class="p1">Точно отряд. Неужели невесты? Да нет, без повозок.
Проклят… (дальше клякса и неровный след от кисти).
Третий день шестой Луны
Я ничего не писала уже несколько дней (подписи на документах не в счет). Не знаю, что стало с последними записками, я не спрашивала. Наверное, потеряны. А может, мальчик-гонец каким-то чудом выжил и сумел доставить их императору. В таком случае он, должно быть, очень удачлив, этот мальчик.
Мои телохранители мертвы. Все мертвы, кроме Рен. Эта плутовка как-то выжила, сбежала и даже добралась до кортежа королевы и невест. А я…
И я выжила. Меня похитили. Честное слово, это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Угадайте, кто похитители? Думаете, канцлер? Или госпожа Югэи? А может, другие придворные вроде Такихиро? Ха! Императорская оппозиция, чтоб ее! Те самые Синие Плащи! Слухи про то, что государь их боится, сильно преувеличены: под колпаком они у императора, вот и все. В прошлой жизни я читала в какой-то книге, что мудрый государь свою оппозицию растит сам. Наш император псих, но отнюдь не дурак – видимо, он так и сделал.
Все пароли и явки – где, с кем и когда будет путешествовать его наследник – император любезно передал Плащам. И наверняка приказал гвардейцам доставить меня прямо им в руки. В итоге эти разбойники убили всех, кроме меня. И, как я позже узнала, кроме Рен.
Мерзавцы!
Плащи, то есть накидки, у них отнюдь не синие, кстати, а серые и грязные.
Меня связали, снова посадили на коня и заставили ехать, точнее, трястись всю дорогу. Потому что держать уздечку связанными руками неудобно, а конь скакал неровно – наверное, охромел. Путь наш лежал сначала через лес, потом мимо реки в гору и спустя долгое время закончился на какой-то поляне. Там располагалось что-то вроде палаточного городка, из земли и веток, а у входов в земляные пещеры горели костры.
«Держи лицо. Ты должна держать лицо», – билась в голове навязчивая мысль.
Я изо всех сил злилась, потому что иначе начнется паника, а я никому не позволю увидеть меня жалкой, дрожащей и плачущей. Поэтому, когда меня толкнули к главарю, я чудом удержалась на ногах, посмотрела на него в упор, прямо в ухмыляющуюся рожу, и потребовала:
– Развяжи! – и для наглядности протянула связанные руки.
Главарь оказался мужчиной в годах: темно-лиловые одежды, намекающие на высокое происхождение, длинные серебряные шпильки в волосах и плоское лицо, с мелкими чертами, некрасивое. Но держал он себя прямо и с достоинством, словно сам был принцем. Спокойно выслушав мое требование, мужчина изобразил издевательский поклон и произнес:
– Ваше Высочество, недостойный молит о прощении, но как можем мы дать свободу такому драгоценному пленнику?
К тому моменту я уже догадалась, что меня сдал государь, но еще не поняла кому.
– Вы кто? – спросила я напрямую.
В ответ меня высмеяли. Дескать, драгоценный принц, мы благородные мятежники, надежда всего Дайкоку и страшный сон императора! Кто же вас еще похитит, если не мы?
Я хотела сказать, что желающих вообще-то много, но не стала. Запястья немели, и я боялась, что к моменту, когда веревки снимут, руки у меня просто отсохнут.
– И вы боитесь, что я сбегу? – Я обвела взглядом разбойников (ох, простите, мятежников).
Их собралось много, все были неплохо вооружены и смотрели так, словно искренне желали мне гореть в аду. Очень хотелось попросить их так не стараться, ведь к ненавидящим взглядам я давно привыкла. Принца никто не любит.
– Ну что вы, Ваше Драгоценное Высочество, вы же сильны как лев и изворотливы как лис. Мы очень вас боимся! – отозвался главарь.
Наши переговоры так и продолжались: главарь пытался быть издевательски любезным, я – насмешливо-спокойной, окончательно убедившись, что обсуждать что-то с этим отребьем бесполезно.
Закончилось все как и до́лжно. В какой-то момент я закатила глаза и поинтересовалась:
– Ну и что? Дальше что со мной делать будете?
Благородные мятежники воодушевились и в красках описали всю последовательность действий. Я уже не припомню, но «сварить заживо» в их планах точно присутствовало.
– Ясно, – сказала я, дождавшись тишины. – Воображением вы не блещете.
Но их главарь оказался увлеченным оратором, потому что на одном описании пыток не остановился и зачем-то стал рассказывать, как император обидел народ и как убийство принца даст этому извергу понять, что народ этот весьма недоволен.
– И логикой тоже не блещете, – сказала я, но меня не услышали.
Главарь все сильнее воодушевлялся, пока мне в конце концов не надоело слушать этот бред, и я не сдержалась. Принц оказался не большим знатоком местных ругательств, но у меня-то с воображением все отлично. Я повысила голос и подробно описала и главаря, и его банду, и всех их родственников колена так до десятого. Наболело, знаете ли.
Закончила я свою тираду в полной тишине требованием оставить меня наконец в покое и «если уж хотите убить, то нечего тянуть». Как заявил потом главарь, принц так выражаться не должен, и я его – кстати, и правда какого-то там аристократа, – оскорбила в лучших чувствах. Я собиралась оскорбить его еще, но тут среди сброда Плащей мелькнул знакомый силуэт. Я узнала Ли.
Мир снова замер, как в первую нашу встречу. Воздух неожиданно закончился. Я ахнула, прижав связанные руки к груди, и согнулась пополам, не в силах дышать.
Конечно, в том, что Ли здесь, ничего странного не было, я сама отпустила его на все четыре стороны, но… Вот так?
Он поймал мой взгляд и отвернулся, а главарь принялся отдавать приказы. Меня затащили в одну из пещер, где была не то камера, не то клетка. Я видела, как Ли расставляет стражу, и еще надеялась, что все это какая-то ошибка.
Глупая!
Я позвала бывшего телохранителя из-за решетки и спросила:
– Ли, зачем?
Он бросил на меня короткий равнодушный взгляд, словно мы не знакомы, снова отвернулся и ничего не ответил.
Тогда я не выдержала. Отвернулась к земляной стене, прижавшись к ней, закрыла лицо связанными руками и зарыдала от обиды. Она жгла меня, как страшный яд. Настолько было плохо, что я думала – умру. Но время прошло, и я не умерла, а насмешки моих тюремщиков, обсуждавших неженку-принца, помогли прийти в себя.
Что ж, я знала, что каждый здесь предатель, а Ли предавал меня уже не раз, чему я удивляюсь? Подумаешь, дышу к нему неровно! Мои проблемы. Ничего ужасного не случилось. Все продолжается, все идет своим чередом. А значит, нет
