великолепно, принц! Понимаю, почему император нынче так вами восхищен. Вы стали куда забавнее, чем раньше.
– Рад, что развлек вас, госпожа, – сухо ответила я, – но время позднее…
– О да, – перебила она, – терпением вы и раньше не отличались. Что ж, принц, предлагаю союз, который выгоден нам обоим: я освежу вашу память, а вы замолвите за меня словечко перед императором, когда он найдет себе новую усладу для глаз… и тела.
Ого! Скользкая… Змеюка.
Я улыбнулась, скрывая удивление.
– Словечком, думается, я не отделаюсь, госпожа. Что еще вы попросите за вашу помощь?
Сладко петь про чистоту своих помыслов она не стала. Кокетливо стрельнула глазками и сказала:
– Кто знает? Но наш союз не вредит ни мне, ни вам, господин. Меня восхитило, как вы разделались с канцлером. Может, мы и вовсе его свергнем? У меня целый список подходящих кандидатов на его должность.
– Госпожа, я в эти игры не играю, – быстро перебила я. – Моя верность принадлежит государю, и лишь он решает, смещать канцлера или нет. Как и вас.
Госпожа Югэи усмехнулась и грациозно, словно кошка, поднялась. Вытащив откуда-то накидку, она последний раз улыбнулась и, уходя, проговорила:
– Что ж, принц, мое предложение остается в силе, подумайте над ним. Раньше вы искали покровителя при дворе. Одному здесь не выжить, вы же понимаете.
Я проводила ее до двери и тоже напоследок улыбнулась.
– У меня уже есть покровитель, госпожа – Его Величество. Спокойной ночи.
Госпожа Югэи усмехнулась и выплыла в коридор. Гибкая и изящная змея.
Я приказала сменить после нее простыни, на всякий случай.
Принцесса Намонаки
Двадцать шестой день пятой Луны
Меня снова проверяли на мужественность. Опять явились лекари, опять пришлось отвечать на бесстыдные вопросы. Надо было соглашаться на предложение этой госпожи Югэи. Видит бог, это было бы легче, чем доказывать свою мужскую состоятельность перед толпой стариков.
Впадаю в уныние. Достал меня этот мир. Зачем я здесь?
Вроде бы поиск невесты для принца сдвинулся с мертвой точки. Кандидатки от матери, как и сама она, уже выехали в империю. Рен принесла слух, что лично император отправится им навстречу. Вот и пусть едет, а то надоел уже со своими играми и темницей.
Лежу усталая, слушаю дождь. Льет уже который день. Хочется кричать. Госпожа Югэи прислала письмо с какими-то стихами, которые я не поняла, но там было что-то про ручей и лепестки камелии. Наверное, какая-то метафора. Может, госпожа хотела уточнить, не передумала ли я и не хочу ли принять ее великодушную помощь. Освежит она мою память, как же! Скажите сразу: соберет компромат.
Я не стала отвечать. Пусть делает что хочет. Пока я в относительной безопасности – это все, что я смогла на данный момент выиграть.
Зачем я здесь?
Это все дождь, он заставляет меня грустить. Еще и наложница, которую притащила Рен, так печально тренькает на своей балалайке, то есть сямисэне. Видимо, я должна восхититься, но у меня болит голова.
Эх!..
Принцесса Намонаки
Двадцать девятый день пятой Луны
Это будет короткая записка. Во-первых, я зла на императора, а во-вторых, писать в таких условиях бесчеловечно. Дико трясет, кисточка то и дело норовит оставить на бумаге кляксу или испортить букву ненужной линией, а все потому, что навстречу невестам и матери император не поехал. Он отправил меня!
С одной стороны, все логично. Моя мать и мои невесты, значит, мне и ехать. К тому же, посмотрев на мое уныние, заботливый государь заявил, что принцу пора развеяться, а то засиделся во дворце. Как будто не он посадил меня под домашний арест! А еще этот же заботливый государь приказал ехать налегке, с отрядом моих телохранителей и десятью дворцовыми стражниками, из слуг позволили взять только Рен. Путешествовали мы в походных условиях, то есть спали чуть ли не на земле и весь день тряслись в седле. В седле я сейчас это и пишу. Ужасно. Бесчеловечно.
Что ж, я хотела посмотреть на империю… Вот, смотрю. Уже третий день не могу насмотреться. Мы проезжаем какие-то деревушки, и чем дальше от столицы, тем беднее и беднее они становятся. Меня не покидает мысль, что мы едем очень странной дорогой, по которой сам император ни за что бы не поехал. Рен и телохранители разделяют мои тревоги, но капитан гвардейцев показал приказ государя с подробной картой. Якобы это самый быстрый путь до предгорья, где мы должны встретить королеву Лянь и невест.
Мы ночуем в домах деревенских старост. Соломенные крыши протекают, я постоянно мерзну и, само собой, подхватила простуду. Принц же не железный! Как и я. Першит в горле, течет нос. Каким же красавцем я явлюсь пред светлые очи матушки-государыни.
Весь день меня не оставляет чувство, что что-то должно произойти. То ли потому, что императорские стражники как-то странно переглядываются, то ли это мое воображение разбушевалось…
Мы остановились. Ночевать прямо в поле, что ли, будем? Отправила Рен спросить.
Пока делать нечего, пишу дальше.
Прошлая ночевка меня чуть не доконала. Тесный домик, еще более тесная комната, в которой меня разместили, где я чуть не подожгла циновку, когда ночью попыталась на ощупь найти путь в уличный туалет и нечаянно плечом снесла тлеющие благовония рядом со статуэткой какого-то толстяка – не то духа, не то бога, не то императора. Разбудила весь дом. Нет, мне не стыдно. Мне плохо.
Рен с утра собачилась с императорскими стражниками: нельзя принцу ехать в таком состоянии, он болен, нужно переждать. Я согласно чихала. Начальник стражников размахивал приказом императора и повышал голос. Как раз в тот момент полил дождь, и в комнате стало еще холоднее. Я закуталась в верхнюю накидку и приказала им утихнуть, потому что у меня разболелась голова.
Мы поехали дальше, пока вот не остановились. Что-то долго мы стоим…
Мои записки отправятся прямиком в столицу – кажется, император не оставляет надежд их расшифровать. Господи, да зачем? Даже гонца для этого с нами отправил, мальчишка еще совсем, бедняга, как он один по такой погоде поскачет? Слякоть, дороги раскисли, лошади в грязи вязнут, а начальник императорских стражников что-то говорил про разбойников.
Все еще стоим.
Постойте-ка, это отряд что ли? Темно, из-за дождя ничего не видно. Бедные шифровальщики, как они буду читать эти записи, все в потеках туши.
